Я – Ворона (СИ) - Вран Карина - Страница 27

— Будет справедливо, если в ставках не будут учитываться дополнительные дубли, как сейчас, — утвердительно заявляет щегол. — И дубли, испорченные партнерами Мэйли. Как считаете?

Форма вопроса «ма» в конце. Но это нифига не вопрос, на самом деле. Так один важный птиц доносит до всей стаи птиц помельче новые правила в необидной для них форме. Они же не могут не согласиться с его: «Как считаете».

Про «ма» коротенечко. Если вопрос общий и предполагает ответы: да-нет, в китайском языке такие вопросы строятся одинаково. Озвучивается утверждение, а в конце добавляется вопросительная частица «ма». Смотрите: «Мэйли молодец», — это у нас утверждение. Если же кто-то усомнится в том, что Мэйли молодец, он скажет: «Мэйли молодец + ма», — и это будет вопрос.

Но с другими типами вопросительных предложений работают другие правила. Это только на простенькие с да-нет всё так легко и прозрачно.

Здесь же Ян Хоу получает безусловный положительный ответ.

— За один дубль — тысяча юаней, — хихикает юноша, поправляющий отражатели. — Малышка Ли, я поставил на твой успех свой недельный оклад.

— Успех — сколько? — спрашиваю, почти не шевеля губами.

— Сейчас есть три ставки, — с готовностью делится информацией парень. — Случайность — до десяти. Удача — до двадцати. Успех — до тридцати. Триумф — все сцены с первого дубля. Случайность уже выбыла.

— Еще был провал, — дополняет сведения гримерша, которой велели что-то там поправить на моем фарфоровом лице. — Ай-йя, кто-то думал, что наша Малышка Ли на второй же день ошибется.

— Кто? — спрашиваю шепотом.

Я бы и сама заценила кислые лица проигравших, но фея пуховки заслоняет обзор.

Фея трясет головой. Не признается, партизанка китайская. Будем знать, кому в следующий раз не наливать. Супчика антипохмельного после очередной вечеринки, а вы что подумали?

— А режиссер Ян делал ставку? — квакает жабообразное откуда-то из кустов…

В смысле, из-за декораций, откуда в помещении кусты? Декорации, к слову, классные. Я не шарю в аутентичности, но выглядит все более чем здо́рово. Зеркало, правда, какое-то очень уж четкое. Но у нас в сценарии так-то и демоны в наличии, так что не будем придираться к неточностям.

— Чтобы кто-нибудь затем высказался о моей предвзятости? — озвучивает как бы в воздух Ян.

— Вы не так уж беспредельно верите в свою актрису? — продюсер Пэй своего отношения ко мне явно не изменил.

— Не думаю, что незначительная прибавка к гонорару в виде выигрыша того стоит, — щегол не удостаивает взглядом земноводное. — Пересадите куклу на стол. Чуть левее поверните. Теперь свет. Да, так хорошо. Камера, мотор. Начали!

В этой самой комнатке сегодня много всякого произойдет… Но сначала улыбаемся глазами. Снова.

— Взгляни, — после еще одного отснятого дубля и объявления о перерыве подзывает меня Ян Хоу. — Вот, что вышло, когда мы добавили в сцену слуг.

Светотехники сотворили нечто невероятное. Свет в помещении не слишком ярок (а он и не может быть ярким с окнами из рисовой бумаги), но освещено всё пространство. Тон какой-то особенный, почти мистический. Мои глаза лучатся, и речь не только о моей игре, но и всё о той же работе специалистов по освещению.

Затем я обращаю внимание и на других участниц эпизода. Девчуля, которой «подарили» куклу, сначала радостно прыгает и хлопает в ладоши. Потом ловит мой взгляд и останавливается, затаив дыхание. Еще она «зеркалит» мое счастье зрачками: вид у малышки такой, словно это ей подарили желанного котеночка (щенка, хомячка, не суть — хвостик долгожданный). Дети чутки, эмпатичны. Их легко увлечь в мир грез.

А затем я замечаю пару соляных столбиков в сторонке. Там две служанки, одна постарше (няня или кормилица), вторая совсем молоденькая. И тут мне становится даже немножко неловко. Потому что те двое взирают на меня, как на икону.

Дальше у меня перерыв. Служанок «откачивают», заставляют отснять проход вдоль дома. Там они обсуждают внезапную щедрость канцлера. Такой особенный дар чиновнику, который изредка позволяет себе нелестные высказывания о дарителе и его политических ходах… «Подозрительно. Не к добру». «Но какая ж красота!»

В том, что «это ж-ж-ж неспроста», служанки зрят в корень. То, как Се-гун отправит в усадьбу чиновника Ян убийц, отснимут позже. Сначала отработают здесь «кусочки» истории. Канцлер «за кадром» для обитателей поместья Ян велит «решить это недоразумение». И, раз щедрый дар не сработал, как того ожидалось, вечером в усадьбу явятся специально обученные люди. А игрушку велит вернуть. Даром, что не сработала, как он на то надеялся. Но кукла так-то денег стоила, не разбрасываться же золотом зазря?

Хозяев и их личных слуг вырежут быстро и технично. Бутафорская кровь польется, как брусничный кисель. Сразу трое убийц заявится в комнаты, где ночует малышка Ян. Кроха проснется среди ночи, попросит водички — и этим подорвет с жестких лежанок служанок.

После водички малышка затребует отвести ее к кукле. «Куколка тоже хочет пить», — детская логика в понимании сценариста Ма. Вот так и застанут парни в черном маленькую Ян, со слугами возле канцлерского дара.

Экшн с моим участием. Как долго я этого ждала!

Возможно, явись Се-гун лично, кукла бы не вмешалась. Но канцлера здесь нет, а трио с короткими мечами — в наличии. Лезвия в крови, а взгляды убийц направлены на маленькую госпожу Ян. Ту, что понравилась осколку человеческой души внутри фарфора.

Куклы не испытывают сомнений. Маленькая ручка подымается, сжимаются пальцы, будто бы обхватывая рукоять. Рука разворачивается: хват у убийцы в центре диагональный, как для кинжала. Мне не нужно повторять его в точности, но положение большого пальца «в плоскость» клинка я копирую. И если сначала большой палец «смотрел» от себя, то теперь он направлен на себя.

А затем механически неторопливо веду руку к своей груди. А в глазах всё так же плещется безграничное счастье. И блеск утренней серебряной росы — это заслуга «световиков».

Актер не сводит глаз с куклы. Повторяет движения. Так точно, что я едва не порчу дубль: почти поверила, что он не уведет оружие вбок, чтобы проткнуть ткань и мешочек с бутафорской кровью, а реально в грудь себе вонзит этот меч. Но что-то мелькает в его взгляде, кисть чуть смещается. Брусника…

Этот оседает, так — до последнего — и не сводя взгляда с нежных глаз прекрасной фарфоровой игрушки.

Беда в том, что кукла всего одна, а убийц — трое.

Тот, что был справа, бросается к кучке испуганных дев. Молоденькая служаночка отчаянно кидается вперед, закрывает собою госпожу и кормилицу. Этот миг принадлежит только юной актрисе. Тут и героическое самопожертвование, и трагедия, и весьма качественное падение на руки актрисы постарше.

Даже убийца ненадолго замирает (сразу после того, как выдергивает оружие из тела), чтобы дева могла взглянуть в последний раз на свою госпожу. И уйти со счастливой улыбкой на обагренных кровью устах. Это — после удара в живот пошло ртом.

Вражине слева кукла дарит ласковый взгляд. Где вечное лето, стрекочут кузнечики и божьи коровки летят на небко. Прежде, чем фарфоровая рука снова подымется, тот начинает пятиться назад.

Это не по сценарию. Убийца тут должен замешкаться, ошарашенно оглядеть своего незадачливого «приятеля» в луже крови. Того, что от своего же клинка издох. И тогда левый гад замахнулся бы, чтобы ударить куклу. Приказы приказами, а жить-то хочется. Но мой просто пятится, пока не упирается спиной в перегородку.

А Ян не останавливает съемку.

Справа звук выбиваемого снизу-внутрь окна (особенность конструкции), в комнатке появляется новое лицо. Оно под маской, правда, но это пустяки. Главное, что новоприбывший «за нас». Звон металла: клинок убийцы не вспорол плоть последней защитницы маленькой госпожи, он столкнулся с оружием нового «гостя».