21,55,01 (СИ) - Борзов Виктор - Страница 44

— Пора обучить Раба послушанию, — заявил Владыка и вытащил из пиджака грязный кухонный нож.

— С-стой! — вытянул я перед собой серебряный нож. Рука дрожала, что не придавало моим словам уверенности, но я продолжил: — Я… Я… заберу у тебя все! Один порез и ты должник! Давай! Рискни!

— Ты сломаешься быстрее. Раны лишь ускорят неизбежное. Я милосерден, поэтому сломаю тебя своими руками и не позволю жажде и голоду раздавить твой рассудок. Каждое твое слово буду восхвалять меня как спасителя. Ты полюбишь меня, как полюбили они.

Владыка указал на девушек. Они сидели на подушках вдоль стены и, казалось, изображали статуи — настолько боялись шелохнуться. Их плечи не приподнимались от дыхания, а глаза прожигали пустоту. Рука одной — белой вороны — застыла на весу, пальцы подогнулись, как крючки. Нога второй — с длинными темными волосами — тянулась над полом, за спинами «подруг». Третья замерла в более удобной позе: на коленях. Нас разделяли каких-то два метра. Владыка же возвышался в трех метрах от меня. В Зазеркалье спальня казалась больше то ли от черной бездны вместо потолка, то ли из-за плоских отражений предметов и людей, то ли от всего вместе. Скорее последнее.

— П-п-погоди секундочку! — выпалил я.

Мозг закипал от напряжения, глаза метались из стороны в сторону — стреляли взглядом в мебель, во Владыку, в красные шторы, во Владыку, в осколки зеркала на полу, снова во Владыку. Я боялся потерять его из виду. Чутье молилось об укрытии, преграде между мной и ним. Но ничего подходящего не нашел.

— Е-если ты сломаешь меня, — начал я. Александр говорил, что в пятиэтажке живет черт. Эта женщина была ведьмой и захаживала сюда. Кроме того, обстановка очень походила на примеры из книг: извращенная община, помешанность на ранах и шрамах, содержание девушек как скота. Все как по учебнику. Но Владыка не был Скрытым, ведь круг не остановил его ни в Зазеркалье, ни в настоящем мире. Значит, он был одержим, а сам черт прятался внутри квартиры. Внутри спальни.

Во рту пересохло. Я сглотнул и продолжил:

— Лучше дай моему… рассудку медленно угаснуть. А еще лучше… поддерживай его на грани.

— Да, — мечтательно протянул Владыка. Уголки губ поползли вверх, словно жирные жуки на дереве. Оголились Два ряда желтых кривых зубов, до меня долетел слабый пшик зловонного дыхания, а уголки и не думали останавливаться. Когда они доползли до скул, кожа треснула. По нижней губе вниз потекли багровые капли. — Мне нравится. Так и поступим.

Мой взгляд мазнул по открытой клетке, по голубю — Скрытые чувствовали взгляды, поэтому долго на него не смотрел. Птица опрокинула голову и тихонько курлыкала от предвкушения, переминалась с лапы на лапу. Черти были скользкими, хитрыми и пугливыми. Одиночки всегда укрывались в тенях и оставались в стороне, всегда выдвигала на главную роль приманку.

Я вновь посмотрел на Владыку. Клетка стояла за ним. Проскользнуть не выйдет, пробежать насквозь — себе дороже. Я уповал на смекалку. Конечно, бросать вызов в хитрости Скрытому, который славился хитростью, не самая здравая затея. Все равно, что играть в шахматы против известного шахматиста. Но иного выхода мне не оставили.

— Ты говорил, что тебе нужен раб, — произнес я дрожащим голосом. — Но не объяснил для чего.

Я тянул время. Раны на груди и плечах жглись, мешали думать. Голова шла кругом, в ушах стучала кровь, а сердце… Сердце билось в груди, как запертый в клетке зверь. Время на размышления — вот, чего мне не хватало. И к счастью Скрытый попался из болтливых.

— Для свободы, а затем и для завоевания Совета. Эти дураки не стоят и пальца прошлого правителя, — облизнулся Владыка.

— Ничто не мешает тебе сделать одну из них мистиком и выпустить отсюда, — подкинул я дрова в костер.

— Они провоняли мной. Каждый жилец пахнет как я. Дураки сразу поймут, что к чему.

— Так, я тоже провоняю, — возразил я.

— Ведьмак и должен пахнуть как черт.

«Хреново, — мелькнула мысль. — Разговор зашел в тупик».

— Ты ищешь власти, но без причины.

— О нет… — прошептал он и снова облизнулся. На этот раз медленнее и вдумчивее. — Я жажду добраться до Матери. До ее силы. До ее знаний.

Матерь? Голова шла кругом от новых имен. Для маленького городка у черта на куличках в Лягушево слишком много мистиков. Или это обыденно? Обыденно встретить в деревеньке семью волхвов, а в городе-миллионнике пересечься с древней династией каких-нибудь астрологов. И не одной!

— Должно быть, Матерь связана с прошлым правителем, — ткнул я пальцем наугад и попал в звезду.

— Они работали вместе. Хозяйствовали в этой деревне задолго до прихода Совета. Матерь творила духов и славилась энергичностью и добротой. А правитель… о нем не осталось ни одного упоминания. Даже имя его кануло в лету. Сильно же он разозлил Матерь, что она поступила с ним так.

— Я не слышал ни о какой Матери от членов Совета, — попятился я.

Владыка тут же задрожал, как воздух в сорокоградусную жару. Его лицо покраснело, на лбу набухли вены — еще миг и взорвутся.

— Двинешься дальше, и сломаю тебе кости! — прокричал он.

Я дернулся, вытянулся по струнке ровно. Из ступней, казалось, полезли корни. За миг тело обратилось недвижимым древним дубом — столь стойким, что тяжелый грузовик не сдвинет.

— Она скрывается, прячется в Сердце Леса. В Совете от ее голоса говорит Зверь — последнее дитя Матери. Хотя сорок лет назад ходили слухи, что она сгинула вместе с Тираном из Лягушево. Вроде так звали прошлого правителя.

— Ты…

— Довольно расспросов! — рявкнул он. — Ты тянешь время.

С этими словами Владыка двинулся вперед, за раз перешагнул два метра и возвысился надо мной непоколебимой стеной. Настолько высокой, что закрывала лампочку на потолке и отбрасывала на меня черную тень. Зловоние гнилых зубов и годовалого пота обдало меня, как волна.

— Стой! Я… эм… Если поработишь меня, залезешь в долги! Да! Мир не спустит такое! — протараторил на одном дыхании.

— О, я подготовился, — нагнулся он, и наши лица поравнялись. Вблизи его лицо выглядело как маска. Лист кожи, который натянулись на голый череп. В глазах красные капилляры червями ползли по желтым белкам. Владыка ощетинился и прошептал настолько чувственно, насколько любящий супруг шепчет любимой женщине в томную ночь: — Я знаю о долге. Пятьдесят пять лет. Только скажи, и я выкуплю его у мира. А все твои трудности испарятся вмиг.

Я замер. Наверное, ослышался. Да, иначе и быть не могло. Черт пудрил мне мозги, намеренно сбивал цену, чтобы купить мою свободу за половину. Погодите… Почему я вообще задумался о ее продаже?

— Долг, — осторожно произнес я. — Я должен сто девять лет, а не пятьдесят пять.

Мои слова сорвали улыбку с его лица, как сильный ветер — листок с полумертвого дерева. Брови изогнулись в гневе.

— Ложь! — воскликнул Владыка писклявым голосом, какой выдавливал не каждый оперный певец. — Докажи! Ведьма обещала! Ведьма клялась! Тридцать лет! Я тридцать лет копил жалкие крохи, пока боролся, чтобы не исчезнуть! Тридцать лет ради этого дня!

— Обойдешься! — рявкнул я. — Хрен тебе, а не моя свобода!

— О, нет… Нет. Нет. Нет. Я получу свое. Здесь и сейчас!

Я не успел понять, что случилось. Его правая лапища дернулась и выхватила у меня серебряный нож. Когда лезвие коснулось подушечек пальцев, кожа на них зашипела, будто вода на горячей сковородке.

— Анна, — кинул Владыка нож одной из девушек. Та прыгнула и запросто поймала его. — Избавься. Настя и Вера ко мне! Держите мистика за ноги. Только нежно! Не дайте ему пораниться о вас.

Анна — та, что с длинными волосами — просунула руку за штору, открыла окно и выкинула на улицу нож. Настя и Вера подскочили ко мне. Обвились руками, будто змеями, вокруг ног, и потянули на себя. Анна проскользнула за спину, положила маленькие ладошки на лопатки и бережно уложили на красный ковер. Я и пикнуть не успел. Она села за мной и вдавила тоненькими ручками мои запястья в пол.

— Нет! Я пришел спасти вас! — успел прокричать я.