Я – Ворона (СИ) - Вран Карина - Страница 49

— Чен, слушай и молчи, — говорю тихонечко (если и влетит за болтовню, то мне, а не приятелю). — Это игра. Она сложная и с особыми правилами. Надо замереть на одном месте. Да, вот так, молодец. И сосчитать в уме, сколько на доске с магнитиками дощечек. На доску смотреть нельзя, ты должен вспомнить расположение каждой деревяшки.

Я знаю, что мои товарищи по играм (уже не только в песочнице) за август подтянули счет. И оба могут считать до ста — уверенно. Дальше им тяжело пока, но они стараются.

— А потом? — с горящими глазами спросил… нет, не бегемот, а юный Юн, к счастью, тоже шепотом. — Когда досчитаем?

На эту парочку я не рассчитывала, но действую по обстоятельствам.

— Из суммы вычти столько, сколько человек в классе, — импровизирую в усложнении задачки.

— А награда? — шепчет мини-акула. — Будет?

— За теми из вас, кто не научится сидеть ровно, — оповещает детишек учитель. — Мамы не придут.

Вовремя она.

— Награда, — шепчу с придыханием. — Выход из ада.

Едва ли местным деткам знакома концепция ада (в этом возрасте), но посыл от старшей они точно уловили. Мама не придет — это реально страшная угроза для малыша.

И деточки проникаются важностью решения задачи.

— Хорошо! — перехватывает инициативу одна из нянь помоложе. — А теперь все встаем. Подходим ко мне, выстраиваемся. Ты — бери мальчика спереди за край одежды. А ты — девочку спереди. И так все держимся друг за дружку. Идем-идем-идем!

«Цыпа-цыпа-цыпа», — угораю я в процессе. — «Паровозик тронулся и запыхтел: чух-чух-чух».

Цыплячий паровоз ведут на площадку для зарядки. По дороге сообщают нам, что сегодня мы будем заниматься между корпусами. А по понедельникам зарядка — на внутреннем стадионе. В понедельник мы все поем гимн страны, глядя на флаг. Кто гимн не выучил, как раз есть время на выходных. Удачно в этом году первое сентября на пятницу выпало.

Ходили мы в день тестов через внутреннюю площадку. Там много синего (видимо, цвет неба, а небо с солнышком так здорово стыкуется), много света и хорошее покрытие. Но уличная площадка в тысячу раз интереснее!

Она ни в какое сравнение не идет с той, что я помню по прошлой жизни, по тому Солнышку, что в Питере. Еще из окна стало очевидно: в местной вариации прикольно и есть, чем заняться.

На улице стройными рядами уже выстроены другие группы детсадовцев. Нам достается участок для самых маленьких. Дальше там еще куча всяких лазалок, турникетов, сетки натянуты. Есть даже низенькие баскетбольные кольца.

Словом, я вижу, на что идут денежки наших пап и мам. Еще бы выстраивание иерархии как-то помягче проводилось.

Следующий час мы разминаемся, пляшем и скачем. Всё это под музычку. Упражнения показывают молодые учительницы, старшая бдит, чтоб заключен… подопечные не ленились. Мне-то всё ок, и бегемоту после дамы-хореографа нормально. А бычок и акула то в ногах запутаются, то рукой полный мах не дотягивают.

— Стараемся! Стараемся! — то и дело придает бодрости наша классная грымза. — Выше! Тяни носок. Раз-два, раз-два. Закончили!

Наш паровозик трогается в обратном направлении — в класс. Сначала только по пути в уборную заглядываем. Организованно! Шутки про строевой шаг — вообще уже не смешны. По команде мы производим даже мытье рук.

В классе нас встречают вопросом: сколько на доске деревянных фигурок? И задают алгоритм действий: знаешь ответ — поднимаешь руку — ждешь обращения учителя — отвечаешь.

Над нашим столиком вскидывается сразу четыре руки. Четыре — это потому что по дороге из уборной бегемот отчитался мне в выполнении задания. Девяносто семь минус десять (детей) и три (взрослых) равно восемьдесят четыре. Так что я пользуюсь результатами чужого умственного труда. Тем более, тут-то задачка попроще будет.

Однако ответить предлагают не мне, а быковатому Юну.

— Девяносто семь, — рапортует рядовой… детсадовец Гао Юн.

— Неправильно, — поджимает губы грымза. — На втором завтраке твой стол не получит десерт.

Ченчен хмурится пухлощекой грозовой тучкой. Тянет руку выше и настырнее.

— Ответ: девяносто семь, — сурово сводит брови добродушный так-то пухляш. — Еще три Шуфэн скину…

— Уронила, — подсказываю шепотом, прикрыв рот ладошкой.

— Уронила на пол, — заканчивает мой товарищ. — Ответ верный.

Грымза Дун взглядом командует младшей — проверить. Ей бы свисток на шею собачий. Чтобы при любом удобном случает — как дунуть!

Конечно же, три деревяшки находятся на полу.

— Ваш стол получает по конфете, — меняет гнев на милость учитель. — Вы двое заслужили по солнышку.

Что за солнышки и с чем их едят, нам еще предстоит выяснить. А пока наслаждаемся злобным взглядом Сюй Вэйлань, она же клубничка, она же (в мечтах и в наклейке для шкафчика) леопард. Если глаголом можно жечь сердца людей, то взгляд Вэйлань способен прожигать кожные покровы. К счастью, я толстокожая.

Младшие разносят второй завтрак. Рис, курочка с грибами шиитаке (чем-то похожи на шампиньоны, но вкус у шиитаке более насыщенный, еще они считаются лечебными), суп с зеленью, яблоко и конфета. В шуршащем фантике. Когда мы добираемся до шуршунчиков, косится на звук не только леопардовая клубничка, но и все остальные безконфетные дети.

— Через неделю вас в классе станет больше, — несет нам радостную весть учитель Дун. — Те, кто сможет выделиться больше других в обычной группе, получат шанс попасть в группу для одаренных.

Дети переглядываются и перешептываются. Только за нашим столом — штиль и приятное слуху шуршание. Фантик — это не просто смять и выбросить. Это куча вариантов, как его сложить. Скажем, чтобы получить больше всего граней.

А я искренне радуюсь свежей информации. Теперь есть реальные шансы перевести к нам жирафика.

— Дети из группы одаренных, не получившие за неделю ни одного солнышка, — продолжает вещать наша грымза. — Будут переведены в группу для обычных детей.

…Или наоборот: к жирафу в «стандарт» улететь.

Демоны и преисподняя! Мироздание, мы о таком не договаривались.

Глава 22

Так. Отставить обращения к высшей межмировой инстанции по пустякам. Сначала надо разобраться, насколько всё плохо. Тяну руку.

— Да, девочка? — Дун поджимает губы, показывая этим, что ни хрена она не рада моей поднятой руке. — Говори.

Да и обращение… ладно, первый день — сделаем скидку на плохую память. Это ведь дети в группе одаренные. Воспитатели — обычные люди.

— Учитель Дун, скажите, пожалуйста, — подаю запрос с напором на вежливость, чтобы не могла не ответить. — А за что можно получить солнышки?

— Учителя будут награждать на своих уроках, — хмурится, но отвечает грымза. — Тех, кто сумеет отличиться на занятиях. Количество поощрений и оценка у разных учителей могут отличаться. Но общие стандарты, разумеется, есть. Серьезные, крепкие.

«Не заржать! Не заржать», — увещеваю себя, опустив голову (вроде как в поклоне).

Сейчас вы поймете причину. Стандарты в общепринятом для Поднебесной языке звучат примерно так: яоцу. У учителей группы для одаренных детей, вне всяких сомнений, должны быть яоцу. Крепкие, серьезные яоцу. Мощные, я б даже сказала, стальные яоцу.

Вскидываю голову, цепляю на рожицу мину серьезную. Поржать я всегда успею, а сейчас надо в систему вникнуть.

— А солнышки только прибавляют? — надеюсь, лимит вопросов не исчерпан. — Или могут за что-то отнять?

— Вы всё узнаете в свое время, — челюсть нашей «классной» дамы ходит туда-сюда. — Своими вопросами ты отняла у группы время для игр и отдыха, девочка.

И заслужила несколько недобрых взглядов, ага. «Сжечь», — почти что читалось в карих глазоньках крупными огненными иероглифами.