Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. - Страница 79

С 1950-х годов антикоммунистическая риторика евангелистов стала привлекать внимание военного командования. Этот «военно-евангелический симбиоз» значительно окреп в 1960-х и 1970-х годах, когда поддержка евангелистами войны во Вьетнаме вошла в резкое противоречие с позицией традиционных протестантских церквей. По словам историка Энн С. Лавленд, «евангелисты, на которых до того смотрели скептически, если не с подозрением, приобрели уважение и влияние в вооруженных силах благодаря той поддержке, какую они оказывали армии, самой войне и людям, что на ней сражались»⁶⁰⁶.

В военных капелланах стараниями евангелистов начали видеть не столько тех, кто утоляет духовные потребности молодых мужчин и женщин, столкнувшихся с ужасами войны, сколько тех, кто помогает им обрести Иисуса. В статье из журнала Национальной евангелической ассоциации отмечалось, что половина американских военно-служащих имеет крайне слабое представление о вере, а большинство остальных составляют традиционные протестанты, католики и иудеи: «Настала пора жатвы, и наши капелланы вышли в поля»⁶⁰⁷.

Чтобы обойти конституционный запрет на государственную религию, в армии принято привлекать в капелланы «поддерживающих агентов» от разных конфессий. До 1987 года капелланов назначали в соответствии с количеством верующих в подразделениях; если 5 процентов призывников оказывались сторонниками епископальной церкви, в части отправляли 5 процентов капелланов-епископалов. Но в указанном году эту практику видоизменили, не только объединив всех протестантов в одну категорию, но и выделив «квоту капелланов» евангелистам и пятидесятникам. В результате к 2009 году около 80 процентов действующих капелланов в армии США были евангелистами или пятидесятниками⁶⁰⁸.

Кроме того, в последние несколько десятилетий сердце американской военной культуры, образно выражаясь, переместилось южнее линии Мэйсона – Диксона ^[167]. Белым офицерам и солдатам с Юга все реже удавалось подчеркивать свое расовое превосходство, и евангелизм в итоге занял место цвета кожи как способа самоутверждения⁶⁰⁹.

Все четыре вида американских вооруженных сил пострадали от скандалов с проповедниками. В эпицентре очутилась академия ВВС, расположенная в политически и религиозно консервативном городе Колорадо-Спрингс. В начале 2000-х годов стало известно о сексуальном насилии в стенах академии; несколько лет спустя выяснилось, что инструкторы-евангелисты закрывают глаза на откровенный антисемитизм, убеждают курсантов, что те «играют в команде Иисуса» и официально обязывают их к просмотру «Страстей Христовых» Мела Гибсона – жестокого и моралистического фильма, заслужившего щедрые похвалы евангелистов, но раскритикованного «светскими» зрителями за скрытый антисемитизм⁶¹⁰.

Приятно сознавать, что в 1980-е годы американский президент отказался от апокалиптической системы убеждений, но эти верования укоренились на более низких уровнях иерархии управления. Не хочется даже думать, что может произойти, если, например, высокопоставленный американский, русский, израильский или пакистанский офицер, страдающий подобно поджигателю Храмовой горы Денису Майклу Роэну психическим расстройством, использует вместо бутылки керосина ядерное оружие.

Глава одиннадцатая

Катастрофы реальные и мнимые

В 1964 году планировщик ядерной войны Дэниел Эллсберг, который позже прославился своей несанкционированной публикацией «документов Пентагона»^[168], вместе с начальником исследовательского центра корпорации «РЭНД» Гарри Роуэном отправился на просмотр фильма «Доктор Стрейнджлав» – «по профессиональным мотивам». Знаменитый фильм Стэнли Кубрика рассказывает о советской «машине Судного дня» (несколько термоядерных бомб в контейнере «из кобальта и изотопа тория», закопанном в земле и установленном на взрыв от первой вражеской атомной бомбы) и безумном командире авиабазы ВВС США, бригадном генерале Джеке Д. Риппере, который отправляет свои стратегические бомбардировщики в сторону России. Все самолеты Риппера, кроме одного, успевают вернуть на базу; фильм заканчивается тем, что пилот последнего самолета – эту незабываемую роль исполнил Слим Пикенс – летит вниз верхом на водородной бомбе.

Сам доктор Стрейнджлав, которого сыграл Питер Селлерс, объясняет американскому президенту и советскому послу свой план постапокалиптического выживания в глубоких шахтах: кругом распускаются «грибы» ядерных взрывов и звучит мелодия «Мы встретимся снова». Эллсберг писал: «Мы вышли на полуденный солнечный свет, ошеломленные увиденным, и оба согласились, что мы только что посмотрели, по сути, документальный фильм». Больше всего Эллсберга и Роуэна поразило то, насколько точно режиссер фильма воспроизвел сверхсекретную командную процедуру управления ядерным оружием; сценарий, к слову, опирался на роман «Красная тревога» авторства офицера Королевских ВВС Питера Джорджа, который позднее стал одним из сценаристов фильма.

К тому моменту Эллсберг уже осознавал, насколько децентрализованы ядерные силы США, и понимал, насколько это опасно; несколькими годами ранее он объездил энное количество американских военных баз. Он успел прийти к выводу, что ядерная война способна стереть человечество с лица планеты, и потому ужаснулся, когда выяснилось, что старшие офицеры (в одном случае и вовсе простой майор) вправе самостоятельно нанести ядерный удар⁶¹¹.

Эллсберг и Роуэн далеко не первыми среди планировщиков ядерной войны были поражены точностью деталей в «Докторе Стрейнджлаве» и романе «Красная тревога»: за пять лет до выхода фильма их коллега Джон Рубель разослал по экземпляру романа каждому члену Научно-консультативной комиссии Пентагона по баллистическим ракетам.

Даже если забыть о рисках, связанных с поведением религиозно озабоченного командира-психотика, мировая система управления ядерным оружием чрезвычайно нестабильна и подвержена авариям. Почти с самого начала ядерной эры мировые атомные арсеналы, настоящие машины Судного дня, несколько раз ставили планету на грань гибели. В великолепной книге Эрика Шлоссера «Командование и контроль» описаны десятки аварий, от которых волосы встают дыбом: от потери самолетов и ракет с термоядерным оружием до ложных предупреждений о массированной вражеской атаке.

В 1961 году утечка топлива из крыльного бака B‐52 с парой термоядерных бомб мощностью в четыре миллиона мегатонн на борту привела к дисбалансу машины, и самолет свалился в неконтролируемый штопор. Пилот сбросил обе бомбы, предположительно неактивированных; парашют одной бомбы не раскрылся, и устройство погрузилось на семьдесят футов в сырую почву недалеко от Фаро, штат Северная Каролина. Взрыватель и «первичное» плутониевое ядро удалось извлечь, но «вторичный» урановый сердечник, источник высокой мощности, так и не обнаружили. Парашют другой бомбы раскрылся, но при ударе о землю носовой датчик оружия отправил сигнал о подрыве. Этот сигнал прошел последовательно через несколько предохранителей, и не сработали все, кроме последнего.

Взорвись вторая бомба, случился бы «наземный взрыв», после которого количество радиоактивных осадков было бы куда больше, чем после «воздушного взрыва» в Хиросиме и Нагасаки, где мощность оружия составляла менее 1 процента от мощности бомб на борту B‐52. При южном ветре смертоносные осадки накрыли бы северо-восток США и сделали бы непригодной для проживания большую часть Северной Каролины⁶¹².

А вот более вопиющий случай: во время Кубинского ракетного кризиса 1962 года чрезмерно энергичный капитан американского эсминца, не подозревавший о том, что советские корабли вооружены торпедами с ядерными боеголовками, сбросил на российскую подводную лодку Б‐59 холостые глубинные бомбы. Командир подводной лодки и ее комиссар очень хотели ответить эсминцу ядерной торпедой, но, по счастью, командующий советской флотилией Василий Архипов тоже находился на борту и отказался одобрить залп. Когда спустя десятилетия этот эпизод стал достоянием общественности, Архипов приобрел широкую известность как «человек, спасший мир»⁶¹³. В целом советское руководство держало ядерный арсенал на гораздо более коротком, так сказать, поводке. По словам Брюса Блэра из Принстонского университета, ведущего современного специалиста в области контроля ядерных вооружений, «архитектура [российской] системы управления куда более надежная, чем в Соединенных Штатах Америки»⁶¹⁴.