Белая река. Гримерша - Королева Мария - Страница 19

Наконец все были готовы к работе. Густо намазанный тональным кремом Медник и Машка в платье поверх гидрокостюма стояли на живописном пригорке и проникновенно смотрели друг другу в глаза. Один из операторов стоял совсем рядом с ними, другой paзместился в ветвях раскидистого дерева. К каждой камере был подключен небольшой монитор — и оба они находились возле Аллы, чтобы режиссер могла отслеживать происходящее и в случае чего приостановить съемочный процесс.

В кадре появилась Даша Громова с традиционной хлопушкой.

— «Белая река», сцена первая, дубль первый, — звонко объявила она и тут же отскочила в сторону.

— Я люблю тебя, Тамара, — прошептал Медник, — это я и хотел сказать.

— Я тоже люблю тебя, Дамир, — Машка прижала руку актера к собственному сердцу, — я люблю тебя, но ты же знаешь, я обещана в жертву. В жертву реке.

Алла удовлетворенно улыбнулась. В этом месте надо будет поставить трагическую музыку.

— Но это глупость, — возмущался Медник, — это язычество, пережиток прошлого!

— Ты никогда не говорил, что ты атеист.

— Я не атеист. Я… этот… как его… Черт, забыл! — воскликнул Максим.

— Стоп, стоп! — закричала Алла. — Что значит — забыл?! Ты роль вообще свою учил?

Максим потупился — как детсадовец, которого отругали за сломанного пупсика.

— Агностик! Ты должен сказать, что ты не атеист, а агностик. Тот, кто ни во что не верит, потому что сомневается во всем.

— Агностик, — тупо повторил Максим.

— Снимаем заново!

— Белая река, сцена первая, дубль второй, — послушно щелкнула хлопушкой Дарья.

— Ты никогда не говорил, что ты атеист, — прошептала Кравченко.

— Я не атеист, я алхимик, — трагически возразил Максим.

— Стоп! — дурным голосом возопила Алла Белая. — Какой ты, на фиг, алхимик?! Агностик, повтори три раза — агностик!

— Агностик, агностик, агностик, — пробубнил герой-любовник.

— Белая река, сцена первая, дубль третий!

— Ты никогда не говорил, что ты алхимик… Блин!

— Белая река, сцена первая, дубль четвертый.

— Ты никогда не говорил, что ты атеист.

— Я не атеист, я… агностик!

Алла поморщилась. Да, плохо, наверное, обладать интеллектом выпускника средней школы. Красивое тело увянет, останутся лишь воспоминания да фотографии, удостоверяющие былую сексапильность. Кому будет нужен Максим Медник через десять лет? Стареющий любовник, мачо на пенсии… Ладно, ничего страшного, что он выдержал такую огромную паузу перед незнакомым ему умным словом. Так, пожалуй, получится даже эффектней. Лишь бы теперь Машка Кравченко не подвела и прыгнула в воду. Желательно вниз головой.

Актриса словно услышала беззвучную просьбу Аллы и метнулась к обрыву. Напружинила ноги, готовая к роковому полету и вдруг обернулась и с глупенькой ухмылочкой, глядя прямо в камеру, поинтересовалась:

— А вдруг трос оборвется?

— Не оборвется! Прыгай, давай.

— Вода холодная, — засомневалась актриса.

— Слушай, ты, звезда экрана! — разозлилась режиссер. — Или прыгай или уволю из фильма! И сделаю так, что тебя никуда больше нс возьмут. Расскажу, что ты алкоголичка или наркоманка, к примеру!

— А нельзя воспользоваться услугами дублера?

— А где я тебе, интересно, найду этого дублера?

Аргумент прозвучал убедительно, и Машка нехотя поплелась на стартовую позицию.

Дальнейшее можно было предсказать. Максим Медник еще четыре раза спотыкался на слове «агностик». А Машка Кравченко упорно не хотела прыгать в ледяную бурлящую воду. С одной стороны Алла ее прекрасно понимала — страшно все-таки… Но с другой стороны — девушка же читала сценарий, значит, знала, на что идет! Но так или иначе, положение почти безвыходное. Угрожать она может сколько угодно, а вот уволить из фильма Машку вряд ли решится. Если бы дело происходило в Москве — тогда нет проблем, только свистни, и безработные актрисы выстроятся в километровую очередь. Но здесь, в этой глуши… Столько денег потрачено на поездку, не отменять же съемки из-за трусости капризной девчонки! Вот если бы и правда найти ей дублершу… Такого же роста, с похожей прической… Алла задумчиво повертела годовой. Ее внимательный взгляд остановился на Даше. Пожалуй, она ниже Машки, и волосы жидковаты… Но если сделать героине гладкую прическу, кто поймет? И Алла, поднеся к губам громкоговоритель, объявила:

— Громова, подойди сюда! Будешь прыгать в реку!

Да, он был сумасшедшим, этот Лешка Суздальцев. За это Даша его и любила. Однажды (это произошло, когда она только закончила курсы гримеров) он сказал ей:

— Слушай, я тут решил разыграть одного cвоего приятеля. Мне нужна женская одежда.

— Ты что, девушкой переоденешься? — хихикнула Даша. — Не знаю, чем тебе и помочь. У тебя размер больше моего.

— Ничего. Тащи свою самую свободную блузку, мне она как раз будет в обтяжку, сексуально получится, — подмигнул он, — да, и лифчик тащи, мы его ватой набьем. И босоножки.

— У меня тридцать восьмой размер ноги, — деликатно напомнила она.

— Ничего, неси те, что без задников. Ну подумаешь, пятка будет немного свисать. Да, а еще мне надо накраситься. Доставай свой грим.

— Ты меня путаешь, — нежно сказала она.

— Это ты меня пугаешь, — заявил Суздальцев, — ты же гример, профессионал. А вдруг тебе когда-нибудь придется работать в шоу трансвеститов? Это сейчас очень модно. Вот заодно и потренируешься.

— Надеюсь, что не придется, — пробормотала она, вынимая из ящика стола коробочки с румянами и тональным кремом.

Как же это все-таки странно — красить любимое мужское лицо! Вообще Даша сделала для себя удивительное открытие: если хочешь запомнить человека навсегда, если хочешь узнать каждую его черточку — надо попробовать его накрасить. Гример — это одушевленный фотоальбом, в котором покоятся сотни снимков. Есть среди них и совсем старые фотографии — строгие лица на плотном зеленоватом картоне, а есть и свежие — сочные и яркие.

Даша, например, никогда не замечала, что у Суздальцева немного неровная кожа — вся в каких-то микроскопических бугорках и ямочках. И потом, он всегда казался ей почти ребенком, и вдруг она заметила несколько тонких морщинок возле его глаз.

Она гладила Лешкино лицо подушечками пальцев, она нежно и осторожно вбивала в его кожу мягкий тональный крем. На лоб и подбородок следует положить более светлый грим, на скулы и крылья носа — темный. Ни в коем случае не забыть слегка, припудрить веки — чтобы создать эффект «светлого» взгляда. Подчеркнуть линию губ мягким карандашиком натурального цвета. Черты менялись под ее рукой, словно податливая глина на гончарном круге.

— Постой, а как же глаза! — вдруг возмутился Суздальцев, мельком увидев себя в крошечном зеркальце пудреницы, — я хочу, чтобы глаза были яркими. Побольше синих теней, зеленых, серебряных!

— Ты будешь похож ни Бенни Хилла, — предупредила она.

— Обожаю Бенни Хила, — paссмеялась Лешка.

Его веки были мягкими и теплыми, как кожа новорожденного котенка. А губы слегка обветрились — и Даше пришлось густо намазать их специальным бальзамом. На лбу два упрямых бугорка. Небольшой белый шрамик под бровью.

Она с удивлением смотрела в Лешкино запрокинутое лицо и понимала, что он совсем не такой, каким она представляла его в самом начале знакомства. Нет, он не мальчик, не задорный прогульщик.

Никогда раньше она не замечала его морщинок. По морщинкам можно сказать о человеке все. Лешкины морщинки «улыбались».

— Ты словно совершаешь какой-то обряд, — он вдруг открыл глаза и серьезно посмотрел на Дашу, — я думал, что макияж — это куда проще!

— Я и в самом деле совершаю обряд, — улыбнулась Даша, — обряд узнавания. Я узнаю твое лицо, знакомлюсь с ним.

— Надо же, а я полагал, что мы знакомы достаточно близко. — Он ущипнул ее за талию.

— Да, я тоже так думала. Мои глаза знакомы с тобой, мои губы тоже с тобой знакомы. А теперь позволь представить тебя моим пальцам, — неловко пошутила она.