Японская война 1904. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 6

А тем временем наши джонки разделились на две группы — одна к ближайшей канонерке, вторая к дальней. По уставу японцам бы стоило это сразу пресечь, и если и торговать с китайцами, то только под прикрытием второго корабля. Но кое-кто слишком поверил, что на море у них больше нет врагов. Восемь джонок выстроились вдоль правого борта первой канонерки, шесть — точно так же вдоль второй. Наша позиция еще была слабой… Все-таки канонерка — это полноценный корабль: почти 50 метров в длину, 600 тонн водоизмещения, высокие стальные борта, на которые пока вскарабкаешься, тебя уже десяток раз успеют пристрелить.

Но мы были готовы. Вставшие слева от других джонки были забиты не столько солдатами, сколько взрывчаткой. И вот, подогнав их вплотную к японским бортам, саперы подожгли шнуры, а потом вместе с завопившими китайцами бросились в воду. Японцы даже успели что-то сообразить за мгновения до того, как все рвануло. Пробитые борта, паника, и пока все внимание было отвлечено в ту сторону, с остальных джонок бросились по бортам казачьи десятки.

— Трубите наступление, пусть Шереметев и Мелехов покажутся на левом фланге, — я принялся отдавать приказы. — Ну а вы, Александр Александрович, — пришла очередь Хорунженкова, — жду от вас обхода по мелям.

— Слушаюсь, господин полковник, — Хорунженков отдал честь, а потом словно молодой пацан бегом сорвался с места. Впрочем, он же еще не генерал, ему можно бегать.

Я проводил капитана взглядом, а потом поднялся повыше, чтобы теперь видеть весь перешеек. Битва на суше и на море разгоралась, и пока было совершенно непонятно, сможем ли мы продавить и выбить японцев со столь ценной позиции.

Отделение Мишека было включено в атаку на канонерки для подстраховки. Сначала молодой поляк не понимал, как снайперы могут помочь в этом деле, но в итоге полковник, как всегда, оказался прав. Первый рывок, когда лучшие из казаков воспользовались взрывом и захватили плацдарм на бортах канонерок, прошел без их участия, но вот потом… Именно снайперы Мишека, укрывшись на носу корабля, начали расстреливать японцев, стоило тем высунуть из укрытий хотя бы часть тела.

Мало! Удачных выстрелов было очень мало, но и их хватило, чтобы изменить саму суть боя. Если до этого именно казакам приходилось переть вперед, то теперь уже японцам не осталось ничего другого кроме как сунуться в атаку. Они попытались ударить массой, вооружившись голыми штыками без винтовок и под прикрытием всего пары выстрелов. Неудивительно, что зауряд-прапорщик Семенов ни капли не смутился и встретил их плотным огнем. 30 винтовок, по 5 выстрелов в каждой — учитывая, что на корабле было всего 100 человек команды, из них больше половины оказались заперты в трюме или пострадали при взрыве, для успеха требовалось попасть хотя бы по паре раз.

— Ура, братцы! — заорал кто-то из казаков, и русские голоса разлетелись во все стороны по Ляодунскому заливу. Над канонеркой «Акаги» еще висел японский флаг, но хозяин у нее теперь был совсем другой.

— Прикрываем наших на «Цукуси»! — в отличие от остальных задача Мишека еще была не закончена.

На второй канонерке дела пошли чуть хуже. И взрыв получился слабее, и казаки не успели захватить нормальный плацдарм, из-за чего снайперы Фрола могли стрелять только вдоль одного борта. К счастью, теперь с поддержкой с фланга ситуация начала выправляться, а там и команда капитана Афанасьева добралась до морских орудий. Две легких 120-мм пушек, одна тяжелая на 210 миллиметров и два накрытых на треногах французских пулемета.

По спине Мишека невольно потекли ручьи пота, когда он осознал, что бы их ждало, если бы японцы оказались хоть чуть расторопнее. И ведь он даже не опознал вовремя столь грозное оружие, которое теперь, к счастью, работало на них. Артиллеристы Афанасьева тем временем заняли свои места и первым дело обработали «Цукуси», довершая разгром на море. После этого орудия развернулись уже в сторону берега и снаряд за снарядом начали обрабатывать позиции японцев на восточном краю Цзиньчжоу.

Сначала три, потом шесть пушек — кажется, какая мелочь, но тяжелые морские орудия посылали на берег такие снаряды, которые разносили любые возведенные японцами укрепления. Бомбардировка шла уже пять минут, когда на мелководье показались конно-пехотные части капитана Хорунженкова. Они быстро обходили Цзиньчжоу по отмели, и не было больше японских позиций, которые могли бы встретить их огнем с этой стороны.

— Господин младший урядник, — тихо позвал Мишека один из замерших за своей винтовкой снайперов. — А это все? Мы, получается, двумя полками город захватили?

— Если считать нас и Хорунженкова, то двумя ротами, — ответил Мишек и сам удивился тому, что сказал.

Невероятно, но именно так все и вышло. Столько всего невероятного он увидел на этой войне. Нет, сначала-то все было как обычно, как рассказывали еще дед и отец, но потом пришел полковник Макаров, и все изменилось. Отряд с точными винтовками выбивал офицеров и приносил победы роте против батальона, правильный план и четкие действия помогали даже больше: полк мог победить дивизию. И что дальше?..

У Мишека не было ответа, а грудь жгло полученное еще в Ляояне до начала похода письмо. Письмо, которое могло изменить не просто ход боя, а всю судьбу его родины. Переданный неприметным китайцем белый конверт был подписан таким известным любому поляку именем — Юзеф Пилсудский…

Я планировал, что японцы просто отступят из Цзиньчжоу, но Хорунженков сделал слишком глубокий обход. В итоге он перекрыл дорогу вглубь Квантуна, а потом вместе с подошедшими со своей стороны батальонами Шереметева и Мелехова они просто прижали японцев к простреливаемому канонерками берегу. Их оказалось больше, чем мы думали изначально, целых две тысячи, но мы все равно могли бы довести избиение до конца без особых потерь. Просто расстреляли бы издалека, пока некому стало бы сопротивляться. Но… Для правильного боевого духа нужны не только слухи о громких победах, но и их вещественное доказательство — пленные.

В общем, я предложил, японцы согласились, и теперь к уже двум пленным ротам прибавилось еще восемь. Плюс остатки команд с кораблей и единственный выживший высокопоставленный офицер — капитан 2-го ранга Егочи Линоку. Я было попробовал с ним поговорить, но, как оказалось, он не знал ни русского, ни английского. Только японский и, неожиданно, французский. Впрочем, последнее на самом деле как раз понятно: все-таки японцы хоть и закончили копированием германской армии, но начинали-то именно с французов. Система организации и снабжения, форма…

А вот я французского, кроме разве что кровожадного «же не манж па сис жур» и игривого «ля пети гренуй», не знал. Пришлось сосредоточиться на делах, тем более их все равно было очень много. Собрать информацию обо всех раненых, подготовить ночевку, отправить дозоры — и это самый минимум. Заодно по горячим следам я выяснил и составил списки отличившихся для последующих награждений, а потом, узнав, что в ближайшее время на нас никто не собирается нападать, попросил Врангеля выделить одну группу и пройти чуть дальше. Чтобы не просто проверить настроения 3-й армии Ноги, а проскользнуть мимо и найти хоть один из поисковых отрядов Порт-Артура.

Я был уверен, что те просто не могут не попытаться узнать, что же за бой гремел в тылу у японцев, и мне было много чего сказать будущим защитникам города-крепости. Причем в идеале как можно быстрее, пока Ноги, сжимающий кольцо окружения вокруг Порт-Артура, не решит разобраться с крысами у себя в тылу. И учитывая, что в его распоряжении почти 50-тысячная армия, один на один у нас шансов просто нет. К счастью, японцы то ли не получили новости вовремя, то ли решили не торопиться, но пока нас не трогали. Я успел провести полную ревизию крепости с брошенной железнодорожной станцией и даже немного поспать. А уже утром в Цзиньчжоу вернулся Врангель, и не один.

Он выполнил задание: нашел путь сквозь пока еще не сплошные позиции японцев, обнаружил наших и привел ко мне. Причем привел не кого-нибудь, а одного из самых геройских защитников Порт-Артура. С кем город держался почти полгода и пал через две недели после его смерти.