21,55,01 (СИ) - Борзов Виктор - Страница 85

Я прильнула к двери и вслушалась к приглушенным разговорам. Голоса отличались от отца и матушки. Значит, говорили соседи. Мне не терпелось вырваться наружу, но я усмиряла себя. Нельзя. Он ждет за дверью. Приготовил прутик или ремень и ожидает, пока я выйду. Отец не раз ловил меня на лжи. Я прибегала к «хандре» всякий раз, как не хотела прислуживать хозяевам. И в один день отец подгадал и застал меня на выходе из избы. Он повалил меня на землю, отхлестал со всей силы, а после потащил в поместье Вороновых, несмотря на мои слезы и мольбы. С тех пор он медлит перед уходом, верит, что поймает.

Я простояла у двери немерено времени. Чутка приоткрыла и высунула голову. Никого. Даже соседи убрались восвояси.

Вдохнув свежего воздуха, выскользнула наружу, закрыла за собой дверь и обошла избушку. Мы жили на границе с лесом. Домишко наполовину утопал в плотно натыканных деревьях, а второй половиной выходил на бескрайние поля. На них из земли вырастали другие избушки и землянки. Между ними тянулись тропинки. Дальше, примерно в часе ходьбы, у пруда стояло поместье хозяев — Вороновых. Оно высилось над приземистыми домишками и, казалось, соперничало с деревьями в высоте. Трехэтажное, кирпичное с белыми колоннами и треугольной крышей. По словам дедушки, он вместе с друзьями строил его. Закладывал кирпичик за кирпичиком годами.

Я свернула в сторону леса. Из него раздавалось отчаянное чириканье, и я последовала за ним, как за путеводной звездой.

Чириканье вывело меня к птенцу. Он валялся на влажной земле — вчера прошел дождь. Едва увидела его и не наступила. Густые кроны стелились над моей головой, закрывали от безжалостного солнца. В лесу царил полумрак. Сюда не пробивались лучи солнца, потому влага держалась дольше. Но если небо закрыто листьями, как тогда капли проскользнули между них? Вопрос без ответа. Дедушка рассказывал былины о неведомых зверях из леса, о духах, что прятались от человечьих глаз, о чудищах в темных переплетениях корней. Лес всегда казался мне иным миром. Далеким, но таким близким нашему.

Я подобрала птенца, приговаривая:

— Жалкая птица. Что ж ты попалась на моем пути?

Я спешила на встречу. А птенец отвлекал меня.

Нашла взглядом гнездо на ветке надо мной. Забралась на дерево — знала бы о напасти, не надела бы сарафан — и забросила птенца обратно в дом из веток, мха и серой шерсти. Спрыгнула вниз и отряхнулась. На одежде остались темные пятна от влажной коры, местами ткань облепила грязь. В волосах нашлось несколько листьев и маленьких веток. Почистили себя, насколько возможно, двинулась дальше.

Когда на глаза попалось светлое пятно в полумраке, присела в кустах. Я вышла на небольшую поляну. Здесь марш вековых деревьев останавливался и обходил это место по кругу. На травяном островке боялись всходить кустарники, даже ветки и листья опадали на границе, но никогда не пересекали ее.

Я нашла его два года. Рассказала о находке дедушке и предложила построить там избушку для уединения от назойливого отца. Я бы приходила сюда в тяжелые дни, проводила бы ночи вдали от родителей, вдали от постоянных нравоучений, вдали от остального мира. Дедушка считал, что лесные обитатели мне ближе, нежели родные люди. И я не спорила.

Но мое место для уединения занял другой человек.

С другой стороны вышел парень в синем пиджаке, рубашке и темных брюках. Его короткие волосы горели медью на свету, а только-только проступающая борода на щеках и шее смотрелась до нельзя смешно.

Парня звали Евгений Воронов. Он был старшим сыном и наследником дома Вороновых — хозяев Лягушево. Мои родители, да и все жители деревни, работали на их грядках и в их поместье. Отрабатывали барщину.

Этот чудила приходил сюда каждый вечер — после возвращения из дома хозяев я двигала в это место и заставала Воронова. Младшие девочки, которых еще не принуждали к работе, щебетали о его дневных походах. От них я и узнала о том, что Евгений посещает это место не меньше двух раз в день. А зачем — загадка.

Вечерами я не задерживалась здесь дольше пары минут. Отец начинал меня искать и, если не находил, поднимал на уши всю деревню. Стоило мне раз нарушить его порядок, как на мою спину обрушивались удары веткой. Да с такой силой, что она ломалась после второго, и отец доставал новую. Бывало, что орудие сменялось десять раз. В плохие дни.

Шелест листьев вытолкнул меня из раздумий. Евгений вытащил из куста длинную палку, опустил кончик на землю и начертил вокруг себя круг. От бесов защищается?

Я замотала головой. Дедушка говорил, что нужен мел или пепел. И не обычный, а подаренный домовым.

Воронов не упокоился на круге. Кончиком палки вырисовывал замысловатые узоры, а какие я не видела. Чтобы разглядеть, пришлось бы залезть на дерево, но он услышит. Листья и треск веток под ногами выдадут меня с головой. Бабы с деревни рассказывали, что дворяне любят стреляться по поводу и без. Если меня раскроют, пристрелят, как дичь!

Поэтому я глядела с места, сидела в кустах и боялась шелохнуться, чтоб не задеть болтливую листву.

Евгений закончил и кинул палку. Та беззвучно скрылась в стволах деревьев и кустарниках. Воронов же встал в середине рисунка. Выпрямился и прошептал:

— Я пришел заключить союз.

А. Так он не только чудила, но и умалишенный. На всякий осмотрелась, не ошиблась ли я. Не оговорила ли зазря? Осторожно повернула голову в сторону, куда Евгений говорил. Никого. Только листья подрагивали от ветерка.

Наследник Вороновых в самом деле тот еще чудила. Считаю это хорошо. Если он разговаривает сам с собой, то, может быть, когда унаследует правление домом и землей, я обдурю его. Прикинусь незримым гостем и выменяю бумажку о свободе. Да сбегу от папы и матушки далеко-далеко. В какую-нибудь деревню с людьми поприятнее, заживу в тишине и…

— Не предстало юной леди сидеть в кустах и подглядывать, — прогремел строгий голос надо мной.

На плечо упала грузная ладонь. Пальцы смяли ткань и кожу под ней. Меня подняли на ноги. Даже листья вокруг не успели затрещать, они лишь безмолвно задвигались.

Я в испуге бросила взгляд не на того, кто меня поймал, а на Евгения. Но парень смотрел на воображаемого друга. Его рот раскрывался, но до меня не долетало ни звука. Что? Не только листья возле меня и Евгений потеряли голос. Весь мир смолк, будто в ужасе перед кем-то или чем-то.

Медленно повернулась на того, кто застал меня за подглядыванием. Он возвышался, словно одно из деревьев. Широкоплечий, слишком большой для человека. На нем был черный сюртук с блестящими серебром круглыми пуговицами. Волосы мужчины отливали медью, а непокорная густая борода, казалось, врезалась в одежду. На его глаза падали тени так, словно за ними и не скрывались глаза вовсе. Словно, вместо пожелтевших от старости белков, там зияло два провала, из которых пробивалось два тусклых огонька.

Мужчина смотрел на меня угрожающе. Одного взгляда на него хватало, чтобы понять: мне не сбежать. Какой бы быстрой я ни была, эта гора нагонит меня без труда. И схватит. Или раздавит. Или… Только сейчас я заметила саблю, что висела на ремне. Или заколет.

— Я… Эм… — замялась было я, но бегло придумала отмазку: — Я смотрела, чтобы хозяину не навредили.

— Не навредили, — повторил мужчина и кинул взгляд мне за спину. Затем вернул на меня, и я ощутила тяжесть, словно на плечи повесили железную цепь. — Ему ничего не угрожает. Не вижу никого, кроме него.

Я потупила взгляд. Не могла долго смотреть ему в «провалы». Черт дернул сказать:

— Он не один. Хозяин говорит… говорить… говорит с барабашкой.

Курам на смех. Ничего другого в голову не приходило.

— Так ты видишь их, — кивнул сам себе мужчина.

Так это семейное? У Вороновых безумие течет в крови? Жаль их детей, такое и злостному врагу не пожелаешь.

Но моя выходка спасла меня от наказания. Или отсрочила его. Я пока не поняла.

Мужчина неожиданно покачал головой и выдохнул. Его огромные губы изогнулись в широкой улыбке, приоткрывая желтые зубы.