Последний полет Гагарина (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 7

Я жадно слушал преподавателей в Академии имени Жуковского, понимая, что они в шестьдесят втором году знают неизмеримо больше об устройстве летательных аппаратов, чем мне довелось, служившему до конца восьмидесятых и активно интересовавшемуся постсоветской авиацией.

Наверно, именно потому меня выделил Келдыш — личность прославленную, хоть не совсем заслуженно, но не считающего себя всезнайкой.

В июле шестьдесят второго ЦК признал Совет главных конструкторов официальным органом, Келдыша, Королёва и Янгеля сопредседателями, меня — координатором. То есть чиновником без полномочий, зато обладавшим полнотой информации и имеющим возможность нашептать что нужно в правильные уши.

А ещё мой патрон-академик позаботился, чтоб я не тратил лишнее время в поездках на новую работу. По его ходатайству Совмин сделал нам воистину царский подарок, не ожидал.

Алла стоически перенесла переезд в Москву, в приличную сталинскую четырёхкомнатную квартиру на Садовом кольце, здорово и круто, но это какой по счёту переезд в нашей жизни? В комнату в Луостари, там же в бывшую квартиру Дергуновых, в барак на Ленинградке, в комнату на Ленинградке, в двушку в Зелёном-Звёздном, там же в четырёшку… Это седьмой за четыре с небольшим года! Оглядев кипу чемоданов, коробок и свёртков, сложенных на хорошо сохранившемся паркете, здесь, слава небесным и земным силам, хоть ремонт не нужен, благоверная спросила, держа Андрюху на руках:

— Распаковываемся? Или пусть часть вещей остаётся в коробках, всё равно переезжать?

Меня пробил смех.

— Дорогая! Твой супруг в двадцать шесть получил от Отечества четырёхкомнатную квартиру на сто квадратов в сталинском доме, вкруг сплошь академики, народные артисты и маршалы. Улучшение условий возможно только переселением на госдачу, как случилось с прежним обитателем этих апартаментов, это уже уровень члена Президиума ЦК. Либо в Кремль, коль выбьюсь в императоры всероссейские или хотя бы в Первого секретаря ЦК КПСС. Какой вариант предпочтёшь?

— Гагарин! Ты — зануда многословная, привык вещать на тысячную толпу. Сказал бы — раскладывай.

— Он сказал «раскладывай» и взмахнул рукой, словно по Садовому вдаль унёсся над рекой.

— Что-о⁈

— Не обращай внимания. Тебе послышалось.

Ксюша, в отличие от мамы, вполне обрадовалась смене обстановки, вытащила велосипед из баула и принялась гонять по квартире, только треньканье звонка отлетало от стен. С дочкой, кстати, проблема. В закрытом режимном городке было спокойнее, здесь же Москва, проходной двор. А внутренний дворик — не сравнить с зелёной зоной в Звёздном. За мелкой нужен глаз да глаз, она неугомонная. Сын, что интересно, обещает вырасти славянской наружности, он больше в папу, хоть чаще бывает наоборот, дети похожи на родителя противоположного пола.

Солдатики заносили разобранную мебель — югославский столовый гарнитур, кровати и шкафы в спальню из ГДР, кухонные ящики из Чехословакии, всё добротное, готовое пережить государства, в которых произведено. Памятуя мои кровельные подвиги и вынужденную самодеятельность в других местах проживания, супруга надеялась, что и сейчас приложу руки. Конечно! Только где время найти? Разве что по ночам, но соседи — сплошь сливки столичного общества, не перенесут, если после отбоя возьмусь стучать молотком. Впервые воспользовавшись служебным положением, а как координатор космической отрасли я курировал, в числе прочего, вопросы снабжения, привлёк пару мастеровых мужиков с опытного производства, заплатив им по высшей ставке. Они быстро и аккуратно всё собрали, расставили, развесили. Чем этим заниматься, лучше свозить семью в Серебряный бор.

Вишенкой на тортике были импортные фотообои-самоклейки, изображавшие какой-то пейзаж в Баварии, не особо гармонировавшие с иной обстановкой, зато первые или одни из первых в Москве. Круть неимоверная.

Алла оценила по-своему.

— Теперь вижу, что ты больше чиновник и начальник, а не лётчик. Раньше норовил сам-сам.

— Пришло время распуститься, отрастить животик и пошить пиджак пошире, чтоб его скрыть. Расстраиваешься?

— Ничуть. Только боюсь, что соскучишься по себе-прежнему. Иди ко мне!

Она положила Андрея в коляску, мы обнялись, и только присутствие дочки уберегло от повторения ситуации, в результате чего появился бы ещё один ребёнок. Нет, мы, конечно, соблюдали необходимые меры, но так вышло, что оба зачаты во время спонтанных вспышек страсти, оба — дети любви, а не планомерных расчётов в духе Келдыша, и это здорово.

Про животик я пошутил, как прежде вставая раньше всех ради изнуряющего кросса и зарядки, и минимум день в неделю проводил в Центре подготовки космонавтов, намереваясь поддерживать форму в достаточной мере, чтоб полностью набрать её за несколько месяцев, когда придёт время ответственного полёта.

На новой должности не удалось увильнуть от заграничной командировки. Новый председатель правительства, скрипя сердце, согласился вовлечь в космические программы европейских социалистических союзников, для чего разместить заказы на изготовление не самых ответственных узлов в ЧССР и ГДР, Минобороны ложилось костями против.

Неответственные может пилить и артель «Красный мозырянин», думалось мне, когда после экскурсии по центру Праги, очень красивой, но очень душной под палящим июльским солнцем, деревья в районе Старого Мяста в дефиците, меня провели в прохладный цех одной из фабрик объединения «Тесла», где производились платы для телевизоров. Что впечатлило, уже тогда в бытовой технике во всю использовались транзисторы, лампы ставились в строчной развёртке, на выходе звукового канала, в общем, где требовалась повышенная мощность. В СССР линейка УЛТ, унифицированных лампово-транзисторных чёрно-белых телевизоров, появилась намного позже, а местные инженеры мне взахлёб рассказывали, что готовятся к эпохе цветного телевидения и только на полупроводниках, исключая кинескоп. Вот так. В военной технике СССР до сих пор главенствующее место занимали лампы, специальные, часто с металлической колбой и знаком ВП военной приёмки. Отсюда лишние килограммы оборудования, выброшенного перед стартом моего «Востока» из-за избыточного веса спускаемого аппарата.

Чехословаки, в данном случае конкретно — чехи, заявляли о готовности немедленно установить новые линии для производства любых электронных схем. Что важно, в стране производились все комплектующие, включая лампы и полупроводники. Сопровождавший меня представитель ЦК КПЧ волновался только об одном: как Советский Союз будет рассчитываться –своей продукцией, энергоресурсами или примет изделия «Теслы» в качестве безвозмездной братской помощи, чего им очень не хотелось бы.

Те же вопросы — а что взамен — звучали на «Чешской зброевке». Один из самых передовых довоенных заводов, исправно снабжавший Рейх стрелковым оружием, обладал неплохим парком металлообрабатывающего оборудования. Платите — и мы вам выточим всё что угодно с максимально возможной в эту эпоху точностью.

Я мотал на ус.

Разумеется, провели встречу с общественностью, первому космонавту Земли аплодировали, но далеко не так, как на Родине, где моё появление вызывало экстаз, дома я радовался не столько за себя (мне — утомительно), сколько за взрыв народного энтузиазма благодаря космонавтике.

В ГДР, несмотря на такую же солнечную погоду, мне всё показалось более мрачным. В Берлине в качестве главной достопримечательности продемонстрировали стену на границе с западной частью города, увенчанную спиралями Бруно и постоянно патрулируемую полицией. Понятно, что некоторая изоляция социалистического мира и капиталистического неизбежна, но визуальное воплощение разграничения ничуть не радовало.

Затем поехали в Дрезден на предприятие VVB, будущий «Роботрон». Город не избавился до конца от кошмарных следов февральской бомбардировки сорок пятого года, когда западные союзники сбросили феноменальное количество авиабомб, эквивалентное действию тактической ядерной бомбы. Уцелели в той или иной мере все крупнейшие здания центра, включая королевский дворец, но они были чёрными. Я подошёл и колупнул каменную кладку собора, изумительной красоты во внутреннем убранстве. Снаружи камни, оказывается, на миллиметр или два почернели от высокой температуры и выглядели закопченными. Заплаты от реставрационных работ имели совершенно иной цвет. Я не был в Дрездене начала третьего тысячелетия, не знаю, насколько его окультурили потом.