Конструктор живых систем (СИ) - Птица Алексей - Страница 19

— А, это у меня от усталости или когда сильно нервничаю, я плохо букву Х выговариваю тогда.

— А, понятно, идём?

— Идём.

По лесу мы шарахались довольно долго, наконец, набрели на густой малинник и стали набивать рты. Даже в бутылку стали складывать ягоды.

— А ничего так, вкусная, — кидая в себя пахучие, но не очень крупные ягоды, сказал я.

— Конечно! А у нас, в Ингерманландии, малины уже почти и не осталось в лесах, у нас каждый лес — чья-то собственность, и все кусты вырубают, чтобы не шатались по лесам чужие.

— Ммм, — с набитым ртом говорилось не очень хорошо, поэтому, промычав своё удивление, я продолжил обирать с куста ароматные и сладкие ягоды. Мелкие они все, правда, но зато бесплатные.

Вдвоём мы быстро обчистили найденный малинник и направились дальше, довольно скоро найдя и смородиновые заросли.

— А мы не заблудимся? — забеспокоился Пётр.

— Точно! А ещё медведя можем встретить, — внезапно вспомнил я о главном лесном хищнике.

— А волки здесь водятся? — не унимался Пётр.

— Конечно.

— Пошли назад, я уже, кажется, наелся, а то, как бы нам худо не стало, а ещё и заплутать можем.

Тут и меня пробрал нешуточный страх, сразу стали видеться впереди серые или бурые пятна, сильно смахивающие и на медведя, и на волка, а то и на обоих разом.

— Пойдём, а то я, кажется, забыл в какой стороне железная дорога.

Обернувшись, я пошёл назад, Пётр двинулся за мной, благо мы недалеко отошли от малинника и поэтому смогли легко вернуться к нему, а вот дальше стало тяжело. Я вырос в степном районе, Пётр вообще лес видел только в городском парке, да в редкие поездки к родственникам, когда те устраивали пикник на природе. Но что там за лес, пустой во все стороны, даже упавшие ветки собирались на хворост.

А тут совсем другое дело, плотный и густой. Хоть и смешанный, но зато росли не только берёза да осина, а ещё клён, рябина, ёлка, сосна, да и дуб, нет-нет, да мелькал среди других деревьев, а ещё ясень и тополь. Но нам сейчас оказалось не до изобилия растений, дорогу бы назад найти.

Поплутав немного, остановились. Я достал часы и отщёлкнул крышку. Часы показывали уже без четверти двенадцать. Пётр повторил мой манёвр и также достал из кармана часы, чтобы взглянуть на циферблат.

— Что будем делать, Пётр? Я не вижу дороги обратно, а если искать, то можем ещё больше заплутать, ты помнишь её?

— Ну, чуть помню.

— Давай тогда понемногу идти и вспоминать.

— Ну, давай.

Мы побродили вокруг малинника ещё примерно с час, но дороги так и не нашли. Спасло нас лишь то обстоятельство, что мы сначала услышали гудок паровой дрезины, а потом увидели летящий высоко над нами небольшой дирижабль. Он пролетел над нами и завис совсем не в той стороне, куда мы собирались идти. Не раздумывая, мы бросились за ним, благо снизу он оказался нам хорошо заметен.

Бежали мы долго и изрядно запыхались, зато вскоре увидели просветы в деревьях, а сквозь них и саму железную дорогу. Дирижабль завис над каким-то местом, но не рядом с железной дорогой, а немного дальше, там, где лес отступал, обнажая большую проплешину, он даже чуть спустился, отчаянно работая своим небольшим двигателем.

— Это «Led Zeppelin», — сказал Пётр и добавил, — новейшая разработка средних пассажирских дирижаблей. У него два двигателя, один основной паровой, другой вспомогательный, на эфире. Я слышал, есть скоростные дирижабли, у них только один двигатель, тот, что на эфире. Они быстрые, быстрее самолётов, но небольшие, всего лишь двухместные, разведывательные, в основном. Вот бы на таком полетать!

— Ааа, — только и смог сказать я, так как вообще не разбирался в воздушных судах, да и не нравились они мне совсем. Какие-то летающие колбасы да сигары, вот и всё, что я думал о них и даже не мечтал летать, не моё это. Не понимал я и тех, кто желал летать. А Пётр всё не унимался.

— Представляешь, как это, летать?

— Нет, — хмуро ответил я, — не представляю, я человек, а не птица.

— Эх, ничего ты не понимаешь. А я хотел бы прокатиться на дирижабле!

— Ну, прокатись, — пожал я плечами, — вон он завис над поляной.

— Нас не возьмут, это за кем-то из пассажиров он прилетел.

— Почему? Может, он, наоборот, всех спасать прилетел или что-то конкретное привёз, или человека, который починит нам паровоз, или доктора, что поможет раненым. Там ведь есть и тяжёлые.

— Нет, этих привезут на паровой дрезине. Он прилетел за кем-то из высокородных.

— Может быть. Пойдём ближе, посмотрим, — предложил я. — Дорога, вон она, не заблудимся уже, а посмотреть интересно, кого же заберут.

— Идём! — решительно сказал Пётр, и мы направились к дирижаблю.

Пока дошли, ободрали лица и руки о ветки да шипы разных кустарников и сухих деревьев, а дойдя до поляны, не решились на неё выйти, и только смотрели во все глаза за тем, что там происходит. А на поляне происходило много чего интересного.

Дирижабль с интригующим названием «Свинцовый Цеппелин», а уж кто такой граф Цеппелин, знал каждый ребёнок, оказался не таким и большим, каким он представлялся в небе. Узкое сигарообразное тело, сшитое из новомодных алюминиевых рёбер и обтянутое неизвестным материалом, зависло над землёй, работая только своим эфирным двигателем.

У эфирного двигателя не имелось никакого выхлопа, только весьма своеобразный звук, похожий на скрип несмазанной тележной оси, выдавал его работу. Основной же, паровой двигатель, в это время пыхтел на холостых оборотах, но и он в этом дирижабле являлся усовершенствованной моделью, выпускаемой ограниченным тиражом.

Всё это я знал из рекламных проспектов, которыми пестрели страницы журнала «Эфир, пар и электричество». Этот журнал я читал в библиотеке, и он меня всегда интересовал, так же, как и военный журнал «Разведчик». Ну, а сейчас я имел возможность всё увидеть вживую.

Под дирижаблем висела ярко изукрашенная гондола, имеющая ряд небольших иллюминаторов, сделанных из толстого бронированного стекла, которое применяют на флоте. С гондолы, что находилась над землёй метрах в трёх, свисала складная верёвочная лесенка, усиленная ступеньками из ясеневого шпона.

По ней как раз спустились два человека, один из которых тут же стал осматривать местность с оружием в руках, а второй начал развёртывать какой-то прибор. Оба оказались одеты в имперские военные мундиры одного из гвардейских полков. Более детально рассмотреть их нам не представлялось возможным из-за большого расстояния.

Через несколько минут из гондолы вылезло ещё пять человек, их построил и проверил офицер, что спустился вместе с ними и увел куда-то двоих из них, остальные, все с оружием, расположились на месте, заняв круговую оборону. Мы с Петром невольно переглянулись.

— Эка они дают, против кого насторожились, а Пётр?

— Так, я не знаю, но, наверное, против анархистов, да и вообще, такой дорогой и новейший аппарат нужно охранять всегда, а уж тем более, здесь, в лесу.

— Ага, это точно.

Спрятавшись за развесистым дубом, мы молча наблюдали за происходящим возле дирижабля, не решаясь уйти к железной дороге. Голод отступил, любопытство захватило нас, когда ещё увидишь вблизи столь ценный объект? Долгое время ничего не происходило. Мы, устав шептаться и потихоньку рыскать вокруг, уже собирались уйти, как вдруг на поляне показались новые люди.

Мы прятались довольно далеко от дирижабля, чтобы нас не смогли увидеть, но и нам трудно было разобрать лица тех, кто явился на поляну, двигаясь со стороны железной дороги. Рассмотреть их мы смогли лишь, когда они уже почти дошли до гондолы. Теми людьми, ради которых, собственно, и прилетел дирижабль, оказались две женщины, вернее, дама и молодая барышня, возраст которой понять издалека мы не смогли. Мне они показались смутно знакомыми, но кто они, я так и не определил.

Прибывшие подошли к дирижаблю и стали карабкаться по веревочной лестнице, женщины тоже поднялись по ней и скрылись в гондоле. Солдаты, державшие круговую оборону, последними поднялись на борт. Прошло несколько минут, и эфирный двигатель взвыл на высоких оборотах, подбросив вверх дирижабль. Набрав необходимую высоту, он развернулся в нужную сторону, после чего включился основной паровой двигатель и, пыхнув дымом из выхлопной трубы, разогнал дирижабль, и вскоре тот скрылся за деревьями.