Конструктор живых систем (СИ) - Птица Алексей - Страница 20

— Ты видел⁈ — в восхищении произнёс Пётр.

— Видел. Ты о женщинах?

— Да при чём тут женщины⁈ Как он полетел, видел?

— Да, и что?

— Ничего, — обиделся Пётр, — зачем ты поступаешь на инженерный факультет, если тебе не интересна техника?

— Затем, что меня брали только туда, я же тебе говорил, что хочу поступать на боевой рыцарский факультет, а меня туда не берут, из-за моего дара. Бесполезен он для боевого применения, а я не хочу учиться на инженерном, но другого выхода не вижу.

— М-да, из-под палки учиться, конечно, не хорошо. Тяжело тебе придётся, — вдруг посочувствовал мне Пётр.

— Тяжело, — согласился я с ним, — но куда деваться? Нет у меня больше никаких возможностей, да и не хочу я отказываться. Так хоть какой-то шанс есть, и пообещали мне, что через год, если я себя зарекомендую, и стану хорошо учиться, меня переведут на боевой. Поэтому я смирился, да и матушка моя того хочет. Я и в депо работал всё лето, чтобы денег заработать на учёбу.

— Ты и в депо работал? А я думаю, откуда ты так легко вагон смог повторить.

— Ну, я видел там такие, да и помогал во многом, даже чинить пробовал, но не получилось особо гайки крутить.

— Твоё дело не гайки крутить, а придумывать что-то новое, или вот как сегодня — держать чертёж перед глазами. Знаешь, как мне удобно было? Всё ясно, понятно, чётко. Мы, тевтонцы, больше всего так любим.

— Вы, да.

Мы покинули поляну, как только дирижабль скрылся за верхушками деревьев, и уже шли по лесу, приближаясь к железнодорожной насыпи. Довольно скоро мы вышли к железной дороге, но поезда на ней не обнаружили.

— А где наш поезд? — задал я вопрос сам себе.

— Дальше. Вон, видишь, дым идёт, там паровоз ещё догорает, идём туда. Это недалеко, просто мы забрали влево сильно, вот и отошли, куда не нужно. Наверное, уже и помощь пришла. Тут поезда хоть и редко ходят, но следующий должен пройти с минуту на минуту, если верить тому расписанию, что я видел на вокзале. Как бы не врезался… — обеспокоился Пётр.

— Не врежется, они по эфирному передатчику сигнал бедствия успели подать, когда мы уходили, я слышал, что помощь уже вышла, а может, и приехала. Сейчас путь перекроют, да паровозов ремонтных пришлют, они и оттянут вагоны до станции, а те, что упали, будут ремонтировать и ставить на рельсы или разберут на железо. В общем, придумают что-нибудь.

— Это да, придумают.

Так, разговаривая, мы подошли к последнему вагону и здесь узнали, что помощь уже пришла, вовсю идут ремонтные работы, и часа через два даже смогут нас прицепить к новому паровозу и отправить дальше. Это известие нас обрадовало, а то столько событий произошло за ночь и полдня, не особо хороших. Тут поневоле любому облегчению порадуешься.

Помощь действительно пришла, и передвижной ремонтный паровоз, притянув вагон со всем необходимым, вскоре ушёл, а вместо него пришёл новый паровоз и, подцепив вагоны, потянул их за собой.

Тяжелораненых забрали на паровой дрезине, которая пришла гораздо раньше. На ней прибыли врачи и медсёстры, с самым необходимым для оказания помощи, остальное привезли позже ремонтники, организовав госпиталь прямо в вагоне второго класса, пассажиры которого перешли в другие вагоны. Мы это узнали не сразу. Новый паровоз ехал даже быстрее, стремясь доставить пострадавших как можно быстрее до ближайшей крупной станции.

Мы же разместились в своём вагоне, но ехали уже не одни, к нам подселили двух пассажиров с вагона второго класса, и весь день мы так и ехали вчетвером. С новыми попутчиками, семейной парой среднего возраста, мы не разговаривали, а пересев на диван Петра, тихо шептались, да смотрели в окно, чуть позже заснув сидя.

До Павлограда оставалось ехать ещё сутки, когда наш поезд остановился, к нему подцепили ещё один вагон, и мы вновь смогли ехать с Петром вдвоём на своих диванах. На этой же остановке всех пассажиров допросили жандармы. Нас, конечно же, тоже, но спросили не о том, как мы спасали людей, а что мы делали в момент крушения.

А что мы делали? «Спали», — вот и весь ответ, да нас особо не пытали, и о подвигах не расспрашивали. Людей-то много, а времени мало, поэтому от нас быстро отстали и, выяснив все подробности ночного крушения, жандармы ушли. Дав громкий свисток, паровоз тронулся в путь, везя нас в такой близкий, и по-прежнему такой далёкий Павлоград.

Остаток пути мы провели более, чем хорошо, кормили нас в вагоне-ресторане бесплатно, за счёт железной дороги, в связи с чем мы сэкономили кучу денег, ведь ели мы не скромно, а чтобы наесться.

Не знаю, как жандармы, а начальник поезда наш вклад в спасение людей знал, поэтому кормили нас отлично. Даже булочки свежие давали. Но всё заканчивается рано или поздно, закончилась и наша поездка.

И вот уже показались первые пригороды Павлограда, что начали тянуться за час до того, как мы подъехали к вокзалу.

— Какой огромный город! — насмотревшись в окно, выразил я свои эмоции.

— Огромный, потому что столица! — наставительно произнёс Пётр и вновь уткнулся взглядом в окно.

— Ага, — ответил я и тоже прилип к нему.

Женевьева, уйдя от юноши со странным, по её мнению, даром, вернулась к матери, найдя её возле пострадавших в результате крушения вагона, но не смогла там провести и десяти минут. Кровь, мольбы, тяжёлых запах нечистот, слёзы и человеческие страдания ошеломили её, и она бросилась прочь. Усевшись под каким-то деревом поодаль, она уже оттуда наблюдала за матерью, что помогала делать перевязки раненым.

Это длилось довольно долго, и очень многим пострадавшим она успела оказать медицинскую помощь, затем её сменила другая женщина, так как невыносимо тяжело наблюдать продолжительное время за страданиями других людей. Как справлялся с огромным наплывом раненых доктор Серов, оставалось только догадываться. Он устал и практически валился с ног, но продолжал оказывать медицинскую помощь, несмотря ни на что. Человек долга — это страшная сила, а военный хирург — человек долга вдвойне.

Графиня подошла к дочери и сказала.

— Доктор меня отпустил, всё равно от меня больше толку нет, устала, пришла женщина со свежими силами, заменила меня. Навыки я уже потеряла, тяжело мне справляться с таким потоком раненых. Доктор умница, у него есть дар лечить людей, и он умеет это делать, а я могу только помогать и направлять, но, увы, мой дар сейчас бесполезен.

— Ты много сделала, мама. Посмотри, у тебя вся одежда в крови.

— Это ничего, это мелочи, пойдём, дорогая, в свой вагон, мне нужно отдохнуть, да и кровь смыть, пока она не въелась в одежду. Всё-таки дорогой материал, жалко.

— Пойдём, — с готовностью ответила Женевьева, и направилась вперёд, забрав с собой их саквояж.

Добравшись до своего вагона, они разместились в нём заново. Графиня пошла в уборную, чтобы очистить платье от грязи и чужой крови, а Женевьева просто улеглась спать, не раздеваясь. Разбудили её незнакомые голоса.

— Графиня, позвольте представиться: офицер лейб-гвардии драгунского полка его императорского величия поручик Ястржебский. Меня прислал за вами ваш муж, получив известие о крушении поезда. Слава Богу, вы живы и не пострадали. Хотя, что это⁈ Я вижу на вашем платье следы крови⁈

— Да, нам повезло, а вот другим — нет, я помогала перевязывать пострадавших. Это их кровь на моём платье. Увы, я совершенно не умею стирать и не смогла оттереть пятна с ткани, — отвечала ему графиня.

— Это не ваша забота, Ваше сиятельство, платье отстирают в прачечной, я приехал забрать вас. Это желание вашего мужа, он сильно волновался и отдал мне приказ доставить вас в Великий Новгород, как можно быстрее. Со мной приехал ещё доктор, чтобы оказать помощь, если она понадобится. Но, слава Богу, он оказался не нужен. Позвольте вам помочь собраться.

— Я поняла, у нас не так много вещей, мы уже почти собрались. Всё самое ценное мы уложили в саквояж, а остальное находится в двух чемоданах.