(не) Обручённые (СИ) - Снегова Анна - Страница 12

Такие глупые самооправдания мечутся туда-сюда у меня в голове, пока я цепляюсь пальцами в чёрную ткань его рубашки, чтобы не утонуть в этом яростном потоке. Очень быстро оказывается, что Бастиан понятия не имел, что я собиралась позволить только поцелуй. И надо бы, наверное, ему сказать – но это сложно сделать, пока горячие губы так настырно отвлекают. У меня словно немеют мозги, я забываю, что планировала сделать секунду назад.

На грудь ложится широкая мужская ладонь, нетерпеливо сжимает. Ох, мамочки… Это уже слишком? Или позволить продолжать… Благоразумие берёт верх и решаю остановить.

Мои попытки заговорить превращаются в заглушённый стон. Дрожь по телу, когда его пальцы сдавливают самую нежную точку на груди – слишком сильно, почти больно, невыносимо сладко. Это уже намного, намного больше того, что я готова была позволить ему, что должна была позволять приличная девушка.

Вот сейчас… ещё немного, и я смогу оттолкнуть…

Толкаю руками сильнее, но из-за этого лишь выгибаюсь назад, плотней прижимаюсь грудью к настырной и наглой мужской ладони. Вторая в то же время методично продолжает поиски запретных мест на моём теле. Властно опускается мне на ягодицу. Лапает меня, как какую-то… шлюху.

Принимаюсь сопротивляться ожесточённее. Вот теперь мне точно уже не до шуток!

Запоздало понимаю, что начинать надо было намного раньше. Я как будто попала в оживший терновый куст – стоит зацепить один лишь побег, и тебя опутает, заплетёт, утащит в колючую глубину, из которой не будет возврата.

Когда он освобождает, наконец, мой рот из плена, и я набираю воздуху в грудь, чтобы начать протестовать – его губы смещаются на шею, выцеловывают колко, чертят знаки языком, наслаждаются мною на вкус.

Я снова забываю, что хотела.

Вернее, я абсолютно точно знаю, чего хочется сейчас – чтобы так же, в том же месте, ещё раз, вот так, да-а-а… – но что хотела сделать минуту назад, в упор вылетает из головы.

Отрезвляет звук раздираемой ткани.

Я нашла-таки более-менее приличное платье сегодня, хоть и чёрное тоже, как весь мой гардероб, но с тонкой полоской белого кружева по лифу.

Было кружево раньше.

Да и платье, судя по всему, тоже – поминай как звали.

Голодные пальцы рвут, тянут, обрывают кружевную завесу, как розе лепестки.

Я не представляла, что он может осмелиться на такое. Я не готова. Я растеряна и совершенно сбита с толку. Поэтому, когда на обнажённую грудь ложится его ладонь – в этот раз удивительно нежным, бережным, каким-то благоговейным жестом – замираю в полном смятении.

И он замирает тоже на несколько мгновений, вжав губы в бьющуюся на моей шее жилку.

А я, оказывается, успела запустить обе руки ему в волосы и запутаться пальцами в чёрной шевелюре. Мы застываем так на короткое мгновение, за которое стрелки невидимых часов успевают сделать щелчок.

И его снова срывает.

А у меня будто пелена спадает с глаз.

Как много же, оказывается, времени мне пришлось потратить, чтоб понять, что происходит!

Когда его руки начинают нетерпеливо задирать подол. Когда вновь впивается поцелуем в шею – остро, больно, и это уже не губы, это зубы, которые прикусывают тонкую кожу. Когда оказывается – что под лопатками уже не пустота, а жесткая постель, и как это случилось, я даже не заметила. Просто мир перевернулся вдруг. Лишь тяжесть его тела на мне, когда подминает меня собой, и требовательные прикосновения голодных пальцев, сжимающих моё бедро. Обнажённое бедро под платьем.

Его стон мне в губы. Тёмный огонь во взгляде бешеных глаз.

И в этот момент я не на шутку пугаюсь. Когда до меня доходит, наконец, что сегодня Бастиан не намерен ограничиваться поцелуями. Что мыужеими не ограничиваемся.

А я-то, дура, мечтала о нежности.

А он просто решил завалить меня в койку.

Тут только я вспоминаю, что умею же перемещаться в пространстве!

Какого беса, спрашивается, я не вспомнила об этом раньше?!

Чтоб ему провалиться, этому… этому…

Сердце шепчет: «предателю!»

Оно, это глупое сердце, ждало, почему-то, большего. Хотя надо было давно догадаться, ведь совершенно прозрачно намекали.

Так вот что ему от меня надо было всё это время! Какая же я дура. Ну да, мужчина без женщины десять лет – а тут ты, сама себя принесла ему на блюдечке с голубой каёмочкой. Дура без инстинкта самосохранения. Так тебе и надо. А чего ты еще хотела? Что он тебе в любви признаваться станет, идиотка?!

Почему-то горько от невыносимой обиды, и хочется плакать.

Всхлипываю, кое-как дрожащей рукой подхватываю обрывки лифа и начинаю перемещение. Прямо из-под давящей тяжести мужского тела, прижимающего меня к постели. На коже внутренней стороны бедра остаётся горящий след от ладони.

Его взгляд. Он всё понял в этот момент по моему лицу.

- Мэг… Не уходи… Не смей… Мэ-эг!!

Отчаянный, бессильный вой за моей спиной.

Он понял, что в этот раз я не собираюсь к нему больше возвращаться.

Чёрная пустота перед глазами.

Как будто погасили свет во всём мире сразу.

Так пусто не было никогда, ни в одну из тысяч ночей до Неё.

Тупая боль под рёбрами. Пытаюсь собрать в кучу мысли, но они рассыпаются, я рассыпаюсь, всё катится куда-то в бездну. Кружится потолок над головой, когда смотрю в него час за часом, сутки за сутками. Они приходят иногда, оставляют еду, потом уносят нетронутые подносы. Сидят и смотрят, потом устают смотреть и уходят, им скучно, потому что ничего не меняется. Они не знают, что для меня изменилосьвсё.

Перед внутренним взором постоянно одна и та же картина.

Слёзы, вскипающие в огромных глазах. Крупной каплей на уголке слипшихся ресниц. Они прольются уже где-то там, без меня. И она не даст шанса стереть их губами. Что-то сказать, удержать, объяснить.

Её слёзы. По-детски жалобный всхлип. Когда уходила.

Только тогда я понял, что натворил. Она смотрела на меня так, будто я её предал.

Наверное, так и было.

Я предал её доверие. А она только начала мне снова доверять – моя хрупкая, нежная малышка.

Смотрю на свои руки, подношу к лицу, вижу, будто впервые. Будет глупостью утверждать, что моё тело действовало помимо моей воли. Я полностью отдавал отчёт своим поступкам. Решил, что сделаю её счастливой – но не спросил, в чём видит своё счастье она. Я поставил свои желания выше её. Я решил, что могу по своей воле взять то, что мне пока ещё не принадлежит. Что она должна была отдать мне сама – но только если решила бы, что я достоин этого бесценного дара.

Теперь этого и не будет никогда. Потому что я оказался не достоин.

Безмозглый идиот.

«А я тебя предупреждала!»,- мстительно шипит Темнота, ввинчиваясь прямо мне в мозг отравленной иглой.

«Заткнись».

Разбиваю руки в кровь о стены. Это не помогает.

Я знаю, что она будет плакать до самого утра. Я знаю, что на следующий день она улыбнётся своему отражению в зеркале и скажет, что ничего не было, и что она с этим справится. И она справится. Без меня. Меня из своей жизни она вычеркнет.

Хочу порвать портрет, но не хватает для этого решимости. Это последнее, что осталось. Пугаюсь, что память сыграет злую шутку, и я забуду черты её лица. Так же, как уже забыл запах летнего луга, который Мэг унесла с собой.

Нет. Это сокровище останется мне.

Вставать больше не за чем. Лежу на постели – а надо мной крутится потолок. Я изучил на нём за десять лет каждый камень, каждую трещину, каждую тень. Кружится мир зыбкой мешаниной образов так же, как ходят по кругу одни и те же мысли в моей голове.

Наверное, всё к лучшему. Зачем ей связываться с таким чудовищем, как я? Живым мертвецом – это лишь вопрос времени, сколько я протяну здесь. Зачем ломать блистательное будущее, которое уготовано маленькой принцессе Оуленда? Пусть живёт свою мирную спокойную жизнь. Пусть брат найдёт ей хорошего мужа из числа своих скучных добропорядочных рыцарей…