Белая река. Гримерша - Королева Мария - Страница 26

— Все на свои места! — скомандовала Алла.

Даша заняла место рядом с Максимом Медником.

— Белая река, сцена вторая, дубль первый! — прокричал Гриша.

Максим взял ее за руку и с нежностью посмотрел ей в глаза. Это был взгляд профессионального актера-трагика, взгляд, от которого по коже бегут мелкие мурашки и почему-то хочется плакать. Даша постаралась вложить в ответный взгляд столько же боли и отчаяния. Ну и что, что ее снимают только со спины. Нельзя же равнодушно смотреть на человека с такими глазами. «А все-таки он неплохой актер, этот Медник, — подумала она, — вовсе не пустышка. Алла не права, он мог бы стать звездой».

— Внимание, Дарья, еще три секунды смотришь на него, затем прыгаешь в реку! — услышала она властный голос Аллы. — Один, два, три! Давай!

Этот крик, словно выстрел стартового пистолета, был осязаемым, он подтолкнул ее в спину; Даша бросилась к обрыву, на секунду остановилась. Внизу был ад, ледяной котел с бурлящей, пенистой водой, и эти смертоносные валы были до слез красивыми.

«Остановись, откажись, — pаccyдительно предложил внутренний голос, — а если точно решила прыгать, то не медли!»

И Даша шагнула вперед. Нога скользнула по влажной глине… Ледяная вода показалась раскаленным металлом. «Сейчас я сварюсь заживо!» — это была последняя запомнившаяся ей мысль. Даше казалось, что какая-то сверхъестественная сила тянет ее на дно. Вокруг нее водовороты белой пены. Может быть, у нее хватило бы сил всплыть, глотнуть жадно раскрытым ртом прохладный воздух, но Даша никак не могла сориентироваться — в какой стороне спасительное небо, а где — темное дно. Она беззвучно кричала и била ладонями по мягкой пене. Сильные волны толкали ее, рвали на части; она больше не была Дашей Громовой. Даша Громова бездыханным телом безвольно плыла по течению вниз, а она стала самой Белой рекой, разъяренней и сильной. Это она лизала мутными волнами прибрежные камни. Это она рассыпалась на тысячи белых брызг, взрывалась вверх, и снова падала вниз, растворяясь в мощном потоке. «Вниз, вниз, — шептала она, — к водопадам, к равнине, быстрей…»

Снимали сцену признания в любви. Простенькая сценка — такую сыграли бы и участники школьной самодеятельности. Герой Медника подстерегает героиню Машки у реки, припадает на одно колено и, вручая букетик горных цветов, изливает душу. Загвоздка в одном — в конце лирическим герои должен был оросить ладони потенциальной невесты скупой мужской слезой. А Максим Медник, на этот раз, кстати, исправно выучивший текст, никак не мог заставить себя разрыдаться.

— Максим, ну ты же актер! — Алла взывала к его профессиональному долгу…

— Ага, а может быть, я комик, — ныл Медник.

— Или гомик, — пробормотала уставшая Кравченко.

— Ну, представь, что тебя бросила любимая женщина!

— Хорошо, попробую, — со вздохом согласился красавец.

Затрещала камера, Медник бросился на колени и схватил Машку за руку. Алла немного расслабилась. Все-таки Медник не такой уж и плохой актер, конечно, не Олег Меньшиков, но и не серая бездарность. Какое у него сейчас выражение лица — любой абитуриент ВГИКа скончался бы от черной зависти! Тонкая морщинка проявилась на идеально гладком лбу, горько искривились полные губы, слегка увлажнились и потемнели глаза.

— Я люблю тебя, Тамара, — еле слышно прошептал он, — правда, люблю.

Все затихли — настолько естественным и пугающе печальным выглядел Медник. Даже Алла Белая вдруг ощутила подозрительное пощипывание в носу. «Молодец, Максим, так держать, похоже, я в тебе ошиблась», — беззвучно шептала она. Нет, он не пустышка, он вовсе не тупой самовлюбленный актеришка, как она думала раньше. Он великий актер, настоящий актер, и место ему в кинематографе — рядом с Рудольфо Валентино.

— Да, я люблю тебя, — тем временем продолжил свой немногословный монолог герой, — я… я… — Его лицо как-то сморщилось, покраснел нос.

«Неужели и правда заплачет? — затаив дыхание, думала Алла. — Неужели?! Ну давай же, давай, зарыдай, ну…»

Но Максим Медник почему — то плакать не стал. И даже наоборот — он вдруг раскатисто захохотал, зажимая рот ладонью. Актер вел себя так, как будто бы только что услышал убойный анекдот. Кстати, смех его нельзя было назвать приятным и мелодичным — сотрясаясь от истерических спазмов, красавчик издавал какие-то сдавленные тонкие звуки.

— Что? Что случилось? — закричала Aлла. — Всем стоп! Да прекратите же его снимать, идиоты! Максим, что это, интересно, так тебя рассмешило?

— Ой, не могу! — корчился секс-символ. — Ой, щас умру!.. Да ты же, Ал, сама сказала, чтобы я представил, как расстаюсь с любимой женщиной… Ну вот я и вспомнил, как порвал со своей последней кралей! Это был такой прикол! Прикиньте, она все хотела меня вернуть и поэтому каждый вечер наряжалась в эротические одеяния. Причем девка-то была хорошая, но простая и неискушенная! Поэтому прикид выбирала в секс-шопах улетный. Один раз нарядилась в садо-мазо — кожаные трусы, ремешки вместо бюстгальтера, а в руках — два кнута. А один раз ей впарили конусообразный лифчик, ну как у Мадонны. До сих пор эти шмотки у меня в шкафу лежат! Ой, не могу! Ну, вы только представьте себе: внизу — натуральная брутальная госпожа, а сверху — унылая физиономия в очках и с пучком на затылке!

Алла вздохнула. Нет, все-таки первое впечатление — самое верное. Не играть ролей. Не блистать на голубом экране. И она сделала большую ошибку, что пригласила его в свой фильм. Но на пробах он играл вполне прилично, откуда она могла знать, что так получится?

Однако ничего не поделаешь, сцену снимать вce равно надо.

— Алла Михайловна, а может быть, просто нарисовать ему несколько слезинок? — вдруг вмешалась Даша Громова.

Ее-то кто спрашивал?

— Милочка, мы снимаем художественный фильм, а не мультик, ты немного перепутала, — принужденно улыбнулась она.

Неожиданно на защиту Даши встал Гришка Савин. Неужели у них и, правда, роман? Если так, то Гришка еще глупее, чем Медник. Променять красивую и не лишенную таланта Машу Кравченко на эту особу…

— Алла, а Даша права! Слезы можно, например, вылепить из воска. Я видел, так делали на съемках сериала, в котором я когда-то работал.

— Он правду говорит, — сказала Даша, — нас этому на «Мосфильме» учили. Так иногда делают. Конечно, в таком случае нельзя будет брать его лицо очень крупным планом. Но все равно получится правдоподобно!

Алла отмахнулась от непрошеного совета. Но уже через двадцать дублей стало ясно, что, похоже, воск — это единственный выход. Максим Медник старательно морщил нос и жмурился, но у него так и не получилось выдавить ни единой скудной слезинки.

— Ладно, лепите свои слезки, — вздохнула Алла, — только побыстрее, а то солнце уходит, а нам еще снимать и снимать.

На лепку слез потратили почти три часа — ради этого пришлось отменить обеденный перерыв. Все заметно погрустнели, в том числе и главный герой — и Алла втайне надеялась, что Максим расплачется от голода. Сначала слезы лепили из уже немного остывшего воска, но они не хотели держаться на щеках Максима.

— Придется капать на него горячим! — решила Даша.

— Как это — горячим? — заволновался герой. — Мне же будет больно!

— Ничего, потерпишь, заслужил, — процедила Алла.

— Но на моих щеках останутся следы! От ожогов! — возмущался актер.

— Ага, первой степени. — Алла отвернулась, давая ему понять, что этот бессмысленный спор закончен. Максим нехотя подставил лицо под зажженную свечку, которую вертела в руках гримерша.

— Так, первая готова, — бормотала она, размазывая горячий материал по любезно подставленной щеке, вторую давайте посадим внизу, ближе к подбородку… Так, а это еще что? Сюда я слезку не лепила, откуда она взялась?!

— Это настоящая! — вдруг капризно всхлипнул Максим.

— Настоящая? Ты плачешь?… Он плачет! — вскричала гример. — Может, тогда не надо больше восковых слезок?