21,55,01 (СИ) - Борзов Виктор - Страница 38

Выделил пару волосков, чуть-чуть накрутил на указательный палец и дернул со всей силы. С хрустом голову пронзила боль. Я сдавил челюсти, поморщился. На глаза навернулись слезы.

— Раскусил бы кожу на пальце, — предложила Надя.

— Попробуй, — прошипел я сквозь зубы. — Они жестче, чем кажутся.

— Поверю на слово.

Дрожащей рукой я взял столовую ложку. Серебро переливалось на свету. По нему ползли узоры в виде стебельков, они обвивались вокруг ручки под черпалом. Кончик держала был плоским и круглым. Его обводили такие же плоские овалы, словно лучики солнца или лепестки подсолнуха. Думаю, последнее. Что ни говори, а эта женщина любила растения и цветы. Виноградные лозы на ограде, яблони, огород на заднем дворе. Ее страсть находила выход даже в обычных ложках. Наивный прохожий назвал бы это милым, но у меня ее «человечность» вызывала лишь приступ рвоты.

Я обмотал волосок вокруг ложки два раза — насколько хватило длины. Денег на парикмахера у меня раньше не было, поэтому я стригся сам. В приюте вставал перед пыльным зеркалом, брал в руки старые ножницы, у которых ушки обматывала изолента, а лезвия с трудом резали бумагу. И подстригал по чуть-чуть за раз. Мои «сожители» по комнате смеялись надо мной, ведь иногда стрижка длилась не меньше часа. Все из-за ножниц и моей неумелости. А про бритье и вспоминать не хотелось. Как представлю ржавое лезвие вместо бритвы, по спине пробегает холодок, а на щеках и шее пощипывают давно зажившие раны.

— Сработало? — спросила Надя.

— Сейчас узнаем.

Рядом с прошлой проверкой нарисовал новую и… чернила высохли позже. Отмерил длину линии, записал на ее середине: «11,8 см». Итого столовая ложка из серебра стоит примерно четыре миллиметра. Не самая надежная величина, но выбирать не приходилось.

Я вытащил из рюкзака бинты и медленно, словно пеленаю новорожденного, обмотал вокруг ложки. Откусил зубами от основного мотка. Разорвал краешек на две половины и завязал. Постарался украсить ложку бантиком, но, как ни посмотри, вышла полнейшая хрень. Даже серебро не выдерживало убогости желтых бинтов. Они скрыли «цветочный узор» — только металлический подсолнечник выглядывал из-под уродливого кокона.

«Хоть бы не потеряла в цене», — взмолился я.

— Как ты продашь ее? — не унималась Надя.

— Догадайся.

— Уберешь волос?

— Я уже похоронил его под бинтами.

— Отломаешь кусочек от стола и привяжешь к ложке?

— Так я потрачу карму на этот кусочек, — вздохнул я. — Все намного проще.

Положил ложку на стол и вытащил набор разноцветных мелков из рюкзака. Со вчерашнего дня таскаю их с собой. С меня довольно авантюр с обычным ножом. Пришло время для настоящего оружия.

Достал синий мелок, провел линию от себя к ложке.

— Смотри и поражайся, — произнес я с гордостью, будто отличник, что ответил правильно на все вопросы учителя.

И стер середину.

В «Основах» прием гордо звался Отречением. Мистик разрушал связь с предметом и обменивал его на карму. Обычно кармические должники прибегали к нему в крайнем случае, когда порог долга уже равнялся ценности всего имущества.

Я нагнулся над блокнотом. Пририсовал сбоку, на разных краях листа, два кружка: «Я» и «Кармический долг». Прочертил. Отмерил.

— Ну как там, зазнайка? — буркнула Надя.

— 11 сантиметров и 3… 2,5 миллиметра! — воскликнул я.

— Вау! — обрадовалась она, настолько фальшиво, чтобы даже бесчувственный робот понял. — Целых полтора миллиметра! Ну ты даешь.

— Копейка рубль бережет.

— Говоришь, как старый бомж.

— Я, — только и выдавил я.

Слова застряли камнем в горле, а язык онемел. Я не мог сказать ей. Сказать, что просил милостыню в подземных пешеходных переходах. Сказать, что срывал голосовые связки, пока пел одну и ту же песню по кругу часы на пролет. Сказать, что рылся в мусорках, искал еду, чтобы не умереть с голоду. Сказать, что один раз на меня налетели «собратья по несчастью» и отобрали два кулька банок. Сказать, что в первый год я чуть не замерз в заброшке зимой. С моих губ не сорвалось ни слова. Казалось, пропасть между нами увеличилась. Надя — золотой ребенок. Она росла в тепле, уюте и любви. А я… Я всего лишь плешивая овца, чья роль недалеко ушла в агнца на жертвенном одре.

Я потупил взгляд, и, похоже, от Нади не укрылся смысл моего молчания. Она приобняла себя, поежилась, будто ее окатили ледяной водой и выставили на мороз.

— Прости, — полушепотом произнесла Надя. — Ляпнула не подумав.

Черт. Ее проницательность не к лицу.

— Ничего, — отмахнулся я.

Надя помотала головой и пододвинула к себе книгу о чертях. Перевернула на первую страницу, сгорбилась над старым томом.

— Делай свою магию с ложками, а я почитаю. Работаем вместе. Как там обычно говориться? Одна голова — хорошо, а две — еще лучше?

— Спасибо, — неловко улыбнулся я.

Пододвинул стул из библиотеки к рабочему столу и принялся за ложки. Каждая повышала мою карму на полтора миллиметра — сущие копейки. Мара по-прежнему должна мне «два правдивых ответа» — иной меры ее долга я не придумал. Вспыльчивость томно шептала на ушко, что нужно забрать ее карму, а не корчиться над ложками. Но я не слушал. Пускай пока долг мары полежит у меня «в кармане» до лучших времен. Обойдусь и жалкими миллиметрами.

Ложки быстро закончились. За окном все еще светило утреннее солнце.

Я повернулся к Наде, хотел отправить за вилками и кружками, но ее взгляд улиткой полз по строкам книги. Для нее такая усидчивость — редкость. Лучше не мешать, не сбивать настрой моим поручением. Кроме кармы есть и другие дела.

Я зашел в библиотеку и нашел в «Указателе» нужную книгу. Скудность библиотеки бросилась в глаза сразу после ритуала. Полки ломились от разнообразнейших томов. Но среди них недоставало книг про Грезы, Сны и Кошмары. Будто эта женщина брезговала этих тем. Зато книг про природных духов и чертей было в достатке. Из них состояла чуть ли не вся библиотека. Три четверти, уж точно.

Поэтому вера, что среди ее коллекции затесалась нужная книга, пыхтела на последнем издыхании. Но она вспыхнула яркой звездой, когда мои глаза остановились на названии «Скитания в Зазеркалье. Дневник потерянных».

Я достал книгу и вернулся в кабинет.

До заседания Совета остался один день.

Завтра решится моя судьба, а я до сих пор не уверен в своей маленькой авантюре. Только полный дурак пойдет штурмовать многоэтажку, в которую не входили годами. Только полный дурак сунется в логово секты. Только полный дурак выступит без оружия против чудовища. И к счастью я не дурак. По крайней мере, я так думаю.

Моя задумка была проста: разведать обстановку внутри многоэтажки в Зазеркалье, явиться на заседание Совета и выпросить хотя бы неделю, чтобы изгнать Скрытого. После разведки у меня появятся план этажей и комнат, сведения о том, что происходит внутри и — я надеялся — информация, где прячется черт. Эти знания убедят членов Совета в серьезности моих намерений. Ведь беда не во мне, а в скудном времени — каких-то жалких двух днях. Прекрасный план. Осталось воплотить его в жизнь.

— Ровно семь часов утра, Тео, — сказала Надя, поднимая глаза с экрана телефона. — Повтори на всякий, что делать, Тео. А то боюсь забыть, Тео.

Ее слова наполняли меня силой, подпитывали существование. Вчера я рассказал Наде о постепенном исчезании из мира и о способе закрепиться. И теперь она произносит мое имя в каждом предложении. Почему-то ее внимание не ранило, а взгляд не резал. Напротив, они восполняли «меня». Подобное натолкнуло меня на мысль, что мистики не сильно отличаются от обычных людей. Все дело в свободе и осознанности. Мистики выбирали, на что променять свое время, внимание или что-то еще, когда обычные люди делали то же самое, но с меньшей свободой.

В любом случае я и Надя убили двух зайцев: решили проблему с исчезанием и закрыли долг у Мечтателя. Его спутник потребовал, чтобы я нашел человека, предмет или место, которые удержат меня в мире.