Скуф. Маг на отдыхе 5 (СИ) - Злобин Максим - Страница 16

Да чего уж там⁈

Этот алгоритм упрощённого повторения заложен в самой физиологии! И даже мышечная память ему подвластна! Ведь куда быстрее и проще нарастить бицуху там, где она уже когда-то была раскачана.

И то же самое можно сказать о пресловутом «Былом Могуществе».

Единожды достигнув совершенства в области некромантии, Лич прекрасно знал, что нужно делать. Повторить — вообще не вопрос. Чепуха, да и только. Он играючи мог добиться максимального результата при минимальных усилиях, потому что понимал механизм в мельчайших его деталях.

И, к слову, не терял времени зря.

Пока группа «Альта» веселилась и чествовала новоиспечённую баронессу Шестакову, Лич втихую раскачивался. Да-да, прямо не выходя из-за стола!

Перебрасываясь шутками и попивая глинтвейн, Лич проводил колоссальную работу. Прогонял через себя немыслимые потоки маны, ширил энергоканалы, растачивал своё новое тело под свои истинные возможности и — что важней — свои истинные потребности.

Все неприятности, связанные с переходом на Золотой Уровень, он пережил, на минутку отскочив в туалет. И чуть не рассмеялся, когда Скуф стучал в закрытую дверь и спрашивал, всё ли у него нормально.

Нормально?

Нормально⁈

— Всё просто отлично, Василий Иванович! — ответила якобы Рита Смертина и выключила воду. — Не переживайте! — а затем вышла, как ни в чём ни бывало, и вернулась к остальным девушкам.

Увы, на этом возвращение «Былого Могущества» затормозилось.

Поднять армию мёртвых? Да, уже возможно. Но! Во-первых, та армия, которую Лич мог бы поднять прямо сейчас, разбилась бы о Скуфидонского, Михеева и альтушек в ближайшие полчаса. Во-вторых, свести с ума всех некромантов в округе и подчинить их своей воле Лич пока что тоже не мог, а ведь именно в этом и заключалась фишка этого самого «Могущества».

Первый шаг сделан, но работы впереди ещё непочатый край.

Самая беда заключалась в том, что Лич пока что не был Личом.

Он был смертен.

Смертен, а стало быть и уязвим, и слаб.

В конце концов, Лич и сильный некромант — это далеко не одно и то же. Несмотря на магию, которой он обладает — мрачную, тёмную и вообще фу-фу-фу какую — некромант жив.

А вот Лич мёртв. Помимо того, что у него нет ни тоски, ни жалости, у него ещё и пульса нет. Ни пола, ни возраста, ни постылых физиологических потребностей. Спать, есть, чистить уши… всё это для органических лохов.

Лич же — существо совсем иного рода. Чахлое тело не мешает прокачивать чудовищные объемы энергии. Источник практически неисчерпаем.

И чтобы стать таким существом, нужно было провести тёмный ритуал.

Инициацию.

Ту самую инициацию, которую вот уже который раз наблюдала запертая в короне Рита Смертина. Для неё не нужно было ни свечей, ни заклинаний из старинных фолиантов, ни даже крови девственницы. Всё гораздо-гораздо проще. Нужно всего лишь аккуратненько умертвить себя. При этом оставаясь в сознании.

И кстати!

Про Смертину!

Лич не сомневался, что эта слабосилка никогда не выберется из короны. Но совсем отбрасывать такую вероятность тоже не стал. Он же смог!

Вдруг и Смертина каким-то образом всё-таки свяжется со своими.

Даже если ей не поверят, то Скуфидонский обязательно обратит внимание на странности. Возьмётся расследовать, и всё…

Конец.

На сей раз, возможно, бесповоротный.

Так что ждать нельзя. Ритуал нужно провести прямо сегодня и прямо сейчас. Ни к чему притворяться. Ни к чему жить жизнь Риты Смертиной, каждую секунду опасаясь быть раскрытым. Ни к чему играться в это грёбаное лицедейство — когда-то Лича уже убедили, что актёрство не для него.

А потому вперёд…

С начала торжества, мы с Кузьмичом и Чего уговорили несколько бутылок игристого, несколько бутылок красного сухого и граммов плюс-минус по двести водочки. А это значит что? Пра-а-а-авильно! Это значит, что настала пора шлифануть всё это дело пивком.

День выдался насыщенный, впечатлений куча, а Удалёнковский воздух богат на кислород. Так что захмелеть едва ли получалось, и может, хотя бы понижение градуса поспособствует?

— Кузьмич, давай без перверсий, а?

— Василий Иваныч, я клянусь, эт надо пыпробовать!

А вот камердинера моего, кстати, накрыло нехило. Не до утраты человеческого облика и моторных навыков, конечно, но всё равно — рука была уже не так тверда. А потому Вильгельм Куртович вот уже пятнадцать минут ковырялся с пивными бокалами и ножом. Закусывал язык, щурил глаз, но всё равно в последний момент всё запарывал.

— Не понимаю, чем ты меня пытаешься удивить, — честно сказал я. — Пробовал я резаное пиво, Кузьмич. И Лёха пробовал. Правда, Лёх?

— Правда.

— Эт не обычное резынное пиво, — продолжал настаивать на своём Зеехофер. — Эт австрийское резынное пиво. Клянусь, Василий Иваныч, вы такова ещё не пробовали.

— Пиво как пиво, — пожал плечами Чего, глядя на меня.

— Вот и я так же думаю.

— Во! — крикнул австрияка. — Па-а-алучилось, ендлих, мать его ити! Идити сюда! — и наконец-то подпустил нас к кружкам. — Э-э-э, стойти! Ну пагадити вы! Ну нада жы через соломинку пить, прямо вот на границе светлова и тёмнова, чтобы прачуфствойвать…

— Не буду я пиво через трубочку сосать, — нахмурился Лёха. — При всём уважении к тебе, Вильгельм Куртович, но замашки свои европейские при себе отставь. Оно ведь всё у вас там так и происходит!

— Что «всё»? — не понял Кузьмич.

— Всё «всё»! Сегодня пиво через трубку пьёте, завтра стринги носите, а послезавтра вообще с мужиками…

— … в баню пойдём! — закончил я вместо Лёхи его обличительную речь, потому что на кухню в этот самый момент ворвалась запыхавшаяся Таня Стеклова.

— Василий Иванович! — крикнула альтушка. — Рита пропала!

— Откройте дверь! — крикнул я на бегу.

— Да, Василий Иванович! — откликнулась Стеклова и притопила к бане вперёд меня.

Из трубы уже курился дымок, а в окне парилки суетился резко протрезвевший Кузьмич.

— Всё-всё-всё-всё-всё, — ласково сказал я Рите, заскакивая в предбанник. — Уже пришли. Сейчас всё будет хорошо.

На самом деле вместо сюсей и пусей мне хотелось хорошенечко на неё наорать. И наказать прямо вот обязательно, чтобы в башке отложилось! Потому что… вот ведь… ну дурында же малолетняя! Это надо было такое начудить, а⁈

Никто с ней плавать на озеро не пошёл, так она одна попёрлась! Никому, главное, ничего не сказала и пошла! И как же, блин, хорошо, что мы быстро сообразили, что к чему!

Добежали, значит, орём:

— Рита! Рита! — а она в камышах затихарилась и ни звука не издаёт.

Если бы Чертанова мини-солнышко над озером не накастовала и не подсветила, так бы и не заметили дурёху. Наплавалась до переохлаждения. То ли сознание потеряла и каким-то чудом головой кверху в зарослях застряла, а то ли вымоталась так, что крикнуть ничего в ответ не могла…

Не знаю.

Короче, вытащил я Смертину чуть ли не синюю. Губы голубые, как у утопленника, трясётся вся. Это ведь чтобы прогреться озеру несколько месяцев нужно, а остывает-то оно за пару дней. Плюс наше озеро… оно как бы и не озеро, если разобраться. По сути, это слив со дна водохранилища, а на дне водохранилища — оно и летом-то не жарко.

К тому же воздух похолодал; не зря мы сегодня в пледы кутались.

— Оля, лечи! — орал я на Фонвизину.

— Я лечу! — орала Фонвизина на меня. — Лечу!

— А херли она такая холодная⁈

— Так я же целитель, а не обогреватель! Жизнь поддерживаю, кровь разгоняю, не помрёт!

— Давайте я подогрею⁈ — вызвалась участливая Чертанова, но-о-о…

Ситуация стрессовая. А я прямо вот как сейчас помню другую стрессовую ситуацию во Дворце Достижений Атырау, и то, как кадет Дольче «подогревала» Сколопендр. Так что нет. С дуру можно и лингам сломать. Сожжёт мне девку вместо того, чтобы откачать, и чего мне потом министрам говорить?

— Не надо! — отклонил я идею Дольче и подхватил Смертину на руки.