Эльфийский помещик (СИ) - "Amazerak" - Страница 4

А возможности с такими данными, как у меня, появиться могли запросто. Счётчик показывал 322 единиц маны при магической силе 92. В моё время приборов для измерения этих параметров не было, всё на глазок определяли, а сейчас изобрели и даже вывели коэффициент, на основе которого заклинателю присваивался ранг. Количество маны делили на десять, а силу — на два и полученные числа складывали. Мой коэффициент был 78, что соответствовало седьмому рангу. Дали бы шестой, но для него требовался коэффициент 80 — чуть-чуть не хватило.

Таким образом, у меня наблюдался дисбаланс параметров. Обычно шестой ранг — это 40–50 силы и 600–700 единиц маны, но моя сила соответствовала четвёртому или даже третьему рангу (видимо, сохранилась с прошлой жизни), а вот маны хоть и прибавилось, но 300 единиц — это всего лишь девятый ранг.

От магической силы зависела мощь заклинаний и физические параметры организма при усилении его маной, поэтому данный параметр считался более важным. Не появись такой мощи, древолюды растоптали бы меня, как таракана.

Впрочем, шестой ранг для молодого человека девятнадцати лет от роду считалось более чем солидным достижением. Среди моих сверстников даже дружинники, которые не занимались ничем, кроме войны и тренировок (охота, пиры и прочие радости жизни не в счёт), не достигали таких высот. Поэтому-то мои способности сразу обратили на себя внимание великого князя.

Но хоть я и получил поместье, а съездить туда мне пока не довелось. Месяц торчал в расположении части, а когда Глинский всё же распустил своё войско, я решил вначале заскочить домой, в Нижний Новгород, забрать сестру, купить машину и всякое необходимое барахло, а уже потом отправляться на новое место. Сюда мы не вернёмся, ведь квартирка, где Фёдор с Лидой родились и выросли, им не принадлежала. Кривоносовы много лет арендовали её, отдавая значительную часть заработка. Но я и не жалел. Этот серый город — совсем не то место, где хотелось жить. Куда лучше — солнечная Аркадия, где царит вечное лето.

Поднявшись на третий этаж, я остановился перед облезлой деревянной дверью с номером «20» и постучался. Мне никто не открыл. Постучался снова, но дома, кажется, никого не было. Странно… Я уведомил Лиду о своём возвращении письмом. Куда сестра могла запропаститься, да ещё в столь поздний час?

Не сразу, но вспомнил, что она работает в ресторане. Наверное, сейчас на смене. Недавно, полгода назад, ей удалось устроиться в хорошее заведение, куда даже благородные иногда захаживали. Лида очень гордилась тем, что её туда взяли и что платили за смену восемьдесят копеек, которых, впрочем, едва хватало на оплату жилья, стоившего пятнадцать рублей в месяц. О поступлении в институт или о каком-то развитии в таких обстоятельствах можно было даже не мечтать.

Я вышел на улицу и зашагал туда, где находился ресторан. По воспоминаниям Фёдора очень быстро нашёл маршрут. Надо было пройти три квартала, а потом свернуть налево и пройти ещё два квартала. Здесь была небольшая площадь, в центре которой возвышался бронзовый всадник.

На площади мне сразу бросилась в глаза знакомая вывеска над окнами, горящими приветливым жёлтым светом. Я зашёл. Швейцар, увидев знаки отличия на моей шинели, впустил меня без вопросов, да ещё и поклонился так, как кланяются аристократу.

В небольшой ярко освещённой зале было шумно. За сдвинутыми вместе столами сидели молодые люди в чёрных мундирах, расшитых на груди золотыми шнурами, в сапогах и штанах с красными лампасами. На поясах висели сабли. Похоже, какая-то мелкая служилая аристократия. Бояре в подобное заведение не пойдут, не по рангу им, а вот небогатые дворяне или дружинники — запросто.

Миниатюрная девушка в синем платье и белом переднике принесла молодым людям поднос с выпивкой. Компания заметно оживилась, а один из вояк попытался схватить официантку за талию. Девушка ловко выскользнула и под общий хохот быстро направилась к стойке. Увидев меня, она замерла, а её большие карие глаза округлились, став ещё шире. Я тоже узнал её — это и была Лидия, сестра Фёдора.

— Федя? — проговорила она вопросительно, и на её лице расплылась улыбка. — Федя, ты приехал! — сестра бросилась мне на шею. — Боже мой, я так боялась, что ты не вернёшься.

— Привет, — я сам не ожидал, но такая встреча растрогала меня до глубины души. — Я тебе написал письмо. Ты разве не получала его?

— Да, конечно, я получила твоё письмо, но я думала, ты подождёшь дома. У меня сейчас смена, я не могу уйти с работы. Боже, как я рада тебя видеть! — Лида чуть не прыгала от счастья. — Слушай, Федь, иди домой. Я прибегу сразу, как освобожусь. У меня работа, нельзя отвлекаться.

— А это кто такие? — я кивнул на компанию, и моя рука легла на рукоятку шашки, висевшей на поясе. Среди вояк выделялся крупный, кучерявый паренёк — тот самый, который посмел оскорбить мою сестру. Появилось желание изрубить его на куски, но я напомнил себе, что он не знает, что официантка — сестра дворянина, поэтому проступок можно простить.

— А, это… Это гусары князя Мамлеева. Они что-то празднуют.

Нижний Новгород в отличие от некоторых городов Великорусской унии принадлежал не какому-то одному князю, а был поделён на три части: одной владел великий князь Глинский, второй — Мамалеева, а третья являлась царской землёй. При этом Мамлеевы и Глинские уже давно недолюбливают друг друга — с тех самых пор, как сто лет назад им пришлось делить меж собой нижегородское наследство. На этой почве они и передрались. В мире духов я мало интересовался человеческими дрязгами, но эту веху в истории Унии Великой Руси припоминал хорошо.

— Ладно, пёс с ними. А ты сейчас же переодевайся, и мы пойдём домой, — объявил я. — Больше тебе здесь работать не придётся, как и ни где-либо ещё.

— Погоди, Федь, но я не могу прямо сейчас. У меня же смена… — растерялась Лида, ещё не осознававшая перемен, произошедших в её жизни.

Я по-доброму усмехнулся:

— Ты о чём сейчас говоришь? Я — дворянин, у меня есть земля и деньги. Ты — моя сестра. Тебе больше не нужно работать.

— Так… погоди, то есть… — Лида забавно поморщила лоб, пытаясь осмыслить мои слова. — То есть, мне работать не надо… А как же квартира? У тебя есть деньги, чтобы её оплачивать?

— Никакую квартиру нам больше оплачивать тоже не надо. Скоро мы поедем в моё поместье, и там у нас будет дом — наш собственный.

— Правда? У тебя есть дом⁈ Свой?

— Да, и не только дом, а целые три деревни, которые теперь принадлежат мне. Я же тебе в письме писал.

Лиду Фёдор считал умной девушкой, но, видимо, сейчас у неё был шок от происходящего. Или просто она не верила своему счастью, ведь часто ли такое бывает, что живёшь в бедности, работаешь официанткой и вдруг оказываешься сестрой обеспеченного аристократа.

— Э… тогда… подожди минутку, я сейчас объясню всё управляющему, переоденусь и вернусь, — наконец, сестра сообразила, что к чему.

Вдруг из-за стола раздался зычный голос кучерявого парня:

— Эй, красотка, ты куда запропастилась? Ты с кем это там языком чешешь? Иди сюда и принеси нам выпить!

— Иди переодевайся, — сухо сказал я сестре, а сам шагнул в залу. — Сударь, ставлю вас в известность, что вы сейчас разговариваете с сестрой дворянина.

Все восемь гусар обернулись ко мне. Узнав, кто эта девушка, кучерявый должен был извиниться, но из его уст вылетели совсем другие слова:

— Так-так-так, а это кто у нас? Интересно, что тут делает краснопёрый?

— Прошу прощения? Это к кому относится? — уточнил я.

— К тебе, краснопёрый. Какого лешего дружинник Глинских тут забыл?

— Пока мы брали столицу, Глинский со своей дружиной устраивали пикник в лесу, — со злым ехидством проговорил белобрысый гусар, сидевший рядом с кучерявым. — На большее они неспособны. Как отдохнули? Комары не покусали?

Компания расхохоталась, и я понял, что, во-первых, Глинские и Мамлеевы до сих пор не дружат, а во-вторых, слова тут не помогут. Я оказался не в том месте, не в то время. Компания намеревалась устроить драку. Ну а мне что оставалось делать? Я не привык молча сносить оскорбления.