Санек 3 (СИ) - Седой Василий - Страница 35

Если Сталин поначалу слушал мои высказывания и объяснения с определённым скепсисом, ярко выраженным на его лице (как и у всех остальных присутствующих), то по мере моей разгромной речи, когда я, уже не сдерживаясь, начал рассказывать, что думаю по поводу нынешнего положения вещей, он явно разозлился. Но перебивать меня он не стал и дослушал до конца, а потом ещё и одним движением руки успокоил начавший было подниматься шум. После этого он не торопясь прошелся по кабинету, о чем-то напряженно размышляя, а потом выдал целую речь минут на пять. Если коротко, он немного поругал меня за неуважение к присутствующим авторитетам, пожурил военачальников за несдержанность в споре и под конец предложил разрешить этот спор на поле боя. Нет, конечно же, ни о какой драке между моими частями и Красной армией речи не идёт. Он обозначил, что конфликтов, где можно проверить, какие войска будут воевать лучше, хватает, поэтому можно «на натуре» посмотреть, кто в итоге был сейчас прав. А чтобы все было по-честному, мне разрешат создать целую армию в которой будут служить тысяч сто пятьдесят бойцов. Ну я же говорю, любят у нас халяву, вот Сталин и решил, пользуясь случаем, выдоить меня до донышка. Только вот и я не малолетка бестолковый, так что я не стал тут же бить себя кулаком в грудь, доказывая, что я сдохну, но принципами не поступлюсь. Спокойно его выслушал и ответил, что я не против подобного эксперимента, но только в том случае, если Советский Союз выполнит нескольких не особо обременительных условий, которые я предоставлю на рассмотрение через неделю, после доработки уже почти готового доклада.

Сталин после моего ответа слегка подобрел и даже заткнул одного из генералов, который начал было высказываться на тему моего отношения к стране. Дескать, мал ещё переговоры вести с серьезными товарищами и ставить условия целому государству. Наверное, этот заслуженный человек прав, глядя со своей колокольни. Странно это смотрится, когда непонятный юнец гнёт перед такими людьми пальцы и позволяет себе подвергать сомнению высказанные уважаемыми специалистами постулаты, я его даже понимаю. Но вот чего я не понимаю, так это одной простой вещи: неужели в такую компанию правда могут пригласить простого пацана и позволить ему высказаться? Этот военачальник мог подумать хотя бы над этим вопросом, прежде чем возмущаться. Я на всякий случай его запомнил, не хочу иметь дело с подобными дураками, поэтому буду стараться нарабатывать своеобразную базу данных: с кем можно варить кашу, а от кого лучше держаться подальше.

Кто бы знал, как мне хотелось высказать все эти мысли вслух, но я сдержался. Правда, Сталин, наверное, что-то заметил. Может, и нет, но он отчего-то очень многозначительно хмыкнул и предложил мне задержаться после совещания для приватного разговора.

Думал, он меня ещё чем-то собрался напрячь, но нет. Сталин просто спросил, чего такого ему ждать в моем докладе, что может вызвать у него неоднозначную реакцию. Собственно, для меня это был простой вопрос был из разряда простых, поэтому я ответил не задумываясь.

— Возможно, у меня не хватит денег для создания целой армии в том виде, как было запланировано изначально. Но этот вопрос решаем, если все грамотно спланировать и разнести по времени. Это первый важный момент. Второй — это разрешение на работу в нашей стране бывших граждан России, находящихся в эмиграции, которых я планирую привлекать в качестве инструкторов. И третий вопрос — это разрешение набрать в Советском Союзе хотя бы десять тысяч добровольцев для прохождения службы в ЧВК.

Сталина очень удивил мой ответ, и он не удержался от ещё одного вопроса.

— Первые два вопроса понятны, но вот третий вызывает недоумение. Мне не совсем ясно, как между собой связаны формирование армии и добровольцы для ЧВК?

— В ЧВК добровольцев намного быстрее сделают младших командиров, чем здесь, где нет для этого даже базовых вещей.

— Тем более непонятно, зачем тогда везти сюда эмигрантов, если младший командный состав вы будете учить в Аргентине? — уже несколько возмущенным голосом спросил собеседник.

— Инструкторы здесь нужны для обучения среднего и высшего командного состава армии, а вот рядовых бойцов будут обучать люди, прошедшие подготовку в ЧВК. Но это ещё не все, в дальнейшем мне хочется, чтобы в составе ЧВК служили люди из Советского Союза, которые необходимы на случай выполнения деликатных миссий на пользу государству. Помимо того, что сейчас все будет происходить намного быстрее и качественнее, в дальнейшем это тоже пойдёт на пользу. Опять же, прежде чем приступить к формированию армии, предстоит провести огромную предварительную подготовку, а время терять не хочется.

Собственно, на этом разговор закончился. Сталин отпустил меня, но перед этим попросил не затягивать с подготовкой доклада и сам тоже пообещал как можно быстрее рассмотреть все предложенное и выдать положительное заключение, если, конечно, все мои идеи будут без перегибов. Он просто намекнул, что, скорее всего, больших проблем с принятием моих условий не предвидится. Правительство Советского Союза и само уже достаточно серьезно обсуждало возможность примирения с бывшими противниками, незапятнанными в преступлениях против страны.

Возвращался я из Кремля с одной стороны окрыленным, всё-таки создать сейчас целую армию, вооруженную новейшим оружием и укомплектованную профессионалами, дорогого стоит, но с другой стороны — озадаченным. Ведь эта самая армия будет нехилой такой дубинкой, и тот факт, что мне вообще дают возможность её сформировать, удивляет. Не раз и не два я в прошлой жизни читал и слышал о практически параноидальной подозрительности Сталина. А тут целая армия, да ещё с инструкторами в лице бывших противников. Странно это, а потому даже пугает подобная доброта руководства. Такое, по моему мнению, может быть только в одном случае: если на носу большая война. А это в свою очередь значит, что если я в это дело влезу, неудачи мне в принципе противопоказаны. С меня спросят по полной программе в случае чего. Поэтому, чую, предстоит мне опять работать на износ. Что пятьдесят тысяч человек — это не баран чихнул, серьёзная сила, которой ладу будет дать ну очень непросто.

Интерлюдия

— Что скажешь, Лис? Не слишком много мы от парня хотим? Всё-таки задача сформировать армию гражданскому человеку на пустом месте, да ещё и за свой счёт, на первый взгляд выглядит авантюрой.

— Коба, вспомни, сколько сейчас стоит наш парень. Он справится, я в него верю. Наши специалисты в восторге от действий его ЧВК в Испании. Они там хоть и недолго резвились, но показать себя успели во всей красе. Ворошилов говорит, что если он здесь сформирует полноценные дивизии, способные воевать так же, как ЧВК, то им равных не будет на поле боя.

— Лис, ты же сам слышал, как тут восприняли его идеи наши теоретики, не верят они в жизнеспособность профессиональной армии. А ведь на этом совещании не дурачки сидели, а заслуженные люди. Неужели ошибаются?

— Коба, вот что ты от меня хочешь сейчас услышать? То, что я верю в парня, я тебе уже сказал. Он делом доказал, что его словам можно доверять. Если скажет, что сможет сформировать и обучить эту армию, значит сделает, если не сможет, просто не будет браться за это дело.

— Угу, если ты так рассуждаешь, тогда ответь: в войне с твоими соплеменниками он тоже был уверен, что победит? Ведь он только случайно выиграл, пройдя по самому краю. Только благодаря везению он остался жив, ведь был обречён на проигрыш, что бы он ни постарался придумать. Только захваченными бумагами он смог напугать ваших старцев до мокрых штанов и тем самым получил отсрочку. Зная вашу мстительную натуру, я уверен, что это противостояние ещё не закончено. Парня ведь приговорили, так?

— Знаешь, Коба, ты не прав по поводу нескольких основополагающих вещей. Первое: нельзя запугать, как ты выразился, старцев народа, который веками подвергался гонениям. Много раз этот народ за время своего существования был на грани исчезновения. Поэтому нет, не напугал он глав ведущих семейств. Убедил своими словами, что они не правы. И по поводу противостояния — оно закончено. Парню не будут мстить или как-то вредить в его делах, наоборот, помогут, чем смогут, если понадобится. Был уже в истории еврейского народа период, когда значимые люди поверили словам никому не известного парня и тем самым смогли избежать уничтожения нации. Главы семейств в Аргентине увидели и восприняли в Александре того, кто однажды спас наш народ. Если хочешь, он сейчас для евреев очень авторитетный человек. Не мессия, но близко.