Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса - Олсен Джек - Страница 5

Всякий раз, как он выходил из дома, обнимал меня и говорил, что любит. Никогда не забывал. Этим он отличался от других моих детей. Может, потому что у него другой отец, хотя он и не знал правды до тех пор, пока ему не исполнилось десять. Мне пришлось рассказать об этом после того, как он пришел ко мне в слезах и спросил, почему его не любят сестры.

Я сказала:

– Они тебя любят.

– Нет, мамочка, не любят. Называют меня ослом, ослиной задницей. И всегда ко мне придираются.

– Дети часто так себя ведут, Джек. Дело не в том, что ты им не нравишься. Они любят тебя, сынок.

Я видела, что он все равно мне не верит, поэтому сказала:

– Джек, ты особенный малыш. Все тебя любят.

Он спросил, что в нем такого особенного.

Я сказала:

– Помнишь мужчину, который отвез тебя в больницу после того, как тебе оторвало кончик пальца? Он еще купил тебе торт и шоколадные батончики? – Я собралась с духом и призналась: – Так вот, это твой настоящий отец. Я была с ним, и потом у меня родился ты.

Он стоял, смотрел на меня своими голубыми глазами и только моргал. Может, и раньше подозревал что-то. Дети в этом отношении смышленые, так?

Я сказала:

– Это не значит, что ты не должен уважать Пита. Он обращался с тобой как со своим собственным ребенком все десять лет – даже лучше, чем со своими собственными.

И это была правда. Пит был злым, но никогда не злился на Джека. Помню, однажды Ричи вышел в снег поменять шину на нашей машине, и Пит закричал:

– Я не говорил тебе это делать, сукин ты сын. Я бы и сам поменял.

И девочки все время у него делали что-то не так. Но с Джеком он был добр. Может, из-за его больной ноги – что один, что другой, оба калеки были. А может, потому что Джек вежливо с ним разговаривал.

Джек ни слова не сказал, когда я ему призналась про отца. Просто опустил голову и ушел. Когда у него было что-то на уме, он шел к железнодорожным путям и там все обдумывал в каком-то укромном местечке.

Я не стала рассказывать про то, что Большой Пит угрожал убить его, и про то, как хотела сунуть голову в духовку. Посчитала, что ему не надо об этом знать. Просто сказала:

– Ну вот, ты и узнал о своей родословной. Всегда помни, что у тебя такой вот отец.

Пару минут спустя я увидела, что он свернулся калачиком и лежит своим белым котом. Не знаю, кто кого из них утешал. Тогда я пошла и купила ему новую пару кроссовок.

Однажды, весной 72-го, Джек пришел домой и рассказал мне, что какой-то незнакомец брал его и малыша Пита на рыбалку. Без моего разрешения! Я сказала:

– Никогда больше не подходи к этому человеку. Бог ты мой, он мог увезти тебя куда-нибудь, и я бы никогда не узнала, что случилось.

Несколько дней спустя я открыла дверь и увидела там Джека со смуглым белым мужчиной, у которого были близко посаженные карие глаза. Подбородок его был вялый. Еще длинные густые бакенбарды, такие темные, будто он их тушью покрасил. Он носил очки в черной оправе, говорил низким, рокочущим голосом и был одет в темно-синюю куртку. Джек тогда был ростом метр сорок, а этот парень выглядел примерно на полметра выше. На вид жилистый, ему было где-то двадцать четыре – двадцать пять лет. Крепкие руки, покатые плечи.

– Ма, – сказал Джек, – я только что продал Арту червей на доллар. Можно мне пойти с ним на рыбалку?

Я – ему:

– Что я тебе говорила на днях?

Тут к нам подходит Большой Пит, и тот парень, Арт, обращается к нему:

– Я на днях водил твоих ребят на рыбалку. Надеюсь, вы не против.

– Еще как против! – говорит Пит. Еще только полдень, а он уже пьяный. – Мы тебя в глаза никогда не видали. Никуда своих мальчиков не пущу!

Тут уже Джек вступает:

– Мамочка, Арт меня не обидит. Он мой друг.

– Мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты приближался к этому человеку, – говорю я.

Парень отступил на шаг, и я никогда не забуду, что он сказал Джеку:

– Если твоя мама не хочет, чтобы ты пошел со мной на рыбалку, я тебя не возьму. Всегда слушайся матери. Она не хочет, чтобы ты был со мной.

Потом улыбнулся и ушел.

Я подумала – вот это, мол, хороший совет. Только удивилась, что услышала это от такого жутковатого парня.

В следующее воскресенье Пит пообещал взять мальчиков на рыбалку с утра пораньше. Джеку нравилось ходить с отцом, но порыбачить самому не удавалось. Целый день он насаживал червей на крючок для Пита, а потом просто стоял в стороне и смотрел. Было время, когда в реке Блэк водились форель, окунь, судак, но потом из-за загрязнения эти рыбы перевелись. Ловили там только сома.

Около полудня Пит все еще наливал себе последнюю рюмку, а мальчики ждали во дворе.

– Зачем ты врешь детям? – сказала я ему. – Зачем обманываешь, говоришь, что возьмешь их на рыбалку? Ты же сейчас просто нажрешься так, что из дома выйти не сможешь. Мне не нравится, что ты им врешь.

Он велел мне заткнуться. Я вышла на улицу и говорю:

– Вот что, мальчики, можете пойти поиграть, потому что ваш отец слишком пьян, чтобы взять вас на рыбалку.

Малыш Пит заплакал, но Джек только пожал плечами. Он уже проходил через это. Я дала ему доллар, чтобы он купил корм для своей белой кошки в магазине Рути на Грантстрит.

– Мамочка, – попросил он, – можно я пойду поиграю на Мейвуд-террис?

И я сказала:

– Иди куда хочешь. Просто вернись домой к ужину. Сегодня твоя очередь играть в бинго.

Я знала, что он это не пропустит.

Через несколько часов после того, как Мэри Блейк попрощалась со своим сыном, Уильям «Корки» Меррок работал в своем мотеле у заправочной станции на местном шоссе 12Е. Жилистый мужчина лет двадцати с небольшим ввалился в помещение с заднего входа. Его кожаные рабочие ботинки были забрызганы грязью.

– А ты откуда взялся? – озадаченно спросил Меррок. Его дом находился всего в тридцати метрах от заправки, и ему не нравилось, когда из болотистого леса вдруг выходили какие-то незнакомцы.

Тяжело дыша, мужчина указал пальцем на восток и сказал, что шел пешком через лес. Он также сказал, что зовут его Арт Шоукросс и живет он в «Кловердейл апартментс». С собой у него была сломанная удочка, и он объяснил, что нашел две части в разных местах возле ручья Келси-Крик. «Интересно, – продолжил он, – что эти части подходят одна к другой». Такой у него был удачный день.

Незваный гость околачивался возле мотеля минут пятнадцать, соскребал грязь, умывался. Когда он уходил, Меррок спросил, куда тот держит путь.

Мужчина ответил, что направляется навестить родственников, живущих дальше по дороге. Меррок успокоился. «Безобидный рыбак», – сказал он себе и сразу позабыл о нем.

Мэри Блейк перебирала свои карты в Академии Непорочного Сердца и старалась не думать о Джеке. Игра в бинго позволяла ей отвлечься. Она пришла в восторг от наклейки на бампере, которую недавно увидела: «Эта машина останавливается при слове „бинго“». Другими популярными наклейками в Уотертауне были «Застраховано „Смит-энд-Вессон“» и «Магнум.357 на борту». Ей это нравилось. Она была из семьи, в которой водилось оружие.

Джек любил играть в бинго почти так же сильно, как его мать, и она не могла представить, из-за чего он опаздывает так, что пропустил и ужин, и игру.

Это было на него не похоже. Семья всегда ужинала вместе, за исключением, конечно, Большого Пита, который потягивал спиртное в соседней комнате.

Мэри пыталась сосредоточиться на цифрах. Она собиралась выйти из дома и осмотреть ближайшие окрестности, но была слишком слаба после недавней операции и не могла долго ходить. И Мэри сказала себе, что Джек, скорее всего, просто где-то играет. Он всегда крепко обнимал ее, когда она заглядывала к нему и малышу Питу перед сном. Конечно, придется его отчитать. Нельзя, чтобы десятилетние дети приходили домой на ужин, когда им, черт возьми, заблагорассудится. Она отвесит ему пару оплеух и поцелует на ночь.