Солдат и пес. Книга 1 (СИ) - Советский Всеволод - Страница 21

И я сделал правой ладонью скупой проникающий жест. Гром вновь издал легкое ворчание, должное остудить горячие головы.

Но Гладков, напротив, вспыхнул. Его товарищ, видимо, лучше умел властвовать собой.

— Слышь, ты? — со злым напором заговорил водила. — Ты че вообще о себе думаешь? Ты типа самый-самый здесь? Эверест? К начальству без мыла в жопу лезешь?.. А⁈

Последнее междометие он выкрикнул с угрожающим напором. Подавляюще.

Ну, мы таких психологов видали.

— Ребят, — сказал я спокойно и даже миролюбиво. — Это насчет моих поощрений?.. Не вижу причин для волнений. Я просто свое дело делаю. Начальство реагирует. Все! Я при чем?

— Ты при чем? — Гладков сощурился. — Так я сейчас объясню, при чем ты!

Должно быть, он взбесился. Шагнул вперед, но и я не зевал. И Гром, оскалясь, рванул вперед, свирепо рявкнул, показав клыки, способные легко разодрать человеческую плоть. Естественно, взбеленились и другие псы.

— Парни! — перекрикивая их и не без труда удерживая Грома, возвысил голос я. — Вы старослужащие, я к вам с уважением, пока, с уважением. Ну так и вы не борзейте! Не то сейчас открою два вольера, скажу «Фас»! И вы до дембеля в госпитале… И объяснительные будете писать: почему вы оказались на территории собачьего питомника.

Про объяснительные я сочинил на ходу, но не исключаю, что могло бы повернуться и так.

— Поэтому, давайте не будем подрывать ваш авторитет. Я вас отпускаю, а вы меня не замечаете. Все! Других базаров нет.

Собаки еще взбудораженно гавкали, метались в вольерах, но затихали. Зато со стороны нашей казармы спешил Гена Зинкевич.

— Что у вас там! — крикнул он скорее восклицательно, чем вопросительно.

— Да ничего, — ответил я. — Ребята вон, зашли к нам… ну, а псы-то наши службу знают.

— Да?.. — с подозрением спросил сержант. — Здорово, Витек! Здорово, Серега!

Водитель с пожарным поздоровались не очень охотно, но в рамках. Разговор у «дедов» завязался о чем-то своем дедовском, а я, строго приказав Грому «Рядом!», отправился с ним на пробежку.

Во время проведения работ техническая территория была доступна всем служащим части — и гражданским, и военным. Часовые, конечно, должны были требовать пароли-отзывы, но в реальности это сорвало бы всю работу, поэтому действовали по обстановке. Бойцы ВВКС территорию для разминок-тренировок использовали регулярно, особенно похожую на стадион дорогу вокруг больших резервуаров — поэтому ничего удивительного в нашей с Громом пробежке не было, а псу так и вовсе в кайф.

Добежав до того места, где мы вышли тогда из зарослей, я свернул туда, в лес.

Что я хотел найти?.. Да сам не знал. И даже не уверен был, что вообще от нашего поиска толк будет. И даже Гром с некоторым недоумением взглянул: «Хозяин, что мы тут забыли?..»

— Пока не знаю, дружище… — пробормотал я, зная, что от Грома мне тут требовать нечего, все эти поиски на мне.

Мы медленно шли, я вглядывался в окружающее. Был уже настоящий осенний день, ясный, солнечный и студеный — как будто призрак ушедшего лета, потому что здесь, в хвойном лесу, только холод и отличал осеннюю картину от летней… И хорошо, что здесь ни травы, ни кустов, и если что и есть, заметить не в пример легче…

Стоп! Под елкой справа мелькнуло что-то белое.

Я бросился туда, подлез под нижний ярус ветвей. Гром, сопя, напряженно дыша, сунулся за мной…

Есть! Есть! Бумага, завернутая в целлофан.

— Нашли! Дружище, кажется, нашли!..

Еще не веря сбывшемуся предчувствию, я осторожно развернул целлофан, достал бумагу — это был тетрадный листок в клетку. И почуял явный запашок не то бензина, не то солярки… ну, словом, чего-то вот такого топливно-масляного. Нашего, как раз для базы ГСМ. Гром, разумеется, уловил это куда отчетливее и полнее меня, деловито зашевелил носом.

Я развернул листок. Мать честная!..

Карандашом, грубовато, но вполне достоверно на нем была набросана план-схема нашей части.

Вот оно что, товарищи…

Я выбрался из-под елки, побродил взглядом вокруг. Зрительная память сработала четко.

Да, несомненно, вот оно, то место, где мы взяли нарушителя. Значит, за несколько секунд до задержания он успел скинуть эту бумагу, в расчете, что ее не найдут. И в общем-то, расчет достаточно разумный. Если бы не…

Если бы не дотошный рядовой Сергеев.

— Вот так, Гром, — наставительно сказал я, сунув находку в карман штанов. — Ну, пошли, не то без обеда можно остаться!..

Успели. Размялись неплохо, я завел Грома в вольер, дал воды и побежал в казарму — строиться на обед. Тут-то я и застал Смольникова.

Взводный поощрительно глянул на меня: ну, заслужил, что уж там говорить.

— Где был, Сергеев?

— Да как сказать, товарищ старший лейтенант… Можно вас на минуту?

Он вмиг нахмурился:

— Что еще за тайны Мадридского двора?..

Но отошел со мной.

Я достал план-схему, показал и рассказал, при каких обстоятельствах нашел ее.

— … понимаете? Значит, этот хмырь сбросил ее, карту эту. Значит, он в самом деле злоумышленник, а не мелкий жулик!

Старлей невидящим взглядом смотрел в стену казармы.

— Час от часу не легче… — пробормотал он. — Что происходит, понять не могу… Но что-то происходит, не бывает же такого стечения обстоятельств случайно…

— А… что-то еще? — осторожно спросил я.

Он помолчал, прежде, чем нехотя ответить:

— Да. Не вышел на работу…

Оказывается, не вышел на работу бригадир сливщиков-наливщиков, гражданский служащий Николай Афонин. Самый опытный работяга. Без него процесс перекачки горючего — все равно, что игра сборной Аргентины по футболу без Месси. Почему не вышел?.. Непонятно. Запил?.. Ну, говорят, когда-то за ним могло такое водиться, но уж лет десять как не замечалось. Персонаж самый положительный. Ну и Гончаров рвет и мечет, Демин тоже… Подняли «в ружье» лейтенанта Богомилова, который сам иронически определял свою должность как КДЗ — «каждой дырке затычка» — и тот на «шишиге» загромыхал к Афонину домой с приказом доставить бригадира в любом состоянии.

— Вот такая чушь творится со всех сторон… — вздохнул Смольников. — Ну да ладно, война войной, а обед по распорядку. Зинкевич, веди личный состав.

И мы пошли. Уже подходили к зданию столовой, как я увидел 66-й, подкативший к зданию штаба. Пассажирская дверь открылась, из нее выпрыгнул Богомилов, быстрым шагом, почти бегом заспешил в штаб.

Впрочем, это я на это глянул вскользь, ожидание приема пищи было куда важнее.

В здании столовой солдаты с веселым гомоном, шумом стульев, бряканьем посуды рассаживались за столы. Аппетит у всех отменный, я не исключение, порция борща, картофельного пюре с тушенкой, кисель и черт знает сколько ломтей хлеба — все это улетело минут за десять.

Я уже предвкушал короткие, но сладкие минутки отдыха… как нечто странное пролетело по столовой. Точно сумрачное дуновение: встревоженный говорок, изменившиеся лица, совсем другой тон разговоров… Повар в белой куртке, тяжело стуча сапогами, пробежал в посудомойку, крича что-то неразборчивое наряду по кухне. Зинкевич вдруг сорвался с места, выбежал на крыльцо.

Что случилось⁈..

Зинкевич вернулся.

— Взвод, закончить прием пищи! — резко крикнул он. — Выходи строиться.

Гремя стульями, мы поднялись, пошли на выход. Я чуть замешкался, уловил момент, обратился к сержанту:

— Гена, что там стряслось?

Он помолчал секунду. А потом, придвинувшись ко мне, глухо промолвил:

— Убийство.

Слово упало тяжко, как кирпич.

— Ничего себе новости пошли, — сказал я. — Это что, тот самый бригадир?..

— Он самый.

Гена сказал, что сам толком не знает — как говорится, за что купил, за то и продаю. Но он же не один! И выслушав его, и собрав еще слухи-споры-разговоры, пропустив их сквозь сито анализа, я установил достоверный расклад. Это произошло не сразу, но тут нечего соблюдать хронологию.