Горничная Карнеги - Бенедикт Мари - Страница 3

Я спокойно кивнула, словно его замечание прозвучало вполне уместно — как мнение о моем безупречном здоровье. Но руки мои тряслись, пока я вновь закалывала волосы, а инспектор продолжал осмотр. Только когда он закончил со мной и занялся моим вещевым мешком, дышать стало легче.

С легкой тенью улыбки инспектор махнул мне рукой — мол, ступайте с богом. Кажется, я прошла карантинный досмотр, но как обстояли дела у других пассажиров?

Вместе с остальными меня провели в смежное помещение — большой грязный зал ожидания, где воняло мочой и немытыми телами. И нам снова пришлось ждать. Я поклялась себе: если сумею избежать карантина и ступлю наконец на американскую землю, то больше никогда не буду ждать.

По прошествии целого часа, в течение которого народ прибывал и прибывал, а общее напряжение нарастало, раздался звон колокольчика. Уставшие люди растерянно переглянулись: полагалось ли нам знать, что это означало?

Наконец дверь распахнулась, и с улицы в зал хлынул свет.

— Добро пожаловать в Америку! — объявил чиновник в очках.

Никто не произнес ни единого слова, но толпа выдохнула с явным облегчением. Друг за другом, в последний раз вместе, мы вышли под бледное осеннее солнце Америки.

Я вдохнула с надеждой.

Повсюду вокруг слышались возгласы радости и приветствий — моих теперь уже бывших попутчиков встречали родные и близкие. Но я шла дальше. Меня здесь никто не ожидал.

Я целеустремленно шагала вперед. Я совершенно не представляла, куда мне идти и что делать дальше, но не могла позволить себе неуверенность — ее приняли бы за слабость. Даже до нашей крошечной голуэйской деревеньки в предместье Туама доходили слухи о незадачливых иммигрантах, которые прибыли в Америку и стали жертвами беспринципных мошенников, только и ищущих, кого бы облапошить. Дома перед отъездом я храбрилась, убеждая родных и друзей, что мне все нипочем, но теперь засомневалась: справлюсь ли я совсем одна в незнакомой стране?

Если не считать крика чаек и топота лошадей, этот порт совсем не походил на гавани Голуэя. Торговцы рыбой расхваливали свой товар вроде бы на английском, однако для меня он звучал как совершенная тарабарщина. Мальчишки-газетчики выкрикивали свежие новости, но я опять же не понимала ни слова. На пристани пахло солью, рыбой и конским навозом, правда, и эти запахи отличались от домашних. Все забивала густая вонь, источаемая немытыми человеческими телами. Пассажиры, сошедшие с корабля, провели полтора месяца в бурном море без возможности нормально помыться, и даже морскому ветерку не удавалось их освежить. Портовые нищие и те воротили носы от вновь прибывших переселенцев.

Здесь, в толпе незнакомцев на пристани, я впервые по-настоящему осознала, насколько одинока в этой огромной чужой стране.

Сквозь невнятный гул голосов пробился явственный призыв:

— Клара Келли!

Кто-то выкрикнул мое имя.

Я прислушалась, но больше ничего не услышала. Должно быть, мне почудилось, ведь здесь меня никто не ждал.

— Клара Келли! Я ищу мисс Клару Келли из Голуэя!

Значит, все-таки не почудилось.

Я обернулась в ту сторону, откуда доносился голос, и разглядела его обладателя: высокого, чисто выбритого мужчину в шляпе-котелке и твидовом пальто отменного качества, явно не из дешевых. Я направилась к нему, но не стала подходить слишком близко — сперва следовало понять, что происходит и кто он такой. Вдруг это мошенник вроде тех, о которых рассказывали наши соседи О’Доннеллы? Их племянник Энтони приехал в Нью-Йорк, и на причале к нему подошел соотечественник-ирландец. Он завел разговор, пообещал подыскать ему чистую уютную комнату по разумной цене, а в итоге привел беднягу в какой-то запущенный, кишащий крысами доходный дом в трущобах Нижнего Ист-Сайда, поселил в комнате, где уже жили девять других иммигрантов, и заломил цену, во много раз превышавшую оговоренную изначально. Когда в следующем месяце Энтони не смог заплатить за жилье, этот ушлый обманщик вышвырнул его на улицу, да еще и отнял сундучок — единственное его имущество в Новом свете — якобы в счет уплаты задолженности. В последнем письме к родителям Энтони рассказал об этом бессовестном пройдохе, и с тех пор от него больше не было никаких вестей. Но даже эта ужасная участь — не худшая из тех, что выпадают на долю бедных растерянных мигрантов. Я подслушала, как О’Доннеллы взволнованным шепотом рассказывали моим родителям об одной девушке из соседней деревни, которая в одиночку приехала в Бостон и столкнулась с мошенником, взыскавшим с нее плату похуже, чем конфискация багажа.

Впрочем, этот мужчина не походил на злодея-обманщика. Моя младшая сестренка Сесилия назвала бы его «шикарным джентльменом», тем более что он стоял, прислонившись к полированной дверце черного дилижанса, запряженного парой серых в яблоках лошадей. Да и откуда бы мошенник мог знать мое имя?

Мужчина заметил, что я за ним наблюдаю, и спросил:

— Вы, случайно, не мисс Клара Келли? — Он говорил с сильным американским акцентом, но я его поняла.

— Да, сэр.

Он с сомнением оглядел мое старое пальто и заплечный мешок.

— Мисс Клара Келли, прибывшая на «Страннике»?

— Да, сэр, — ответила я, чуть присев в реверансе.

Он, кажется, удивился.

— Вы не такая, как я ожидал, — произнес он, тряхнув головой. — Но миссис Сили, конечно, виднее. Она свое дело знает, и я тут не советчик.

Я хотела спросить, почему он встречает меня в порту и кто такая миссис Сили, однако он меня опередил:

— Садитесь в карету, мисс. Нам пора ехать. Мы ждали вас больше часа. Все пассажиры второго класса давно прошли карантинный осмотр, и только вы где-то запропастились. Бог знает, что вас задержало, но теперь нам придется спешить, так как мы значительно отстаем от графика. Миссис Сили совсем не обрадуется нашему опозданию, тем более что она не поскупилась нанять дилижанс, чтобы доставить вас в Питсбург в целости и сохранности.

Я совершенно запуталась, но не пыталась вникать в слова незнакомца, услышав о Питсбурге. Он действительно предлагал отвезти меня в Питсбург, промышленный город, расположенный в трехстах с лишним милях от Филадельфии, — тот, в который я как раз и держала путь? Знакомые говорили, что там всегда можно найти работу, к тому же это единственное место в бескрайней Америке, где жили наши родственники — мамин троюродный брат с семьей. Родство не самое близкое, но и не такое далекое, чтобы нельзя было временно остановиться у них, пока я не устроюсь работать на текстильную фабрику или в какой-нибудь богатый дом, где потребуется прислуга.

Из денег, что родители выдали мне на дорогу, я заранее отложила несколько фунтов и пенсов на проезд до Питсбурга. Между Филадельфией и Питсбургом нет прямого железнодорожного сообщения, и мне предстояло изрядно поломать голову, чтобы выбрать самый дешевый из всех возможных маршрутов: часть пути — на поезде, часть — в почтовом дилижансе или на пароходе. Теперь же совершенно незнакомый человек предлагал отвезти меня в конной карете прямиком через горы Аллегейни и, похоже, не требовал платы. Наверное, глупо отказываться от такого подарка судьбы? Хотя, возможно, еще большая глупость — его принять?

У меня был выбор. Я могла бы сказать ему правду. Что я не та Клара Келли, которая ему нужна. Что Клара Келли — достаточно распространенное имя в Ирландии. Что Клара Келли, ехавшая вторым классом, вероятно, не пережила путешествие через Атлантику, раз до сих пор не сошла с корабля. Вспышки холеры и тифа унесли жизни пассажиров из кают всех классов. Болезни не различают богатых и бедных, перед ними мы все равны.

Или же я могла притвориться той, другой Кларой Келли.

По крайней мере, пока не доеду до Питсбурга.

Я смотрела на черную карету, пытаясь решить, как поступить. Сойдя с борта «Странника», я поклялась себе, что никогда больше не стану ждать, что сама буду распоряжаться своей судьбой каждый раз, когда предоставится такая возможность.