Попала замуж! За дракона?! Развод! (СИ) - Риш Мартиша - Страница 17

— Думаешь?

— Знаю. Я буду рядом, не бойся зайчишка. Чтобы ни случилось, не бойся.

Я встала, подошла к зеркалу, взглянула на себя. Черты лица и вправду стали немного другими под действием зелья. Странно, что барон не заметил, как изменилась его жена. Или я теперь стала точной копией той куклы, моей предшественницы? Но не мог же барон не отличить жену от чужачки? Или ему было попросту настолько плевать на супругу?

И все же теперь я нравлюсь себе куда больше. Носик чуть изменил форму, стал короче и чуточку вздернут. Глаза округлились, как будто бы я удивлена. Да и талия утончилась. Я и так не была толстой, теперь и вовсе стала фигурой похожа на модель. Радует, что при этом грудь никуда не исчезла. Даже, наоборот, стала чуть выше.

В дверь за моей спиной постучали, теперь надо ничего не бояться, взять себя в руки и действовать четко.

Буся отвоила дверь спальни, чугунная птица ее чуть задела своим острым когтем. Замок не полюбил мою няню.

В комнату вошло сразу несколько служанок. Первая из них несёт на руках дивную куклу. Именно так мне кажется с первого взгляда.

Огромные, широко распахнутые глаза, крохотный ротик, пухлые ручки, чепчик скрывает от взгляда заострённые ушки.

И вдруг девочка на руках сладко зевает. Живая! Не игрушечная! И совершенно точно, моя.

Я опрометчиво тяну руки к кружевному кулечку. Волшебные слова срываются с губ сами собой.

— Малышка моя!

С серых глаз маленького сокровища будто слетает пелена. Они становятся ясными, цвета летнего неба в яркий солнечный день, даже искрятся немного.

Вот только та пелена, что была на эльфийском ребенке, расширяется, превращается в кокон, оплетает меня. Я осознаю, что это и есть то проклятие, о котором говорила мне Буся.

Голове вмиг становится легко. Я стремительно падаю, не в силах пошевелиться. Хорошо, что позади был мягкий ковер. Или няня успела наколдовать мне перину? Толком не понимаю.

Девичьи голоса, истошный крик няни. Все куда-то бегут, заливается плачем мое сокровище на руках у служанки. Девица вдруг побелела, прижала тесно мою малышку к себе. Испугана, как дикая лань посреди леса.

— Баронесса! Что с вами? — узнаю голос. Это та самая девица из моего сна. Она показала мне измену супруга.

— Унеси отсюда ребенка. Девочке ни к чему это видеть, — разворачивает ее Буся и выталкивает из покоев.

— Я должна помочь госпоже. Вы не смеете так, — упирается девушка, да только сделать ничего толком не может. Разве в ее силах перечить колдунье?

— Спрячь младенца, твоей хозяйке уже ничем не поможешь. Как бы барон чего не наделал с дочерью. С горя само собой, — говорит ей часто-часто Буся. Девица сбегает за дверь. И вовремя. В комнату входит барон.

— Неужели свершилось? Я и не надеялся так просто избавиться от жены, — подходит, встаёт рядом со мной на колени. Водит огромной рукой над лицом. Его запах теперь обжигает, барон кажется мне опасным и в то же время абсолютно лживым. Будто бы это не человек, только лишь оболочка настоящего мужчины.

— Мне жаль, что все так случилось. Вы овдовели, сиятельный, — дрожит поддельным хрусталем слез голос Буси.

— С неверными женами это бывает. Умерла от стыда. Ничего не поделать. Женюсь ещё раз.

— Когда придет время, сиятельный.

— Через месяц, не позже. Принесите на площадь хрустальный гроб. Я хочу, чтобы все могли убедиться в том, что моей жены больше нет. Пусть все маги видят, Глория ушла по воле богов. Нет в случившемся моей вины. Платье оставьте ей это. Не стоит тратить нарядов попусту. Они ещё пригодятся моей новой жене.

Я словно уснула. А когда проснулась, увидела над собой яркие звёзды. Теплый ветерок осторожно ласкает лицо, и я снова могу шевелиться. Только ноги колют веточки роз.

— Бутерброд хочешь? Есть ещё бутылочка лимонада.

— Буся, ты?

— Кто бы ещё стал три ночи подряд сидеть возле этой хрустальной вазы на табуретке?

— Где ребенок?

— В потайной комнате с чупокабром и той девицей, что унесла девочку. Вот уж кто по тебе ревёт, так это служанка. Что насчёт бутерброда? Последний, имей в виду. С копчёной курочкой и салатом. Для тебя берегла.

— Буду.

— Вот и хорошо, ешь. Завтра утром тебя должны отнести в склеп. Оттуда ты и сбежишь. Все, кто хотел, уже убедились в смерти баронессы. Ты даже меня смогла чуточку напугать. Чипсов хочешь? – хрустнула рядом с ухом обертка.

— Ты ходила на Землю?

— Несколько раз. Нет, ну а что еще мне было делать днем, пока на тебя все глазели?

— Буся, я не могу потерять этот замок, он как часть меня самой. Я останусь здесь, никому его не отдам.

— Станешь ходить привидением и пугать барона? Или чем ты собираешься заниматься ночами?

— Не знаю. Но ты должна что-то придумать.

— Я?

Ева

Правильно говорил мне отец, никогда не нужно ничего решать сгоряча. И, тем более, судьбы, в особенности, свою. Сначала нужно сесть, поесть со вкусом, выпить чашечку горячего кофе, а потом уже и решать ничего не придется.

Буся приволокла контрабандой мне целую гору всего. Я натрескалась до свинского наслаждения, когда размер джинсов уже не волнует, все равно не сойдутся. Где-то за горизонтом брезжит рассвет, я счастливо пью из горлышка газировку, и никто не читает над ухом нотаций. Буся весело хихикает в унисон лесной птице, вроде, сове. Южный ветерок настойчиво лезет под мой саван. Нет, барон все же нахал. Мог бы распорядиться чтобы меня принарядили как следует. Платье из не пойми чего, подол весь в зацепках, у туфелек стёрты носочки. Правый чуть больше чем левый.

— Буся, а почему я выгляжу как бомж у вокзала? Барону не стыдно в таком виде отправлять жену на тот свет? Туфли и те поменял на какие-то старые. Хамство, тебе не кажется, — няня зашлась в очередном приступе хохота, — Что ты ржешь как боевой конь, заслышавший сигнал трубы к атаке? Стражи спят наверняка.

— Я с тобой живот от хохота надорву, зайчишка. Стражи, вон, ходят по стене. Правда, меняются который раз за ночь. Видимо, думают, что им достался особенно прожорливый призрак в твоём лице.

— Они что, нас видят? Не могла накинуть морок? Халтурщица. Что обо мне теперь подумают? Баронесса уплетает в собственном гробу, не побоюсь этого слова, чипсы? У меня что, по-твоему, после смерти не должно было остаться других желаний? — я попыталась улечься в благопристойную позу. Ага, как же, мечтай. Под нянькин заразительный хохот невозможно сохранить хоть сколько-нибудь приличное выражение лица. Чувствую, я скоро войду в городские легенды как самый дурацкий и прожорливый призрак.

— Не могла! Только голоса изменила. На их слух ты воешь всю ночь. Уха-ха. Оплакиваешь неверного мужа. Точнее, то, что вляпалась в брак, погубивший тебя, прекрасная юная дева! А я реву в голос по своей девочке и читаю молитвы, само собой. Еле удалось заморочить всех как следует.

— Очень смешно. Ой, а почему страж со стены полетел? Он что, оборотень?

— Он в обморок грохнулся. Не бойся и не подпрыгивай в гробу, там стога сена. Ой! Второй полетел. Я же говорила, чтоб ты не подпрыгивала. Со стороны выглядишь как умертвие. Вон, по тебе уже молитву жрец читать вышел. Ещё раз подпрыгнешь, рухнет и этот.

— Лучше бы следила за моим платьем. Посмотри, что этот гад велел на меня нацепить! Все же измято. Как я в этом покажусь людям? Знаешь, похороны случаются в жизни не каждый день.

— Уха-ха-ха! Какая же ты зануда, зайчишка. Глорию люди очень ценили и уважали. На тебе все те же туфли, что и тогда. Просто их целовали. Краска слизалась. Подол целовала знать. Зацепки от перстней, надо же было людям как-то поднести подол к губам. Ты ещё подъюбник не видела. Кружево разобрали на обереги. Но только по краю.

— Свинство.

— Полностью с тобою согласна. Вон там, за амбаром, кустики, сходи, прогуляйся. После рассвета тебе придется себя вести как благонравному привидению.

— Ну тебя, ещё скажи, что ручки придется скрестить на груди.