Белая река. Гримерша - Королева Мария - Страница 16

— Наверное, с ним что-нибудь случитесь. Надо позвонить в справочную по несчастным случаям!

— Позвони сначала ему домой, — Вера, — а то чего зря людям голову морочить!

— Да не может его быть дома! — возразила Даша, и ее голос зазвенел. — Я чувствую, понимаешь, чувствую, что что-то произошло. — Она размазывала по профессионально нарумяненным щекам слезы.

Но по домашнему номеру позвонила — так, на всякий случай. И поднял трубку!

— Дашуха! — обрадовался мужчина. — Чего звонишь? Вроде мы сегодня уже с утра созванивались!

— Ты где был? — прошептала она.

— Да с друзьями в баре посидели. Делать — то все равно нечего!

Она швырнула трубку, она в ярости разбила хрустальную вазу. А потом ползала по полу и под мамино возмущенное ворчание собирала мелкие осколки — еще и палец порезала!

А он пришел на следующее утро — с огромным букетом бордовых роз. Он стоял на коленях и заглядывал ей в глаза — словно преданный пес. Еще тогда надо было насторожиться, приглядеться к нему — кто знает, может быть, она вовремя обнаружила бы гниль, червоточинку — и ничего бы не было! Но она его простила — и поэтому случилось то, что случилось. Ну конечно, ведь Даша Громова всегда была дурой. А до встречи с Алексеем Суздальцевым — особенно.

Наконец тележка, уставленная бутылочками, оказалась напротив их кресла.

— Напитки на выбор, — заулыбалась бортпроводница.

— Мне мартини, — хмуро сказал Максим.

— А мне апельсиновый сок, пожалуйста, — попросила Даша.

— А есть только вода. — Улыбка стюардессы стала еще шире и гостеприимней.

— Где же тут выбор? — удивился Медник.

— Ну как же, есть теплая вода и холодная. Вам какую?

— Мне не надо, — сказали они хором.

Город Краснодар встретил их по-летнему палящим солнцем. Потрескавшиеся светлые тротуары, кафешки с выцветшими полосатыми зонтиками и красными пластмассовыми столиками, многочисленные автоматы с газировкой — все это напомнило Даше детство. Москва за последние годы так изменилась, стала прохладно-чопорной и буржуазно-красочной — европейское великолепие бутиков и пятизвездочных ресторанов, конечно, радовало глаз, но иногда девушка скучала вот по такому провинциальному уюту. Солнечные зайчики заплясали в ее глазах, и девушка зажмурилась. И, разумеется, к разомлевшей от нахлынувшей ностальгии Дарье тут же подошла Алла.

— Между прочим, неплохо бы вам сейчас найти наш автобус, а не спать на ходу, — холодно сказала женщина, — мы вам деньги платим, а вы ничего не делаете.

Даша улыбнулась — спокойно и даже почти восхищенно. «Вот бы мне так уметь расправляться с людьми! — с легкой завистью подумала она. — Чтобы и меня так уважали, боялись! Впрочем, нет, я-то ее почему-то не боюсь…» Она мысленно показала раскомандовавшейся стервозе язык и побежала на автостоянку. Слава богу, автобус с табличкой «Киногруппа из Москвы» она нашла сразу. За рулем сидел мужчина неопределенного возраста — чумазое лицо, густая борода, вымазанные машинным маслом руки.

— Э-э-э… Добрый день, я из киногруппы, — вежливо сказала Даша, а сама подумала: «Интересно, он хоть разговаривать-то умеет?»

— Здравия желаю, — по-голливудски улыбнулся водила, обнаруживая несколько сияющих на солнце золоченых коронок. — Я ваш гид-сопроводильник. А зовут меня Ясиком.

«Ничего себе имечко — Ясик! Тоже мне, «сопроводильник!» — подумала девушка, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

— И ничего смешного не вижу, — обиделся «сопроводильник», — все вы, москвичи, такие важные, и зря.

— А меня зовут Даша. Даша Громова, — широкой улыбкой девушка постаралась сгладить невольную бестактность.

— Все вы, москвичи, такие высокомерные, такие… — продолжал распинаться Ясик и вдруг резко замолчал на полуслове. Даша проследила за направлением его взгляда: «сопроводильник», выпучив глаза, уставился на подошедшую Аллу Белую. По всему видать, холеная красавица, одетая в шерстяное облегающее платье, произвела на него неизгладимое впечатление. Даша осталась вполне довольна: ну вот, нашлась для режиссерши подходящая компания. Бесцеремонный Ясик теперь ей покоя не даст. Вот смеху-то будет!

Съемочная группа едва поместилась в крошечный старенький автобус. Некоторым (в том числе и Даше Громовой) пришлось даже сесть на пол. Алле же, разумеется, досталось самое удобное место — зато рядом с водителем.

— Ехать нам пять часов, поеду медленно, дорога узкая, горная, — сразу предупредил Ясик.

— Меня стошнит по пути четыре раза, — проворчала Маша Кравченко.

— Почему именно четыре? — удивилась Дарья.

— Да какая разница сколько? — разозлилась красотка. — Главное, что стошнит!

— Лучше не спорь с ней, — тихонько предупредил Дашу Гриша Савин, — ее всегда укачивает в транспорте.

— А вы с Машкой давно знакомы? — Даша решила поддержать светскую беседу.

— Учились вместе во ВГИКе, на одном курсе. И Максим с нами учился, только он на несколько лет старше… Даша, можно я скажу тебе одну вещь? Ты ведь не сочтешь меня нескромным? — вдруг серьезно спросил он.

— Говори, — удивилась она. У Гриши было такое выражение лица, будто он собирался попросить ее руки.

— Даш, тебе так не идет эта отвратительная красная помада! — выпалил мужчина. — Ты же гример, профессионал, почему ты так ужасно красишься?

Даша paстерялась и промолчала. А что она могла на такое ответить? Притвориться глубоко оскорбленной и, сузив глаза, осчастливить его парочкой ответных гадостей? Весело заржать и накрасить губы еще ярче, чтобы он не подумал, что она закомплексованная? Отвернуться и тихонько протереть губы бумажной салфеточкой?

— Да ладно, не напрягайся ты так! Это всего лишь мое мнение. Просто красная помада давно вышла из моды.

«А вот Верка Агеева считает, что это не так, — подумала Даша, — может, она сама придумала этот многострадальный стиль гламур?» Девушка отвернулась к окну — там, за грязноватым стеклом сменяли друг друга почти библейские пейзажи. Теплые светло-зеленые поля и дымка прозрачного горячего воздуха над ними, глинистые неровные дорожки… «Черный человек на кровать ко мне садится, черный человек спать не дает мне всю ночь!» — продекламировала она, разумеется не вслух. Русые кудряшки. Розовый скудный румянец. Серые глаза. Он спит с Машкой Кравченко. Ему не нравится красная губная помада. А вот Леше Суздальцеву нравилось ее накрашенное лицо. Ему вообще нравилось все гротескное, яркое, заметное.

— Носи мини, румянь щеки, — говорил он, легким движением руки превращая ее прическу в модный тогда художественный беспорядок, — жизнь одна, хватай ее охапками, пей ее залпом! А то другие разберут — и ничего не достанется!..

— Ты так странно на меня смотришь! — вдруг сказал ей Гриша Савин.

— Извини, — смутилась Даша, — просто ты мне напоминаешь одного человека. Вы гак похожи, что я не могу в это поверить. То есть ты лучше, конечно.

— Надеюсь, этот человек не твоя первая любовь? — заулыбался Савин.

Нервный румянец неаккуратными пятнами засиял на ее бледноватом лице.

— Нет, — ответила Даша, пожалуй, слишком поспешно, — конечно, нет.

Он улыбнулся и пожал плечами. Ну конечно, понял все, он же не дурак.

«Ну вот, кажется, я влюбилась», — тоскливо подытожила Даша.

Там нет телефона. Оттуда видны далекие вершины высоких гор — снежные и туманные. Там, в густых заповедных лесах, живут волки и лесные коты. Там рано темнеет, там низкое небо. Это место называется Гузерипль, и ничего красивее его на свете нет.

Алла вышла на балкон своего люкса. Просто удивительно, как в такой глуши могла оказаться такая приличная гостиница. Снаружи пансион выглядел словно бутафорский готический замок — миниатюрные балкончики и многочисленные остроконечные башенки. А внутри — праздный уют недорогого мотеля западного образца — лепнина на белоснежных потолках, скрипучие кровати с позолоченными спинками, стеклянные журнальные столики. Говорят, в этом отеле любит отдыхать сам президент Адыгеи.