Легенды Альферии. Книга 1 (СИ) - "Пухнявая Панда" - Страница 10

Торвальд ответил с силой, демонстрируя несгибаемую волю и опыт воина. Его секира двигалась с поразительной скоростью, а удары несли разрушительную силу, способную сокрушить даже самые прочные стены. Мощь Хранителя казалась почти непреодолимой, и каждый его удар был настолько силён, что пол в зале трескался.

Грохот ударов был такой силы, что казалось, будто весь замок содрогается от их столкновений. Старинные гобелены на стенах колыхались, а драгоценные магические светильники мерцали и переливались в ритме вспышек энергии. Искры от столкновения секиры и сверкающего меча переплетались в воздухе, превращая зал в арену, где свет и огонь танцевали свой смертельный танец. Два противника были словно древние драконы, сцепившиеся в вечной борьбе, разрывая пространство вокруг себя яркими оттенками.

Когда Торвальд, вложив всю свою мощь и замахнулся огромной секирой, Алексарион рванулся вперёд, совершая манёвр. Он увернулся от удара, и в момент, когда секира пронеслась над ним, нанёс молниеносный ответный удар. Меч, устремился к цели, и на мгновение зал осветился ярким, ослепительным светом, когда лезвие столкнулось с доспехами лидера Хранителей. Однако, несмотря на точность и силу удара, крепкие доспехи выдержали эту атаку.

Торвальд, слегка покачнувшийся от удар и быстро восстановил равновесие. В его глазах мелькнуло уважение к герою – он понял, что сражается с достойным противником. Стиснув рукоять своей секиры, он приготовился к следующему ходу, намереваясь сокрушить воина света. Но его мощный удар оказался неудачным. Секира, промахнувшись, с оглушительным грохотом врезалась в пол тронного зала. От удара он разлетелся, и гул, словно пробуждающий древнего гиганта, разнёсся по замку. Пыль и мелкие камни поднялись в воздух, окутывая место удара обломками.

На мгновение битва замерла. Алексарион, мгновенно осознав свой шанс, остался невидимым в клубах пыли. Торвальд, осознав, что его удар не достиг цели, резко поднял взгляд, пытаясь разглядеть героя. Его глаза искали движение, но всё, что он видел, – это мелькание теней и огоньки света, прорывающиеся сквозь завесу пыли.

В этот момент всё остальное перестало существовать. Вокруг них исчезли стены замка, трон, даже сама земля под ногами казалась несущественной. Не осталось ничего, кроме их схватки – столкновения двух противоположных сил, двух идеалов.

Потолок тронного зала начал рушиться под воздействием невероятной силы сражения. Его куски сыпались сверху, словно сам замок страдал от мощи противостояния. Статуи и древние реликвии, веками украшавшие зал, не выдерживали и рассыпались на куски. Стены, украшенные фресками и резьбой, хранящими историю королевства, трескались и осыпались, стирая границы между прошлым и настоящим, превращая тронный зал в поле битвы без возврата.

Алексарион, несмотря на бурю вокруг, сохранял невероятную ловкость. Он маневрировал среди падающих обломков и разрушающихся стен, словно танцор. Его движения были точными и грациозными: он уклонялся от массивных камней, стремительно проскальзывая под ними, и использовал каждый элемент разрушенного замка, чтобы подобраться к противнику. Он атаковал Торвальда с быстротой и точностью, нанося резкие удары и выискивая слабости в броне.

Хранитель с яростью встречал каждый выпад Алексариона. Его тяжёлая огненная секира пронзала воздух с грохотом, и каждый удар разносил обломки в стороны, разметая их по залу. Камни, падающие сверху, с треском разлетались под её ударами. Он шёл напролом, сметая всё на своём пути, и каждая атака сопровождалась взрывом энергии, ещё больше разрушавшим место.

Тронный зал, теперь лежал в руинах. Разрушенные стены и обломки колонн хаотично валялись по полу, являя беспощадность и мощь их схватки. Потолок обрушился, оставив лишь обломки, сквозь которые открылось ночное небо, усыпанное звёздами. Их мерцающий свет был единственным напоминанием о том, что этот зал когда-то был местом власти и истории.

Лунный свет, пробиваясь сквозь облака пыли, окутывал мистическим сиянием. Он добавлял битве неземное величие. Тени, словно ожившие духи прошлого, скользили по разрушенным стенам и полу, создавая иллюзию, будто сам тронный зал стал частью их схватки. Обломки камня, разбитые статуи и искалеченные фрески теперь стали мрачными свидетелями судьбоносного сражения. Теперь прошлое стиралось в вихре битвы, а будущее зависело от исхода этого противостояния.

Силы обоих воинов были на исходе. Алексарион чувствовал, как усталость сковывает его мышцы, но его дух оставался несгибаемым. В его сердце горела решимость, не угасавшая, несмотря на изнурительную схватку.

Торвальд, хотя и превосходил героя в физической силе, тоже начал ощущать тяжесть битвы. Его удары оставались мощными, но всё больше походили на отчаянные выпады. Тяжёлая секира, воплощение грубой силы и контроля, рассекая воздух, всё чаще промахивалась, не достигая своей цели. Но в его глазах по-прежнему горел огонь уверенности в своей правоте.

В этом напряжённом противостоянии, где каждый удар мог стать последним, Алексарион наконец нашёл момент для решающего удара. Собрав всю свою волю и энергию, он направил сверкающий меч прямо в сердце тьмы. Свет, излучаемый клинком, наполнил разрушенный тронный зал, озарив его ярким сиянием. Этот свет был не просто магической энергией – он был символом надежды, справедливости и всего того, за что он сражался.

Меч, пронзил доспехи Торвальда, и в этот миг стало ясно, что исход битвы решён. Хранитель, великий и могущественный воин, пошатнулся под тяжестью удара. Он сделал несколько неуверенных шагов назад, а его рука всё ещё сжимала рукоять секиры, но силы покидали тело. На его лице отразилось осознание того, что его время подошло к концу. В глазах мелькнула тень сожаления и горечи – в этот краткий момент он осознал весь путь, который прошёл, все поступки, что привели его к этому финалу. Возможно, он действительно верил, что жертвы ради спасения страны были оправданы, но теперь понимал, что они разрушили то, что он стремился сохранить.

С каждым ударом сердца энергия медленно покидала тело. Его взгляд скользнул по руинам зала – по разбитым фрескам, упавшим статуям и искорёженным стенам, по всему тому, что когда-то символизировало величие и мощь Хранителей. Воля, некогда несгибаемая, теперь начала растворяться в пустоте.

Торвальд, чувствуя, что его путь подходит к концу, собрал остатки сил для последних слов. Его голос был наполнен не усталостью от долгой и изнурительной битвы, а горечью осознания своих ошибок. В нём звучала тяжесть решений, принятых на его пути, и признание неизбежности грядущего.

– Пусть моя смерть принесёт мир нашей земле. Пусть она станет уроком для тех, кто придёт после нас, – произнёс он с достоинством, свойственным тем, кто понимает вес своих последних слов. В его глазах на мгновение отразился покой. Закрыв глаза, он медленно отпустил последние нити жизни, завершив свой долгий и непростой путь.

Его падение на землю символизировало конец целой эпохи, эпохи, в которой он был центральной фигурой. Тишина, последовавшая за его падением, была наполнена величием и глубокой печалью. Это была тишина прощания – с прошлым. Она несла в себе признание того, что каждая власть, каждый воин и каждая эпоха имеют свой конец и своё место в истории. Но вместе с этим концом всегда приходит новая глава – глава, в которой мир и понимание могут стать основой нового порядка.

Тишину нарушил настойчивый звук – хлопанье крыльев. Алексарион на мгновение замер, прислушиваясь. Сначала он подумал, что это птица или ночное существо, но звук исходил откуда-то глубже, словно из самой сути мира.

1-е число, 1-я неделя Жатваря, 7403 год эпохи Богоизбранных

Сестра стояла у кровати, хлопая в ладоши, словно птичка, и пыталась разбудить Алексариона. Он медленно открыл глаза и встретил её сияющий взгляд. Пшеничные волосы Лианы, струящиеся вниз волнами, казались почти золотыми в утреннем свете. Они мягко обрамляли её лицо, придавая ему сказочную безмятежность. Глаза сестры были насыщенного карего цвета, яркие, как осенние орехи, и в них играли искры любопытства и радости.