Адаптация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 44

— Охотно верю. Попасть туда по одному лишь собственному желанию, да еще и в восемнадцать лет от роду не смог бы сам генерал Градов, упокой Господь его душу, — усмехнулся Гагарин. — Но Совету имперской безопасности было угодно наградить вас именно таким образом.

— Звучит так, будто вы против.

— Я… Пожалуй, не в восторге, что кучка стариков позволяет себе вмешиваться в работу министерства обороны. И уж тем более я не могу порадоваться, что они делают это, не спросив капитана особой роты — хотя бы из вежливости. — Гагарин нахмурился и покачал головой. — Однако было бы глупо обвинять в этом вас. Так что теперь я могу только надеяться, что Морозову не удалось купить вашу преданность парой дешевых подачек.

— Дешевых? — Я чуть возвысил голос. — Так вы называете службу в гардемаринской роте?

— Так я называю желание его сиятельства раздавать чины и ордена всем, кто оказывается ему угодным. — Гагарин явно не собирался утруждать себя деликатностью. — В конце концов, он пока еще не сидит на троне в Зимнем?

— На троне⁈ — переспросил я.

— Может быть, за троном. Или где-то рядом, слева или справа — какая, в сущности, разница? Фамильный герб на сережках ее высочества Елизаветы Александровны, вся эта суета вокруг покушения… Тот, кто еще не сообразил, какие именно у Морозовых планы на великую княжну, либо идиот, либо ровным счетом ничего не смыслит в политике! — Гагарин отдышался и продолжил уже тише. — А вы, друг мой, не похожи ни на того, ни на другого.

С места и в карьер. Обычно столичные аристократы предпочитали говорить куда обтекаемее, намеками и полунамеками. В прошлой жизни я настолько привык к этому, что сейчас такая прямота… Нет, не то чтобы пугала.

Но определенно заставляла задуматься.

— Я не уверен, что нам стоит обсуждать намерения его сиятельства, — осторожно отозвался я. — Однако я не считаю себя человеком Морозовых. Так что если вы хотели спросить…

— Да, именно это я и хотел спросить, — кивнул Гагарин. — И, признаться, был рад услышать ответ. Человеку ваших способностей и талантов следует осторожнее выбирать друзей.

— Почему? — Я все же решил изобразить недовольство. — И — уж простите за прямоту, ваше сиятельство! — что вы имеете против Морозовых?

— Ровным счетом ничего. — Гагарин изобразил на лице фирменную белозубую улыбку. — Я отлично знаю и почтенного Николая Ильича, и его сына. Достаточно близко… И, пожалуй, именно поэтому меня так страшат их амбиции.

О да, меня они тоже… скажем так, смущали. И причин на то было предостаточно — однако я все же был не против узнать те, что имелись у самого Гагарина.

— Но почему, ваше сиятельство? — Я попытался добавить в голос хоть немного юношеской наивности. — В конце концов, рано или поздно ее высочеству придется выйти замуж. И кандидатура Матвея Николаевича отнюдь не…

— Не самая худшая из возможных? — усмехнулся Гагарин. — Да, это верно. Но я боюсь даже представить, какие полномочия получит его отец при таком исходе. Может, солдафоны у власти и были хороши двадцать лет назад, однако сейчас их время безнадежно ушло.

— Многие с вами не согласятся, — буркнул я. — И я в том числе.

— О, мне прекрасно известно, что вы искренне восхищаетесь личностью и политикой генерала Градова… Но он был единственным в своем роде. — Гагарин вздохнул и поплотнее запахнул халат, будто ему вдруг стало холодно. — А такой человек, как Морозов, скорее наломает дров, чем наведет в стране порядок. Боюсь, все, чего он сможет добиться — это очередная война на Балканах или на Ближнем Востоке.

Я молча кивнул. Кое-что Гагарин видел получше меня. Наверное, оттого, что прожил больше почти на десять лет — и это даже не считая те, что я отсутствовал на этом свете. И если я недолюбливал Морозова… Морозовых по большей части за желание прибрать к рукам любимую племянницу, то у него был повод куда серьезнее.

Может, и в гости меня позвали только лишь для того, чтобы поделиться опасениями. Или просто присмотреться к потенциальному союзнику в грядущей схватке за место под солнцем. Или наоборот — к возможному врагу, способному рано или поздно подсидеть младшего Гагарина на должности командира гардемаринской роты. Или…

Впрочем, какая разница?

Пауза в разговоре затянулась достаточно, чтобы я, наконец, смог позволить себе вытащить телефон, который последние несколько минут буквально разрывался в кармане, выплевывая в мессенджер сообщение за сообщением. И одного взгляда на экран хватило понять, что наша беседа с его сиятельством, сколь бы увлекательной и полезной она ни была, вот-вот закончится.

— Что-то важное? — ровным тоном поинтересовался Гагарин? — Позвольте угадаю — вам следует немедленно вернуться в расположение Корпуса?

— Так точно, — вздохнул я. — Прошу меня простить.

— О, если кто-то и должен извиняться… В конце концов, это я сижу здесь в подштанниках и халате. — Гагарин мрачно усмехнулся. — А вас, полагаю, ждут дела государственной важности.

— Надеюсь, что нет, ваше сиятельство. — На этот раз я ответил вполне искренне. — Очень надеюсь.

Я мог ждать сообщения от кого угодно. От друзей, у которых внезапно что-то произошло. От пропавшей куда-то в последнее время Оли — даже если госпожа титулярный советник больше не питала ко мне теплых чувств, это вовсе не означало, что ей или ее почтенному дедушке однажды не понадобится какая-нибудь необычная услуга. Написать мне — с разной степенью вероятности, конечно же — могли дядя с Полиной, младший Морозов, Грач и даже сама великая княжна Елизавета.

Или дежурный офицер Корпуса, объявляющий немедленный сбор всех курсантов — хоть такой вариант и был почти невероятным. Но реальность оказалась куда прозаичнее — и вместе с тем куда занимательнее.

Сообщение написал Соболев.

Нужно срочно встретиться. Дело жизни и смерти. Жду вас!

И чуть ниже — ссылка с координатами, ведущая сразу в навигатор.

Не то чтобы мне так уж хотелось нестись куда-то сломя голову, но «дело жизни и смерти» по меньшей мере интриговало, так что я поспешно распрощался с Гагариным и буквально выскочил из гостиной, едва не сбив с ног Алену, спешившую к нам с очередным угощением.

Пробормотав скомканное извинение, я проскочил мимо нее и чуть ли не бегом бросился в прихожую, сорвал с вешалки пальто и выскочил за дверь. Прыгнул в машину, завел двигатель, и задним ходом выкатился на дорогу. Так резко, что передние колеса «Волги» скользнули по заснеженному асфальту боком, наплевав на подключенный полный привод.

Я вдавил газ в пол и уже через минуту пожалел, что не позаимствовал Камбулатовский «Икс». Мощностью двигателя он чуть уступал моей боевой старушке, зато многочисленные системы курсовой устойчивости и прочая магия, заложенная баварскими конструкторами, куда как лучше подходили для движения по такой дороге. Снег так и шел, не переставая, но сразу таял, превращая дорожное покрытие в склизкую и скользкую кашицу. На поворотах машину ощутимо заносило, и мне приходилось приложить все усилия, чтоб ненароком не выскочить на встречную полосу.

Ближе к Корпусу я чуть остыл. И кое-как заставил себя сбросить скорость и поехал аккуратнее, на ходу обдумывая, что именно следует делать дальше. Для начала, мчаться к Соболеву одетым по форме у меня не было абсолютно никакого желания.

Нет, лучше вернуться в располагу и прихватить что-то из гражданского. Ну и неизвестно, насколько затянется это мероприятие — значит, нужно отметиться прибывшим из увольнения… только чтобы уйти в очередной самоход.

Когда-нибудь я точно доиграюсь.

Адрес, который скинул Соболев, меня изрядно удивил. Я полагал, что жил господин статский советник там же, где и работал — в центре или поблизости. Однако встреча оказалась назначена в Стрельне — на самом юге города.

На ночь глядя, да еще это его «дело жизни и смерти»… Что ж. Одно из двух: либо у Соболева действительно произошло что-то серьезное, либо… Впрочем, нет. Вряд ли его высокородие задумал недоброе. Для того, чтобы действовать законными методами, вовсе не обязательно вытаскивать меня так далеко, а для незаконных — место уж точно не самое подходящее. В тех местах вдоль Петербургского шоссе нередко попадаются дома не только нуворишей или аристократов, но и весьма высоких армейских чинов, и устраивать там переполох станет только полный идиот.