На все четыре... (СИ) - Сысолов Дмитрий - Страница 22

Качан, наоборот, был почти неподвижен. Выставив перед собой свой длиннющий дрын, удерживаемый за длинную рукоять сразу двумя руками, он почти не шевелился, лишь мягко переступая своими тумбообразными ногами, разворачиваясь вслед за идущей по дуге девчонкой, видимо пытающейся зайти с фланга, ибо, прямо перед собой она видела острие его меча. Безуспешно! Как бы она не двигалась, он, не сходя с места, только разворачиваясь всё время, удерживал клинок направленным в её сторону.

Вот зазвенела, сталкиваясь, сталь. Нава довольно ловко пыталась отбить клинок Качана в сторону или вниз, чтоб приблизиться на среднюю дистанцию. Дохлый номер. Толстяк, почти не двигая мечом (его клинок каждый раз смещался от линии, направленной ей в грудь, от силы на десяток сантиметров), встречал все её атаки жестким блоком. Очень жестким. Он и так-то сильнее своей противницы раз в пять, минимум, и раза в три тяжелее, так еще и клинок держит двумя руками. А Нава одной. Я из своей каморки по одному только её лицу понял как отсушивают ей руку эти его блоки.

Но девчонка и не думала сдаваться. С ее лица не сходила маска обреченной решимости. Она снова пошла кругом, пытаясь найти слабину в защите чемпиона. Но Качан явно не просто так добился своего титула. Он был максимально собран и внимателен, и все её выпады замечал чуть ли не раньше, чем она сама.

Неизвестно сколько бы продолжались эти «танцы», если бы во время очередной сшибке этот ее Кирилл, уже успевший успокоиться, и с интересом следивший за сражением, не решил "поддержать" Наву.

— Вперед, Нава! Сделай его!

На свою беду девчонка услышала его (хотя гвалт с трибун стоял неимоверный, но, видать, голос любимого всё равно пробился в её сознание). Она вздрогнула, скосила взгляд в его сторону, и… Пропустила мгновенную атаку чемпиона.

До сего момента он вообще не предпринимал никаких атакующих действий, а тут, стоило ей отвлечься, и он не упустил своего шанса. Сделав шаг вперёд он, в резком выпаде, буквально насадил ее на свой полуторник.

Острие его меча вошло ей куда-то в подмышку, прошило всю грудь и вышло над ключицей с другой стороны. Шашка выпала из рук уже мёртвой девочки. Но сама она, словно бабочка, пришпиленная к доске, всё ещё стояла. Точнее, висела на клинке толстяка, удерживаемая им.

Качан осторожно опустил тело на песок и ещё более осторожно вытащил свой меч. Он действовал так, словно боялся причинить лишнюю боль мёртвой девочке. Освободив свой клинок он довольно долго стоял, глядя на убитую. О чём он думал в эти секунды? Кто его знает. Но он тяжело, с грацией бегемота, опустился на одно колено перед ней и мазнул рукой по её лицу. Закрыл глаза — догадался я. А после встал и, повернувшись в сторону решётки, нашел взглядом эту крысу-Кирилла и уставился на него долгим немигающим взглядом. А когда тот заметил внимание к своей персоне, медленно осуждающе покачал головой. И, так и не сказав ни слова, уронил меч на песок и, развернувшись, ушел в сторону своей коморки. Второй победитель определился.

Меня же душили слезы. Девчонку было до безумия жалко, но не это было причиной слез. Это были слезы отчаянья и безнадеги. Всё напрасно! ВСЁ! Вот мы днем героически спасли девчонку от издевательств (а, возможно, и от домогательств). И теперь её нет. От наших действий ничего не изменилось. Вот она сама отказалась играть по правилам — но всё равно, в итоге взяла в руки свою шашку и вышла-таки на арену. Даже её противник, отказывающийся убивать её безоружную и, тем бросающий вызов всесильному Шварцу, всё равно ничего не смог изменить. Мы все тут фигурки в его шахматной партии. И своей свободы выбора нам не позволено. Что бы мы не делали, как бы не извивались, нас всё равно ждет этот чертов ринг и смерть в итоге. Всё безнадежно.

Отойдя от окошка я рухнул на свою кровать, давясь сдерживаемыми рыданиями. Мне казалось, что я не смогу уснуть ещё долго, но, видимо, сказалась предыдущая бессонная ночь. Я отрубился едва ли не быстрее молчаливой Совы, прижавшейся ко мне сбоку.

Князь

Князь уснул уже во втором часу ночи. Но не прошло и часа, как Карина растолкала его. А это от девушки, готовой грудью встать за каждую минуту его сна, было нетипично. Значит случилось что-то, из ряда вон выходящее.

— Что? — выдохнул Князь, первым делом хватаясь за Грач на тумбочке у кровати.

— Там Голован с Сазаном…

— Ну?

— Серый вышел на связь. Тебя требует. Говорит: новости — просто бомба.

Утром я, вопреки опасениям, был совершенно спокоен и собран. От вчерашней истерики не осталось и следа. Смысл убиваться по погибшей девчонке? Ей уже не поможешь. Единственное, что я могу для нее сделать, это постараться выжить и отомстить. Отомстить всем! Шварцу, с его бесчеловечной фабрикой смерти, этому трусливому подонку Крабу (по справедивому счету, именно он убил её, и не важно, кто нанес смертельный удар). И, только, пожалуй, Качан, который, собственно, и нанес его, не вызывал у меня негативных чувств. По большому счету, он — такая же жертва обстоятельств. И повел себя куда лучше других. Честнее.

А чем же заняться мне самому в таком случае? А нужно сколотить группу единомышленников (пока ещё есть из кого), с которыми и попытаться подготовить побег. Ибо, бежать в одиночку, я уже четко вижу — невозможно. Слишком продумана система охраны. Слишком много надзирателей и часовых. Одиночка обречен. (Особенно, если на нем висит якорь в виде девицы, которую тоже нужноспасать.) А вот если всем вместе попробовать… Тут уже варианты появляются. Тем более, что и примерный круг участников мне ясен. Эта та же пятерка, что вчера за Наву заступалась.

Начать я решил с Греки. И парень мне симпатичен, и какая-никакая откровенность между нами в диалоге уже проскальзывала. Думаю, с ним вполне можно иметь дело.

Егор отнесся к моим словам неожиданно серьёзно. Видать и сам не раз размышлял о чём-то подобном.

— Добровольцев звать нельзя. Сдадут. Даже эта Скотинина, что за ради брата старается, все равно… Для нее главное не свобода, а именно запас инсулина для брата. Сдаст.

— Возможно, — соглашаюсь я. — Но и тем, кого за провинности в гладиаторы на утилизацию списали, я тоже не доверяю. Они, хоть, и в рабов превратились, всё равно им свои. Так что Фрик, Гера или Курок тоже нам не подходят. Тем более, что там и народ не особо-то.

— Вот именно. Значит эти трое — минус. Да четверо добровольцев ещё. Мосол, Браза, Скотинина и цыган этот… Итого семь человек. Ровно половина.

— Я предлагаю с той пятерки начать, что вчера ару на место ставила. Давай сейчас разделимся. Я пойду с Арбузом поговорю, а ты с девчонкой этой — Серафимой. Сразу всё не вываливай. Просто подойди и мягко разговори. Ты — парень, сообразишь что сказать.

— Разберёмся. Давай расходимся. Чтоб охранники чего не подумали, нам действительно лучше больше чем по двое не скапливаться. Итак, вон, на нас уже косятся.

И мы разошлись. Я действительно отправился к Арбузу. Парень понравился мне ещё вчера своей смелостью и готовностью к бунту. Как он кричал в окошко-то! Явно за девчонку переживал.

Разговорить Арбуза, пусть и не без труда, но мне удалось. И не последнюю роль в этом сыграли события последнего дня. Думаю, подойди я к нему в свой первый день (как к Кадетскому Блюзу подходил), то и реакция была бы схожая. А тут вчерашнее совместное выступление против Бразы, да ещё и крики во время выступления (он, оказывается, тоже меня слышал, что, в принципе, немудрено. Между нами всего один домик с Курком только). В общем, точки соприкосновения были найдены.

А дальше уже дело техники. Умение активного слушания у меня развито на отлично. Кто-то скажет, что это заветы Карнеги: "давать больше говорить собеседнику о самом себе", "стимулировать его горячность легким недоверием" и так далее, но для меня это просто уважение к собеседнику. Так что темы для разговора мы нашли. Я рассказал ему как обстоят дела у нас на севере. У меня в Малиновке, у Князя в Введенке, у Севера, у Старика. Арбуз же, в ответ, рассказал об их Южном альянсе. Ибо, в отличии от Греки, который только назвался Увальцем, Арбуз был им на самом деле.