Графиня на арене - Спенсер Минерва - Страница 14

– Я так понимаю, ты вряд ли…

– Ты лживый предатель, сукин сын! – Барнабас оттолкнул Эллиота и Джо с дороги и бросился на Доминика, сбил с ног и, оседлав, несмотря на его явное преимущество в весе, ухватил за лацканы и принялся бить головой об пол. – Мы же договаривались: я помог тебе подстроить твою смерть и незаметно вытащил из Англии, а ты должен был отдать мне эту чертову книгу. Ты же…

Эллиот и Джо с трудом оттащили Барнабаса от Доминика и поставили на ноги.

Стрикленд тоже поднялся, пошатываясь и глядя на Фарнема с нескрываемой ненавистью.

– Да как ты посмел поднять на меня руку, ты…

Он вдруг бросился на Барнабаса, словно намеревался ударить, но в последний момент взял его шею в захват окровавленным локтем, здоровой рукой непонятно откуда выхватывая нож.

– Все назад! – ощерился Доминик, отступая к камину, возле которого стоял в полнейшем оцепенении хрупкий шатен – видимо, бывший король Швеции, – иначе я перережу ему горло. Заложите почтовую карету его величества и отнесите туда сундук с деньгами Стонтона.

– А если нет, то что? – крикнул Гай с балкона.

– Я же сказал: я убью Барнабаса.

По крайней мере трое рассмеялись над его угрозой, и на лице Доминика промелькнуло удивление, пока он не осознал, что угрожать этим по меньшей мере смешно, и кривовато улыбнулся.

– Признаю: заложник из него так себе, – но я знаю, что среди вас, светочей морали, не найдется того, кто готов…

– Прости меня за все, Марианна! – проговорил неожиданно спокойно Барнабас, глядя на племянницу, а потом выхватил нож из рукава.

– Дядя, нет! – закричала Марианна, но было поздно: Барнабас резким движением завел руку назад и всадил нож Доминику в бок.

Тот закричал и так дернул рукой, что вогнал Фарнему нож в горло как раз в тот миг, когда в комнате раздался выстрел и на месте головы Стрикленда взорвался розовый туман.

– Нееееет! – взвыла Соня.

Они вместе с Марианной бросились к упавшему Барнабасу, из раны на шее у которого хлестала кровь.

Фарнем ощупью нашел руку Марианны, губы его шевелились, но слов было не разобрать из-за шумных рыданий Сони.

Только тут Эллиот понял, что задержал дыхание, и сделал глоток воздуха.

– Все кончено, – сказал он Джо.

– Нет, не все, – пробормотала она.

Было уже около полуночи, когда они наконец похоронили Стрикленда и Барнабаса на небольшом кладбище возле деревни, где жили слуги и работники Химмель-хауса.

Эллиот помог Жану Луи и Этьену погрузить оба тела на повозку, стоявшую у замка, и они поехали в деревню вместе с Соней, чтобы договориться о похоронах с местным священником. Обсудив это с Сином и Гаем, они решили скрыть настоящее имя Доминика Стрикленда: не из уважения к его памяти, а ради его вдовы и ребенка, которых он бросил в Англии, инсценировав свою смерть.

Когда с похоронами было покончено, Эллиот пешком вернулся к походному костру, оставив телегу Соне. Все те несколько недель, что работал в цирке, Эллиот относился к любовнице Барнабаса Фарнама с прохладцей, а теперь находил ее общество невыносимым, особенно громкие лицемерные рыдания по поводу его смерти, поскольку то и дело его предавала.

Он собирался забрать одежду и лошадь, чтобы переночевать в Химмель-хаусе, но, подойдя к костру, увидел, что лагерь не совсем опустел.

Джо медленно подняла глаза; взгляд ее был затуманен, и Эллиот поначалу решил, что она уснула сидя, но потом увидел бутылку, которую она зажимала между щиколотками. Только по едва заметной расслабленности он понял, что Джозефина Блейд, как привыкли ее все называть, наклюкалась.

– Что ты тут делаешь? – спросила она, чуть запинаясь.

– Я только что из деревни, – сказал Эллиот, что, строго говоря, не было ответом на ее вопрос.

– Хм. – Джо подняла бутылку. – Первосортное бренди из погреба его величества. Будешь?

– Давай, – Эллиот оглянулся в поисках оловянной кружки из тех, что они возили с собой, и только тут заметил, что тюки с едой и разным барахлом исчезли. – А где остальные?

– Сегодня они переночуют в гостинице.

– Не хочешь пойти в Химмель-хаус? Сесиль сказала, там есть пустые комнаты.

– Не-а.

Эллиот нахмурился и опустился на корточки.

– Что случилось, Джо?

– Ничего. – Она потянулась за бутылкой.

Несколько секунд Эллиот пытался ее удержать, но когда Джо ухватилась за нее покрепче, отпустил.

Сделав большой глоток, она утерла рот тыльной стороной ладони, и Эллиот осторожно забрал у нее бутылку – уже полупустую – и присел на один из пней, служивших им стульями. Поставив бутылку подальше, он сказал:

– Ты, похоже, немного не в духе.

Джо пожала плечами.

Встречался ли ему в жизни еще кто-нибудь, с кем было бы так трудно разговаривать? Если и встречался, Эллиот не мог этого припомнить.

– Мы с Гаем позаботились, чтобы оба фургона были готовы отправляться в путь, как только рассветет. Марианна сказала, что хочет отдать фургон Барнабаса Соне.

Эллиот считал, что это неправильно: Соню следовало бы притащить домой, в Англию, и отдать под суд за то, что многие годы шпионила для французов, пока жила на британской земле, но Син предпочел предоставить право решать Марианне.

– Я думал, может…

Джо обернулась, схватила его за ворот и, рывком подтащив к себе, накрыла его рот своим. Несколько следующих секунд – может, десять, но точно не больше – прошли в поцелуях, объятиях и звуках рвущейся ткани и отлетающих пуговиц.

– Хочу… – пробормотала Джо, вскакивая на ноги и подтягивая Эллиота к себе.

– Чего ты хочешь? – задыхаясь, уточнил он, ковыляя за ней к ближайшему дереву.

Джо толкнула его спиной на древесный ствол, расстегнула пряжку его штанов, рывком выдрала пуговицы и, оголив до бедер, схватила уже твердое орудие.

Эллиот едва не задохнулся, потянул застежку ее штанов и принялся управляться с пуговицами так неумело, словно обе руки у него были левые.

Ее штаны соскользнули вниз, к сапогам, и Джо, высвободив одну ногу, обняла ею бедро Эллиота, так что его член ткнулся ей между ног. Эллиот развернул ее и, прислонив к дереву, вошел в нее таким мощным толчком, что ей пришлось привстать на цыпочки.

Джо, схватив его за волосы, какое-то время удерживала голову Эллиота, внимательно глядя на него темными глазами.

– Это только сегодня. Понятно?

Понятно не было. Он ничегошеньки не понимал, но для споров момент явно был неподходящий, поэтому сказал:

– Ладно. Только сегодня. Э-э, не хочешь прилечь на тюфяк или…

Она обрушилась на него сверху, точно волна на берег.

Эллиот простонал и удержал ее на месте, войдя до основания; ее тело было таким тугим и горячим, что стало ясно – долго он не продержится.

– Эллиот, – прошептала она ему на ухо, вжимая пятку в бедро и притягивая его так близко, что у него невольно вырвался вдох.

Обхватив губами его ухо, она покусывала и дергала его, выгибаясь так, что насчет ее желаний не оставалось никого сомнения.

Он еще крепче ухватил ее за ягодицы и принялся двигать бедрами.

Джо укусила его за мочку уха и пробормотала:

– Да, сильнее.

Отрывистый приказ прорвал последние шлюзы цивилизованности, выпустил что-то из глубин его естества, и он начал долбиться в нее страстно и безудержно, зная, что за это потом будет стыдно.

Но «потом» еще не наступило.

Все прочие мысли отошли на задний план, осталось только отчаянное желание довести ее до пика.

Тем временем Джо вовсе не была пассивным бревном. Она отвечала на каждое движение его бедер своим, все сильнее вдавливая в него пятку и до синяков хватаясь за плечи. Это было стремительно, яростно и непреодолимо.

Только когда Джо закричала от наслаждения, а он был глубоко в ней, Эллиот понял, что излился внутрь. Даже плавясь от экстатического восторга, он осознавал, что это значит: для зачатия хватит и одного раза.

Джо была слегка навеселе, когда Эллиот на нее наткнулся, но теперь – после того как она бросилась к нему в объятия и стонала как блудница – в голове до боли прояснилось.