Страсти по Фоме. Книга 1 (СИ) - Осипов Сергей - Страница 1

— Куда делся труп?!

Все произошло так стремительно и оглушительно, что он очнулся, в буквальном смысле этого слова, уже в казенном кабинете того самого учреждения, что не дай бог!.. На стуле.

— Обкуренный?

— Да он придуривается!..

— Может, выпил?

— Не успел!

— Ну, дай ему… прийти в себя!..

Глумливый смех… Удар…

Он был словно в целлофане — душно, вместо лиц размытые пятна, в ушах — вата. Ему что-то говорили, но пока не ударили по лицу, слова словно утратили свое значение и смысл их до него не доходил. Но то, что он наконец услышал, оглушило его снова.

— Куда вы дели труп?

— Я?! Труп?! — Действительность ворвалась в сознание ошеломляюще.

Фома, конечно, мечтал, как и все, чтобы его жизнь стала интереснее и богаче событиями, но не настолько же!..

— Какой труп?!

— Труп Алексея Баринова.

— Какого Баринова? Я не знаю никакого Баринова!

— Бармена бара «Три коня», где вы…

— Лешу?! Труп Леши? Вы серьезно?

— …устроили погром вчера, среди бела дня.

— Вы с ума сошли!.. Разве я похож на погромщика?

— Здесь вы все похожи на мокрых… петухов!

Молодой старший лейтенант хохотнул и с неприязненной и пренебрежительной усмешкой откинулся на спинку стула. Он был тучен не по годам и здорово страдал от жары, темные разводы под мышками и совершенно мокрый платок выдавали степень его маеты. Вежливое «вы» говорило только о его отношении к себе сегодня, к тому, кого он играл перед собой, но никак не касалось Фомы, к которому у него было вполне законченное и оформленное отношение.

— Сумели натворить, умейте же отвечать, наконец!..

Полдень. Солнце било в открытое окно со всей мощью зенита. Фома молчал.

— Вась! — негромко сказал лейтенант.

Удар пришелся по ключице. Правая рука отнялась. Фома попробовал повернуться.

— Сидеть!..

Новый удар по тому же месту. Боль прошила всю правую половину тела и занозой застряла в голове. Оборачиваться было нельзя. Сквозь боль доходили слова:

— Свидетели… а их у нас более чем достаточно, уверяю вас… показывают, что вы устроили погром в баре, ломали столы и стулья, а потом, напав на Баринова, куда-то с ним исчезли… Где он? Куда вы его дели?

— Откуда я знаю, где он?! Никуда я его!.. Я вообще в первый раз об этом слышу!

Фоме все казалось настолько нереальным, что он всерьез надеялся, что вот-вот отворится дверь и скажут: все, на сегодня снято, всем спасибо!..

Но дверь не открывалась и старший лейтенант совсем не шутил. Его тело горячим белым тестом вылезало из коротких рукавов и воротника форменной рубахи и казалось, что лейтенанта становится все больше и больше, в то время как смысла в происходящем все меньше.

«Розыгрыш?» Правда, удары не совсем вписывались в это, впрочем, Фома готов был «вписать» и их, черт с ними, лишь бы все кончилось! Но обшарпанная обстановка кабинета не говорила о какой-либо изысканной фантазии розыгрыша, наоборот — о страшной и уродливой гримасе его жизни.

Фома посмотрел на следователя: может быть, хватит? — молил весь его вид.

— Вы исчезли вместе с Бариновым, это показывают свидетели, много свидетелей, повторяю. Вы что очной ставки хотите?

— Да! — почти закричал Фома. — Я хочу очной ставки!.. Я хочу знать, черт побери, почему меня обвиняют в том, чего я не делал?!

Он каждой клеточкой ждал удара, но Вася бил только по команде.

— Пожалуйста! — усмехнулся лейтенант.

Достав протокол допроса свидетеля, он вкратце пересказал его содержание. Вчера Фома, выпив две бутылки коньяка, вдруг стал громко разговаривать с Бариновым, а потом стал швырять столы и стулья в него и посетителей. Вдобавок ко всему, он что-то взорвал и пока персонал приходил в себя от взрыва, исчез вместе с барменом. Сегодня же он имел наглость, как ни в чем не бывало, заявиться в бар снова, где и был опознан работниками вышеуказанного заведения и задержан милицией в… тра-ла-ла-ла-ла-ла!..

Фома точно знал, кто-то сошел с ума!.. Да, действительно, он не успел толком сесть на свое место, как у него были вывернуты руки, ноги, шея — все, что можно было вывернуть, а потом еще дали по голове за сопротивление, когда он поинтересовался, в чем, собственно, дело. Он потерял сознание.

— Бред какой-то! — мотнул головой он. — Да вы издеваетесь! Что я там мог взорвать?.. У меня страшнее зажигалки никогда ничего не было!.. И зачем же мне было возвращаться в таком случае?

— Нух! — выдохнул лейтенант. — Преступник обычно чувствует себя безнаказанным, пока не попадется. Его тянет на место преступления!

— Преступник?.. А-а… — Фому, действительно, каждый день тянуло в бар и он на самом деле чувствовал себя там абсолютно безнаказанным, пока его не привезли сюда и не вывалили на него все эти помои. Вернее, он там не чувствовал себя виноватым в чем-либо, ну может быть, кроме того, что пил и этим портил жизнь Ирине. Вот и все его преступления!.. Какие могут быть трупы? Да еще Леши, тем более!..

— Ну, так что будем сознаваться? — достал лейтенант бумагу.

Было видно, что ему абсолютно все равно: куда делся Баринов или его труп, кто — его?.. В руках у него был Фома — реальный шанс повысить отчетность, остальное дело техники.

— Нет, не будем! — поспешно возразил Фома, и опасаясь дубинки, добавил как можно убедительнее. — Вы знаете, этого не может быть!.. Это мой друг!

— Все так говорят! — вздохнул лейтенант, бросая ручку. — Ну что ж, тогда очная ставка и скорый праведный суд. Я вам обещаю!..

Лейтенант хладнокровно издевался над ним. Потому что скорый и праведный суд в народе уже прочно ассоциировался только со скоростью, при которой на собственно правосудие времени не остается…

— Я ничего такого не помню!..

Фома никак не мог взять тон виновного, то есть оправдывающегося человека, это раздражало лейтенанта, к тому же он спешил — конец рабочего дня, святое!

— Конечно, вы были пьяны — две бутылки коньяка! И свидетели это показывают.

— Но не настолько же, чтобы украсть человека! Или… убить… — Фома едва выговорил это страшное слово.

— Ну, знаете ли, убить человека, тем более, сейчас, это у нас за милую душу! — услышал он. — Очень просто, знаете ли!

— Но я…

— У нас, знаете ли, был тут один такой деятель, — продолжал делиться с ним лейтенант, внимательно посмотрев на часы. — Два года похищал и убивал людей, а вспомнил только сейчас, когда мы его спросили по-хорошему!.. Вы хотите, чтобы мы и вас так же хорошенько спросили?

О, как стало сладко Фоме! При столь явной угрозе память у него стала светлой и ясной: все эти фильмы и страшные статьи газет о расспросах «по-хорошему» в милиции.

— Можно я тогда пойду домой и подумаю, вдруг что-нибудь вспомню? — сказал он на полном серьезе.

— Ну, вот это другое дело! — повеселел лейтенант, видимо, тоже решив для себя, что на сегодня хватит.

Он тут же схватил телефон и стал быстро накручивать диск…

— Только не домой, гражданин Фомин, а в камеру. Ознакомьтесь с протоколом о задержании в качестве подозреваемого и распишитесь… вот здесь… И постарайтесь все вспомнить сами! Вам же лучше будет, зачем вам лишние…

Что «лишние» он не договорил, некогда, да и так понятно.

Так Фома совсем нечаянно стал гражданином Фоминым А.А., познав тем самым на себе окаянную мудрость своего народа — страстотерпца и богоносца: что, мол, от тюрьмы, да сумы… Камера распахнула ему свои казенные объятья.

Вот это и есть знаменитая параша, увидел он ржавый бачок в углу. Страшная игра продолжалась и весь ужас ее сконцентрировался теперь в безобразной емкости. Какая-то холодная безнадежность полоснула его по сердцу и животу, во рту стало слишком много слюны. Он почувствовал тошнотворную слабость во всем теле и стал медленно оседать у двери.