Багдадский вор. Посрамитель шайтана. Верните вора! - Белянин Андрей - Страница 40

Я, кажется, как-то упоминал Леонида Соловьёва? Давайте закончим эту тему и больше не будем к ней возвращаться. Итак, все книги нашего уважаемого писателя совершенно заслуженно считаются классикой среди такого рода произведений. Я безумно горд, что столь ярко, сочно, жизненно и красочно передать общую суть всех легенд о Ходже Насреддине сумел именно русский человек! Не араб, не перс, не казах и не татарин, даже не мусульманин вовсе… Чтобы так написать, надо жить на Востоке, проникнуться его сладостью, пропитаться его ядом, владеть его певучим языком настолько легко и возвышенно, что у читателя не возникнет и тени сомнения в правдивости каждого слова автора. Леонид Соловьёв жил в Ташкенте и Алма-Ате, он знал всё это из первых рук. Мне же досталось совсем другое… Лев Оболенский – москвич, наш с вами современник, и, в отличие от романов Соловьёва, в Лёвиных россказнях я дотошно проверял каждое слово! Суть проблемы в том, что и я вырос не совсем на Востоке, хотя и на стыке культур Европы и Азии. Многое казалось непонятным, многое – надуманным и накрученным, а по кое-каким скользким вопросам и вовсе приходилось беспокоить специалистов. Но что меня действительно поразило – так это то, как убийственно мало знают теперешние востоковеды о Багдаде и Бухаре, о человеческих взаимоотношениях, о гибкости восточных обычаев и предрассудках религий… А ведь реальное существование нечистой силы они вообще отрицают напрочь! В результате я снова и снова возвращался к обрывочным записям моих бесед с Оболенским и понимал, что именно он, а не кто другой, способен дать более-менее чёткое описание тогдашней действительности. Беда лишь в том, что ему всё происходящее представлялось совершенно естественным и многие вопросы, крайне любопытные с точки зрения этнографа и фольклориста, он попросту опускал. Видите ли, Лёвушке не было это интересно… Какая-то там никому не известная Джамиля занимала гораздо больше места в его голове, чем, например, идея завести путевой дневник и пунктуально фиксировать в нём всё необычное для образованного человека двадцать первого века. Увы, дневник он так и не завёл… А вот девушку спас. Об этом и будет наша следующая история. Для краткости назовём её «Сказ о Багдадском воре, молодой вдове Джамиле и сразу восьми злобных гулях». О, забыли Ходжу Насреддина, а справедливости ради надо напомнить, что основная идея нового сценария принадлежала именно ему…

– Домулло, ну почему его до сих пор нет?!

– Успокойтесь, ханум… Не прошло ещё и часа, он едва успел добраться до караван-сарая, – как можно спокойнее отвечал Ходжа, хотя был предельно близок к тому, чтобы сорваться на грубость – нежная вдова задавала один и тот же вопрос уже в четвёртый раз.

– Что же вы такое говорите, почтеннейший! – страстно возмущалась Джамиля, и её смуглые щеки полыхали румянцем гнева. – Да вы бы видели, как лихо он вскочил на этого маленького ослика, как свистнул, как понёсся по улице, вздымая клубами пыль, – джигит, да и только! Рабинович давно бы доставил Лёву-джан до караван-сарая и обратно. А их всё нет и нет! О Аллах, как же я волнуюсь…

– Уважаемая, наш Лёва-джан, может быть, и великий наездник, но ведь ему надо ещё и найти принца, уговорить его прийти сюда, убедить сразиться с гулями и тем самым совершить великий подвиг в деле посрамления слуг шайтана. Причём всё это совершенно бесплатно…

– Вай? – не поверила девушка, но сразу заинтересовалась: – А разве героям и принцам недостаточно славы и хвалебных песен седобородых акынов?!

– О женщины!.. Судьбы всего мира вечно трепещут от ваших маленьких пальчиков, которыми вы дёргаете за ниточки, заставляя эмиров и султанов плясать под ваш бубен! – философски заключил Насреддин, поудобнее подпихнул под себя пару подушек и лениво потянулся за чёрным изюмом. – Ну почему же в самых простых вещах вы так удивительно недальновидны?

– Почему?

– Что «почему»?!

– Ну… почему? – вежливо отодвигая изюм, продолжала допытываться Джамиля.

Насреддин прикрыл глаза рукой и несколько раз глубоко вздохнул, как бы выравнивая ритм дыхания и успокаивая пошатнувшиеся нервы.

– Потому что все герои: принцы, джигиты, воины, дети купцов или даже простые декхане – всегда нуждаются в награде! Без награды подвиг никому не интересен. Ради чего его совершать? Слава призрачна, людская благодарность недолговечна, память слепа, а потомки равнодушны. Героям положено платить. Обычно это бывает половина ханства или эмирата, да ещё целый гарем невест с дочерью самого султана в придачу.

– Вай мэ-э… Вот уж не думала, что подвиг стоит так дорого! Но у нас нет половины ханства…

– Вот именно, – ровно подтвердил Ходжа, вновь нацелясь на блюдо. – Но у нас есть вы.

– Мы?! – не поняла честная девушка.

– Вы! – конкретно указал пальцем домулло. – Если этот армянский принц согласится взять вас в качестве награды за избавление от восьми гулей сразу – можно считать нашу сделку обоюдовыгодной. Да и ваше личное будущее вполне благоустроенным… Пусть даже он на вас не женится, но звание наложницы принца тоже не менее почетно. Говорят, что армяне очень женолюбивая нация…

Вместо ответа Джамиля подняла блюдо с изюмом и обсыпала доброжелательного советчика с головы до ног. Глянув в её матовые глаза, Насреддин разумно решил, что возмущаться таким вопиющим оскорблением мужского достоинства пока не стоит. В противном случае он действительно может не дождаться Льва. В смысле, не дожить до его возвращения… К счастью, именно в этот момент, как никогда вовремя, на улице раздался звонкий перестук подковок Рабиновича и тяжёлые удары в ворота. Судя по звуку, в них били головой…

– Ой-ё-ё… – только и выдавил домулло, на пару с Джамилей открывая старые скрипучие ворота. Подходящих слов у него почему-то не находилось, зато юная вдова, едва не бросившись на шею Оболенскому, счастливо прыгала вокруг и без устали щебетала:

– Хвала Аллаху, ты вернулся, мой гость и господин! А мы с твоим почтеннейшим другом уже просто места не находили от беспокойства. Он так за тебя пережива-ал… Я силой сажала его за дастархан и кормила изюмом! А что ты нам привёз?! Что это? Такое длинное, в мешке и… пятки по земле волочатся?

– Все в дом! – коротко приказал Насреддин, не дожидаясь появления любопытных соседей. Лев Оболенский, совсем было готовый посреди улицы болтать о том, что же всё-таки лежит в мешке, запнулся, подмигнул и шагнул во двор, подталкивая впереди себя чем-то недовольного ослика. Впрочем, тут-то особенно гадать не приходилось – никому неприятно, когда на тебе галопом скачут в один конец, а возвращаясь обратно, ещё и грузят поклажей.

– Это он? – скорее утвердительно, чем вопросительно, уточнил Ходжа.

– Он самый. Мумарбек Кумган-Заде, действительный девятый сын князя из популярного армянского рода Петросянов. Остановился в Багдаде проездом, посмотреть достопримечательности и прикупить в дорогу всякой мелочи вроде халвы и туалетной бумаги. Направлялся в Стамбул, к падишаху турецкому, выклянчивать торговые льготы для деда и собственного коньячного производства! – исчерпывающе отчитался Лев.

– Вай дод… и что же ты с ним сделал?

– Украл.

– Лучше не серди меня, Лёва-джан… – Ходжа осёкся лишь под мрачным взглядом Джамили и продолжил уже чуть ровнее: – У нас на Востоке крадут овец, верблюдов, иногда лошадей или даже невест… но не армянских принцев! Ты соображаешь, что делаешь?! Как можно живого мужчину красть? О Аллах, а он вообще ещё живой?!

– Будь спок, жив-здоров, ничего с ним не сделается, – снисходительно успокоил наш герой, похлопывая жертву по пояснице. – Я всё понимаю, старик! Но иного выхода не было: разговаривать со мной он не захотел, а все эти слуги, невольники, телохранители и повара… Какая альтернатива? Вас подводить не хотелось – пришлось красть!

Человек в мешке слабо застонал и пошевелил конечностями.

– Заносите! – пожал плечами Насреддин. А в сущности, что же ему ещё оставалось?