(не) Обручённые (СИ) - Снегова Анна - Страница 11

Отстань, Темнота. Ты не человек. Ты не можешь увидеть, как она стыдливо краснеет, когда я напоминаю ей о своих правах на неё как на свою невесту. Ты не можешь понять, какой сладкой она была, когда я обнял её прошлой ночью. И как она прильнула ко мне доверчиво ровно на один короткий миг– прежде, чем спохватиться и оттолкнуть.

Но я успел заметить.

Она вернётся.

***

Вот только наступил вечер, прошла полночь – а Мэг все не было.

Я начал бояться, что всё-таки испугал её. Тревога заставляла гореть и метаться, как зверю в клетке. Я ходил с ума от невозможности сделать хоть что-то, от тупого бессилия.

Поэтому, когда она всё-таки появилась – смущённая, взволнованная, красивая как рассвет, которого я десять лет не видел, – первая мысль была, залюбить до смерти. Не знаю, что бы сделал с ней – всё, что угодно бы сделал, ведь тело действовало быстрее разума. По счастью, она вовремя остановила.

Страх потерять её был сильнее, и я замер в последний миг перед броском.

А она… оказывается, принесла мне еду.

И лучше бы не знать этой милой девочке, о каких совершенно не милых вещах с ней я думал, пока она робко выкладывала передо мной этот чёртов пирог. И что рот наполняется слюной вовсе не от запаха мяса. И зубы запустить мне хочется не в него – а ей в шею. Чтобы оставить пару отметин, которые сойдут не скоро, а будут всему свету сообщать, что эта девочка теперь принадлежит мне. И периодически их обновлять.

Глупышка.

Ты правда думаешь утолить мой голод этим?

Я бы мог сказать тебе, как ты сможешь его утолить. Но не хочу тебя снова пугать

Поэтому я держусь.

Видимо, держусь из рук вон плохо, потому что Темнота то и дело что-то шипит мне прямо под черепную коробку - чтоб не смел об этом даже думать, иначе снова все испорчу.

«Не смотри на нее так, идиот, будто хочешь живьём сожрать!! Неужели ты думаешь, она этого не заметит?! Ты совсем уже тронулся рассудком, хочешь испортить наш единственный шанс?!»

Да, я безумен.

Но разве может быть по-другому, когда рядом она? Она ведь не знает, что каждый её выдох, который доносится до моей кожи и бьёт по нервам, каждое прикосновение её волос, каждое случайное, такое невинное касание плеча – для меня как удар наотмашь, который начисто лишает спокойствия и душевного равновесия. Если они вообще когда-либо у меня были рядом с Мэг.

Я не был готов.

У меня нет от такого брони.

Ты говоришь что-то, а я могу видеть только твои губы.

Ты просто дышишь – а мои глаза не могут не любоваться тем, как двигается твоя грудь под тонким платьем. Воображение с готовностью дорисовывает то, что скрывает ткань. Но этого мне мало – я хочу знать наверняка. Я хочу ощущать. Я хочу ощущать тебя всей кожей, моя маленькая колдунья. Никогда не думал, что больше всего в этой чёртовой камере мне будет не хватать человеческой речи – и простого прикосновения к тёплой коже другого человеческого существа.

А впрочем, кому я вру.

Совсем не простые прикосновения к тебе нужны мне, Мэг!

Я заставлю тебя гореть так же, как сгораю сам.

Я уже предчувствую, как это будет красиво.

А потом ты совершенно спокойно, между делом, сообщаешь мне, что хотела просить брата о моём освобождении. Сама, по доброй воле, по своей доброте, из-за того, что ты – сострадательный ангел, волею судьбы попавший в лапы к алчному демону – сделать то, что я хотел заставить тебя, после того, как подчиню твою волю.

Если бы у меня была совесть, без сомнения, сейчас я испытывал бы жесточайшие муки.

Я как будто срываюсь с обрыва и падаю в тёмную бездну. В этот раз куда-то уносит все доводы рассудка. Я просто посылаю их подальше. Так же, как посылаю в преисподнюю Темноту, которая воет от бессилия в моей голове, уверяя, что я идиот, каких ещё не видывал свет. Приказываю ей заткнуться.

Протягиваю руки, и забираю то, что мне принадлежит. Я и так слишком долго ждал, и этот огонь едва не выжег меня изнутри.

Мне снова не хватает терпения целовать её нежно.

Вся доля нежности, отпущенная нам на двоих – на её губах, которые она приоткрывает несмело под моим напором. Это действует на меня, как вино, которое плеснули в открытый огонь.

Мэг, кажется, снова пытается оттолкнуть – но хватается за ткань моей рубашки, как котёнок, что вцепляется крохотными слабыми коготками, чтобы не упасть. Она ещё не понимает, что я ни за что не выпущу её теперь. Она ещё не осознаёт, чего именно хочет сама. Я объясню.

Но насколько же это лучше, чем было в моих мечтах!

Мэг вздрагивает, когда кладу ладонь ей на грудь и сжимаю.

Заглушая протесты, яростно целую, чтоб не дать ей возможность прийти в себя. От шума крови в ушах глохну. От того, как долго я сдерживался, не давая себе коснуться её по-настоящему, – темнеет в глазах. От реакции собственного тела на её близость теряю всякую способность рассуждать.

Мои руки тянут вниз вырез лифа, рвется тонкая ткань, летят вниз обрывки кружева нижней рубашки. Я как зверь, разгрызающий в щепки скорлупу, чтобы добраться до вожделенного содержимого.

Вот оно – мягкое, нежное тело. Девственно-чистая кожа под моей ладонью. Я уверен, ты никого ещё не подпускала к себе так близко, - да, моя Мэг?

Потому что ты только моя.

Ты была предназначена мне судьбой, теперь я знаю точно.

Сминаю в ладони свои новообретённые сокровища. Ни у одного дракона ни в одной пещере не было ничего более ценного. Мэг выгибается и не успевает сдержать стон. Я высекаю искры из её тела – а моё давно уже горит в этом дьявольском огне.

Стыдливость всё время пытается взять верх, она отталкивает меня, но недостаточно сильно. Я сильней.

Ты ведь в любую минуту можешь уйти отсюда, Мэг! Для твоей магии нет преград – только те, что ты ставишь сама.

В любую минуту, моя сладкая девочка.

Но ты не уходишь. Ты остаёшься. И плавишься, плавишься в моих руках дальше – податливым воском, как эти свечи, что бросают трепещущие тени на твоё тело.

Хочешь узнать, к чему нас это может привести?

Хочешь узнать, о чём я думал все эти бесконечные часы без тебя?

Узнаешь очень скоро.

Целая вечность – сжимается в единый миг.

Целая Вселенная – на его губах для меня.

Даже не подозревала, как сильно всё это время хотела, оказывается, чтобы он снова меня поцеловал. Да и кто мне, собственно, может запретить целоваться со своим женихом?

Только мой внутренний голос, который говорит, что простого поцелуя будет недостаточно. И это не то пламя, которое можно удержать в руках. Бушующие лесные пожары тоже начинаются с одной крохотной спички.

Поэтому лучше бы не начинать, если не хочешь думать о последствиях.

Но Бастиан решил за нас обоих.

Его губы прижимаются к моим – твёрдые, жадные. О каких он говорил свиданиях? На свиданиях, после букета цветов и прогулок под ручку, девушек так не целуют. Так целуют под покровом ночи. Так целуют после долгой, невыносимой разлуки. Так целуют в последний раз осужденные на казнь.

Как он целует меня сейчас.

Под его напором приоткрываю несмело губы, он немедленно пользуется этим приглашением. Во второй раз для меня не становится неожиданностью, когда чувствую жаркое касание языка – внутренняя поверхность губ, краешек зубов… робко встречаю его своим. Я начинаю понимать, как это работает. Надо всего лишь очень сильно хотеть того жара, с которым с тобой так щедро делятся. И следовать туда, куда несёт неумолимый поток.

Разжимаются понемногу тиски паники, которые невольно захлестнули, когда он снова схватил меня и уволок к себе на колени, как дракон добычу.

Что такого, если мы немножко поцелуемся? Подумаешь. Это всего лишь поцелуй. Ничего слишком предосудительного. Я могу это позволить.