Огненная лилия - Айнгорн Алекс А. - Страница 15
- Предыдущая
- 15/68
- Следующая
— Она самая красивая здесь. Я сказал! — с воодушевлением воскликнул юноша. Паук неловко переминался с ноги на ногу.
— Паук давно поссорился с Грозным Гризли, — пояснил ей Волк. — Хотел досадить ему.
Онор подарила индейцу злой взгляд. Между тем, Мудрый Лось вновь обратился к юноше.
— Должно быть, в твоем сердце меньше от гурона, чем от бледнолицего.
Однажды Кайошк, твоя мать, ушла от нас с белым человеком. Когда минуло время дождей, она пришла назад, и гуроны не прогнали ее, и не прогнали ее сына, которого она родила. Разве ошиблись гуроны? Мы думали, тебя вырастит наш народ, и твое сердце станет сердцем гурона. Разве не так? Но ты тянешься к белой. Почему, сын Кайошк? Скажи нам.
Юноша со стыдом во взоре опустил голову. Должно быть, слова вождя проникли ему в самое сердце. Он ударил себя кулаком в грудь.
— Здесь бьется сердце гурона! — и отошел в сторону, всем своим видом показывая, что отказывается от борьбы. Оставался лишь Паук. Он продолжал стоять в центре, длинный, худой, какой-то поникший.
— Тигровая Лилия станет женой Паука! — объявил Мудрый Лось. Онор поняла, что никто не поможет ей, кроме нее самой. Она растолкала всех и приблизилась к старику. Она поколебалась, не опуститься ли на колени для пущей убедительности, но решила, что это ухудшит дело и осталась гордо стоять перед индейцем.
— Выслушай, Мудрый Лось! Я знаю, ты понимаешь меня, — он разгневанно уставился на дерзкую пленницу. — Не смотри на меня так. Я тебе не враг. Ты хочешь выдать меня замуж? Ты в своем праве. Таков ваш обычай? Хорошо. Но разве для вас брак пустой звук? Разве могу я быть хорошей женой вашему воину? Я даже не пойму, что он прикажет мне. Как же я стану хорошей женой?
Я не знаю ничего, ровным счетом ничего, ни о ваших обычаях, ни о вашей жизни, ни о том, какую работу я должна для него выполнять. Ничего!
Ее горячая речь заставила старого вождя задуматься.
— В словах молодой скво есть мудрость. Я согласен. Ты должна выучить язык нашего племени. Это правильно, — он подозвал жестом Волка. — Красный Волк, ты привел сюда эту пленницу. Это твоя заслуга. Гроза Гор умер.
Теперь ты займешь его место. Будешь одним из самых уважаемых вождей. Я, Мудрый Лось, старейшина этого племени, считаю, что ты сам должен научить пленницу нашему языку. Но если ты откажешься, племя поручит это другому.
Тебе решать.
— Я принимаю твое решение, Мудрый Лось, — почтительно ответил Волк.
Онор втайне надеялась, что старик решит, что возиться с ней и учить ее — дело слишком хлопотное, и ее отпустят, но даже отсрочка была для нее большим подарком.
— Тигровая Лилия, до Дня Свадеб ты будешь жить в вигваме Омими. Я сказал.
Омими оказалась племянницей самого Мудрого Лося. Она была моложе Онор, ее красота была свежа, как лепестки роз. Вряд ли ей было больше, чем лет восемнадцать. Зато она обладала крайне вредным характером, в чем Онор, к своему прискорбию, скоро убедилась. Внешне эта девушка была нежной, невинной и безответной. Но цепной пес не сторожил бы ее более усердно.
На следующий день Онор, выяснив, что основная часть мужчин отправилась в лес охотиться, в том числе и Волк, на которого взвалили нелегкое бремя возиться с ней, решила, что самое время провести разведку на местности.
Она тихо вышла из вигвама, больше похожего на большую палатку, и, кликнув с собой Безымянного Пса, направилась в лес. Серый пес, который так легко признал в ней свою, чинно семенил рядом. Уйти ей удалось недалеко, по крайней мере, одной. Омими была тут как тут. Между деревьями показалась ее вышитая юбка, и она, скрестив руки на груди, преградила Онор дорогу.
Омими не знала французского, и общение их ограничивалось примитивными знаками. Онор показала руками, что походит вокруг и вернется. Индианка мотнула головой. Онор настойчиво повторила свои жесты и указала на сопровождавшего ее пса. Индианка молча мотнула головой, так что ее косы взметнулись и упали ей на грудь. Онор решила не обращать на нее внимания и продолжила свой путь. Омими последовала за ней, как тень. Онор упрямо сжала губы. Хочет следить за ней? И пожалуйста! Сделав вид, будто по-прежнему одна, Онор-Мари потрепала пса по холке и неторопливо, прогулочным шагом направилась вглубь леса. В обществе пса и Омими заблудиться она не боялась. Правда, ей пришлось забыть свою первоначальную цель — поискать дорогу. Ей всегда говорили, что, потерявшись в лесу, надо искать реку, и она выведет хоть куда-нибудь. Зато новая цель — позлить Омими — удавалась как нельзя лучше. Индианка не понимала смысла бессистемного блуждания по лесу, но не хотела оставить пленницу одну и ничего не могла сказать, не зная языка. Так они потратили полдня. Онор неплохо прогулялась и получила удовольствие от бессильной злости индианки.
Охотники вернулись лишь через два дня. В поселке немедленно закипела работа, мясо следовало заготовить впрок. В основном этим занимались женщины. Воины считали, что и так сделали много, застрелив этих прекрасных животных. Онор забилась в отдаленный уголок в надежде, что о ней забудут.
Она не умела разделывать туши и не горела желанием учиться. Выпачкать руки и единственное платье кровью, пропахнуть горьким дымом, — вот уж чего ей хотелось меньше всего. Ее разыскал и извлек из убежища Волк. Онор трудно было обрадовать, но ему это удалось. Он не отправил ее помогать индианкам, даже не заикнулся об этом, а напомнил ей, что для нее пришла пора сдержать обещание. Онор понимала, что учиться чему-то, пусть даже языку, так не похожему на ее собственный, это не туши свежевать. Она охотно пошла с Волком, готовая отправиться за ним хоть на край света, лишь бы подальше от противного запаха крови и внутренностей, раздражавшего ее ноздри. В лесу было тихо и свежо. Они присели на поваленной ветром сосне; воцарилось тягостное молчание — Волк не знал, с чего начинать. Онор готова была помочь ему, только бы он не возвращался в поселок засветло, пока там еще кипит бурная деятельность, как в растревоженном улье. Она предложила:
— Может быть, начнем с чего-нибудь простого? Мне кажется, у вас здесь большое пристрастие к животным. Почти все имена. Расскажи, что они означают. Что, например, такое «омими»?
— Голубь.
— Хорошенький голубь. Стерва из стерв.
— Что такое «стерва»? Животное?
— Нет, — рассмеялась Онор. — Так мы зовет женщину с ужасным характером, которую трудно выдержать.
— У Омими сердце голубки.
Онор рассердилась, что он хвалит женщину, отравлявшую ей жизнь.
— Какое там! Настоящая ядовитая змеюка.
— Она тебя обидела?
Онор задумалась. Собственно, она ничего конкретного поставить ей в вину не могла, просто знала, что индианка ее ненавидит. Но внешне Омими ничего серьезного ей не сделала, а злые взгляды не запрещено бросать никому, это не преступление. А если Омими что и говорила, то слов Онор не понимала, ей достаточно было ее тона, чтоб понять, что о ней говорят дурно, и это ей очень не нравится.
— Мы отвлеклись, — раздраженно бросила она. — Вернемся к именам. С волками, лосями, медведями мне уже как-то ясно. Кстати, а Паук? Я не уловила.
— Собикаши.
— Как-как? — Волк повторил. Онор поморщилась и покорно повторила за ним. — Ну что, похоже?
— Немного. Ты запомни, выговаривать научишься потом.
— Ну да. Я вызубрю кучу слов, и никто меня не будет понимать? Ради чего ж я мучаюсь?
— Ты сама сказала. Чтобы понимать, что пожелает тебе приказать твой муж.
— Это Паук, что ли? Скорее рак свистнет, чем он женится на мне, — фыркнула Онор, позабыв об осторожности.
— Потому что он индеец? — спросил Волк так, будто Онор оскорбила лично его своим нежеланием выходить замуж. Она сердито пожала плечами.
— Потому что я его не знаю и не желаю знать. Он мне чужой человек. С чего бы мне пылать желанием становиться его женой? Впрочем, кому это интересно. Я же пленница.
Она надеялась воззвать к его совести, но Волк и ухом не повел. Лицо его осталось каменным.
- Предыдущая
- 15/68
- Следующая
