Сонет с неправильной рифмовкой. Рассказы - Соболев Александр - Страница 5

Но самое веселье начинается, конечно, когда мы ветровое гнездо находим. Редко бывает, чтобы оно было в трех-четырех метрах от земли. На этот случай у нас с собой есть складная стремянка: достаем, раскладываем, фиксируем, а дальше понятно: один лезет наверх, другой страхует. Но такого, повторю, почти никогда не бывает. А чаще как — в пятнадцати метрах над землей… в двадцати… в самой кроне, причем обычно на самой верхушке. Раньше как делали — стреляли просто из ружья картечью: из двух стволов засадишь в это гнездо, ветки и летят вниз, с пары выстрелов чуть не два десятка можно было добыть. Но потом, натурально, запретили — то ли боятся, что по ангелам случайно попадем, то ли свинцом природу загрязняем, а может, олени от этого размножаться перестают — короче, экология. Стрелять нельзя, да и ружья с собой носить нельзя. Эркки, мой напарник, спрашивает у начальства: а если медведь, тогда что? Ну попытайтесь договориться, говорит ему шеф, а сам смеется. Ладно. На самом деле, медведь не проблема, летом они сытые, так что нападать не будут, а зимой и ранней весной мы не работаем. Ну то есть если матуха с медвежатами попадутся, тогда может быть кисло, она нервная, ровно как женщина с двумя маленькими детьми, видели, наверное? Когда им года по три-четыре, то есть они уже разбегаются в разные стороны, а еще ничего не соображают. Вот также и медвежата, только с разницей, что в детский сад их не определишь, чтоб отдохнуть спокойно хоть полдня. Вот в таком случае она может все, что у нее накопилось, на тебе выместить. Женщина или медведица? Да не знаю, обе.

В общем, как нашли мы ветровое гнездо, особенно если оно, как всегда, на вершине — тут лезть надо. Ну обычно оба это умеют, Эркки вообще бывший электрик, а они по столбам знаете как карабкаются! Правда на столбе ветки не растут, но, с другой стороны, сосна тебя и не шарахнет разрядом в триста вольт или сколько там обычно бывает. Короче, надеваем мы обвязку альпинистскую — и в путь с нижней страховкой. То есть немного пролез — веревку за ветку зацепил, чтобы, если сорвешься, не до земли лететь, а повиснуть повыше. Обвязка эта у нас юбка называется, действительно на юбку похоже, но это неважно. Короче, так, тихонечко, долезаешь до самого этого гнезда и секатором щелк-щелк. Набрал веточек десятка два и быстро вниз, ну веревку по пути перекидываешь, конечно, чтоб она на дереве не оставалась. Как спустился — ветки надо сразу определить. У нас в кузове всегда хранится большой пакет мха сфагнума, мы в начале сезона заезжаем на какое-нибудь болото и его там набираем, он не портится. Если не хватит — еще заедем, у нас болот этих — сами знаете. Короче, берем мы ветки, оборачиваем их кусками сфагнума, чтобы на срез непременно попало, потом заворачиваем в такую пеленку типа памперса. Закрепляем резинкой. Потом на бумажке пишем — такого-то числа собрали Эркки и Арви, в такое-то время. Росла на такой-то высоте (примерно — никто с сантиметром не меряет). Дальше точные координаты этой сосны по джипиэсу. Все, укладываем образец в мешок, чтоб не вывалился, мешок в кузов, и поехали дальше.

Вы спросите, зачем все это. Отвечаю. Один парень, швед, недалеко от Ювяскюля держит питомник хвойных растений. Огромный, на несколько десятков гектар наверное. Основной его бизнес, понятно, рождественские елки — у нас нельзя просто так пойти в лес и спилить елочку для детишек, сразу такой штраф выпишут, что года два будешь все деньги государству отдавать. Только покупать надо. Вот он их выращивает и продает. Но, кроме того, много у него всяких необычных деревьев: голубые елки там ста разных сортов, туи, можжевельники. Вы думаете, что можжевельник бывает только как у нас в лесу — куст такой с черными ягодами? Как бы не так! И бывает, что деревом растет, и что на земле лежит, и светло-зеленый, и блеклый какой-то, и пахнет, как одеколон, — сотни разных сортов! И вот он все это выращивает и этим делом торгует. А еще у него типа хобби, но не как у нас с вами, марки собирать или книжки старые, и за него он тоже деньги получает и немалые. Он выводит новые сорта елок и сосен. Оказывается, по всему миру есть любители, которые за этим делом гоняются — чтобы у него в саду росла такая сосна, которой ни у кого больше нету. И готовы платить за это ого-го как, особенно если с гарантией, что она такая одна на всем белом свете. Там внешне разница с обычной сосной, которых в лесу миллионы, может быть такая, что ее с первого раза не углядишь и со второго тоже: например, у сосны нашей по две иголки в пучке растет, замечали? А у этой, например, будет не две, а четыре. Мы с вами пройдем и не заметим (ну я, конечно, уже не пройду, у меня глаз наметанный), а любитель прямо неделю спать не будет, пока себе правдами и неправдами такую в свой садик не заполучит. То есть какими там неправдами — заплатит три тысячи евро — и привет, забирай, не забывайте поливать, господин Фридрихсон, а то она у вас засохнет к псам, сами первый расстроитесь.

Ну вот, короче, этот парень нам и платит, и ради него мы таскаемся все лето по северным лесам — ну не ради него, а ради денег, конечно. Раз в две-три недели приезжает его помощник, забирает у нас то, что мы за это время собрали и расплачивается наличными. Ну а дальше он там как-то колдует с этими веточками — вроде как прививает их к саженцам обычной сосны, так что получается гибрид — корни от нормального дерева, а сверху растут веточки от ветрового гнезда. И за это любители платят бешеные деньги. Эркки говорит, что мир сошел с ума, и мы одни в нем остались нормальные — может быть, и так.

Короче, в этот день успели мы обработать четыре дерева. Я по вечерам от скуки аудиокниги слушаю, и меня всегда поражает, как там автор говорит «на остановке было три-четыре человека». Или «я бывал в этом городе два-три раза». Так, стоп, алло. Два или три? Ты что, правда не можешь запомнить, дважды ты был или трижды? Тогда, может быть, тебе сначала память проверить, а потом книжки писать? В общем, я все как помню, так и говорю: четыре дерева. Три сосны и елку. Только успели мы упаковать и надписать то, что я с елки срезал, — звонок. Наши, как Эркки говорит, коллеги — те двое парней, что на другом пикапе в этом же районе работают. Звонят и говорят, что у них машина сломалась.

Ну тут делать нечего, конечно, — надо ехать спасать. Не в прямом смысле спасать, ничего бы с ними не было, у нас у каждой бригады с собой и запас продуктов, и лекарства, и палатка на случай, если пустую избушку на ночь не найдем, да и в машине переночевать можно. Но если они сломались и сами починиться не могут, значит, дело серьезное — надо будет их на буксире дотянуть до ближайшего гаража, а там уж посмотрят, что с машиной. Короче, ребята скидывают нам свои координаты, мы ставим навигатор… Наши дороги он тут странно воспринимает, некоторые видит, некоторые нет. Иногда ехать надо буквально километров пять, а он закрутит через Саллу, вроде сто пятьдесят, самый короткий путь, три часа в дороге. Но на этот случай мы с собой бумажные еще карты возим, дороги-то все старые, некоторые еще довоенные. Но тут вроде все нормально, так и выходит два часа пути, расстояния-то у нас большие. В Европе бы ты границы трех стран за это время пересек, а у нас все по одному округу едешь и ни одного человека можешь за это время не встретить, только олени да плюс тетерку спугнешь, они сейчас с выводком, черникой кормятся и сидят до последнего, взлетают прямо перед капотом.

Короче, приезжаем мы на место к этим терпилам, как Эркки говорит. Уже когда близко были, мы им еще раз позвонили, чтобы уточнить, там дорога вроде как перекопана и следы машины есть. Они смеются: езжай, говорят, прямо, мы вот тоже проехали и встали. Ну я аккуратненько проехал по самому краю в разрез, прыгать не стал, чтоб мост не вырвало: хороши б мы тут были, две машины, и обе не на ходу. Тоже, конечно, с голоду не померли бы, но все равно. В общем, видим их: стоит красная «тойота» с поднятым капотом и двое мужиков. Одного парня, Эйно, я знаю, мы даже один сезон с ним в паре ездили, а второго, который с ним сейчас, впервые вижу — здоровый такой, как лось, лысый и постарше нас, лет под шестьдесят, наверное. Он первый подошел знакомиться, «Ууно», говорит. Я тоже назвался. Спрашиваем, что с тачкой. А не заводится. Ну это хуже всего, честно говоря. В современных машинах столько электроники понапихано, что никак без компьютера не определишь, в чем тут дело. Раньше бы легко все проверил, как Эркки говорит, методом исключения. Не заводится? Или питание или зажигание. Бензонасос подкачал вручную, есть топливо? Хорошо. Провод со свечи снял, зажигание включил, есть искра? Хорошо. Ну и так далее. А сейчас хер ты с ним чего сделаешь, извините мой шведский, потому что всем компьютер управляет. Надо ее на трос цеплять и ехать как минимум в Куусамо, а то и в Рованиеми в тойотовский сервис, чтобы они там диагностику провели.