Знак «фэн» на бамбуке - Фингарет Самуэлла Иосифовна - Страница 14

• Предыдущая
• 14/35
• Следующая

Ветер, «фэн», – знак давнего побратимства! Вот откуда явилось спасение. Пять лет миновало, а не забыта священная клятва, произнесённая при огарке свечи. К гадателям незачем обращаться, и без того ясно, что коробку с сине-жёлтым иероглифом «фэн» передал третий брат.

– Совсем ошалел малый, вцепился, как пёс. Открывай, коли не терпится! – наперебой закричали стражники.

Мисян открыл крышку. В коробке оказалось пять отделений. Четыре были заполнены съестными припасами: мясом, рисом, вяленой рыбой, ломтиками сушёной дыни. В пятом – завёрнутый в шёлковый лоскут лежал увесистый серебряный слиток.[8]

Рис и мясо внимание стражников не привлекли, зато на слиток они уставились так выразительно, что Мисян поспешил сказать:

– Примите, пожалуйста, этот ничтожный подарок в память о моём счастливом избавлении.

– Что ты, – притворно обиделись стражники. – Мы ни о чём таком не думали.

– Сделайте милость, примите.

Стражники долго отказывались, потом, будто нехотя, согласились. Сердца у них сразу помягчели. Сами предложили Мисяну зайти за приёмным отцом, позволили проститься с актёрами. Пройдя городские ворота, стражники остановились.

– Дальше без нас пойдёте. Да смотри, плясун, в город не возвращайся. Начальник Судебной управы не бросает на ветер угроз. Это он сегодня из-за Синей Смерти тебя отпустил. Попалась крупная дичь – для мелкой открыли клетку.

– А вы, уважаемый, за сынком своим приглядите, хоть вы и приёмный отец, – обернулись стражники к Пэй Сину.

– Не слушается он меня, без моего ведома сочиняет глупые песни, – забормотал Пэй Син.

– То-то без вашего ведома. Попадётся в другой раз, и вам головы не сносить. Казнят посреди рынка, при всём народе.

– Скажите, пожалуйста, кто такой господин Ни Цзань, о котором упомянул его милость? – рискнул обратиться с вопросом Мисян.

Стражники задумались.

– Не слышали про такого. Должно быть, проживает в другом уезде. Прощайте, однако, уважаемые. Актёры, что птицы небесные, – куда хотят, туда и сворачивают. Только в Тайпин ненароком не заверните. Там «Красные повязки» расположились.

«Туда и пойду», – решил вдруг Мисян. Он отвесил прощальный поклон и пошёл, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.

Навстречу катились повозки, шли люди с поклажей. Городские ворота открывались с первыми криками петухов и до первой вечерней стражи спешили к воротам люди из дальних и близких мест. Каждый шёл со своими заботами и делами, шли и шли целый день.

Узел с провизией и одеждой Мисян нёс на бамбуковой палке, перекинутой через плечо. К спине, как всегда во время пути, был примотан короб с отверстиями для воздуха. На дне, свернувшись в клубок, дремал горностай – со щенячьего возраста Сяньсянь привык к такому способу передвижения. Старик плёлся сзади, хныкал и клял приёмного сына за то, что тот обрёк его на скитания. На самом деле Пэй Син хитрил. Он рад был радёшенек, что Мисян его не покинул, хотя имел на то основательную причину. Когда прибежал актёр, игравший злодеев, с известием, что приближается стража, Мисян скатился под сцену и верно успел бы удрать, да Пэй Син с перепугу его выдал.

Мисян не обращал внимания на жалобы, нёсшиеся за спиной. Он шёл небыстрым размеренным шагом. Беда миновала, и ноги несли легко. Если бы не старик, то, кажется, бегом побежал. Мисян любил дорогу, неожиданные встречи, ночлеги в незнакомых местах. Любил бродячую и вольную актёрскую жизнь. Он шёл и думал о братьях, с которыми породнила и развела судьба. Неужели настало время им свидеться? Третьему всего двенадцать лет, совсем ещё маленький. А как ловко придумал сообщить о себе. Написал иероглиф, словно для красоты. Кому придёт в голову заподозрить здесь тайный знак? Мало того, нижнюю часть, что пришлась когда-то на доставшуюся ему дощечку, догадался написать другим цветом. Кому надо – поймёт, остальные – ни о чём не проведают.

Этого злосчастного дня, когда Чжу Юаньчжан повалил его на пол, Синяя Смерть места себе не находил. На добычу из золота и серебра смотрел пустыми глазами, захват пленных не радовал больше, шумные пирушки вызывали тоску. Жизнь сделалась в тягость. И однажды, подгадав, чтобы остаться с предводителем наедине, Синяя Смерть сказал:

– За обиду мстят, как выплачивают долги. Дай пару лодок да отпусти со мной десятка два молодцов.

– Неужели тебе случалось отдавать долги? До сей поры думал, что ты способен лишь брать, – расхохотался Ли Головорез. Но чинить препятствий не стал. Задержи он Синюю Смерть, тот и без разрешения корабль покинет.

– Отправляйся, раз в сердце мысль залетела стрелой. Только помни, Чжу Юаньчжан и сам воин не из последних.

– Ничего, как-нибудь справлюсь.

Ночью две лодки бесшумно покинули место стоянки.

План Синей Смерти отличался решимостью и простотой. Молодцам с первой лодки надлежало явиться к «Красным повязкам» с такими словами: «Прибыли к вам несчастные бедняки, чтобы вступить в справедливое войско». Вторая лодка затаится до времени в камышах – знал Синяя Смерть близ Тайпина одну подходящую заводь. Когда молодцы разведают, где расположены сторожевые посты и велика ли охрана возле шатра главнокомандующего, тогда придёт время действовать. Хорошо бы захватить Чжу Юаньчжана живым и вдоволь натешиться местью. Ну, а если живым взять не удастся, придётся всадить в грудь и шею пару кинжалов для верности.

Двигаться Синяя Смерть решил только в ночное время. Кораблей у голодранцев из «Красных повязок» отроду не водилось, и река была им без надобности. Однако, как говорится, кто себя бережёт, о том и духи заботятся.

Ночная Янцзы бежала навстречу широко и вольно. Ни с одной пристани не окликнули, ни одно судно не вышло наперерез. Предательская тишина обманула Синюю Смерть. Когда миновали Цзицин, он приказал свернуть в боковой проток, чтобы сократить расстояние. Забыл поговорку: «Где узко – там затаилась беда», да и кому могло прийти в голову, что береговая охрана перегораживала проток на ночь сетью из лучинок бамбука. Лодки с разгона врезались в податливую преграду и одна за другой перевернулись. Пираты попадали в воду. Проклятия и крики разорвали ночное безмолвие. С берега полетели стальные дротики, стрелы, бутыли с негашёной известью. Известь в воде закипала, и бутыли взрывались, разбрасывая град из мелких осколков. Немногим удалось выбраться на берег, а те, кто выбрался, оказались в руках стражников.

– Счастливый у вас нынче день, господин начальник. Крупную рыбу вытащили из воды, – прохрипел Синяя Смерть, едва обмотанного цепью его ввели в зал Судебной управы.

– Как смеешь, арестантское отродье, открывать до времени пасть, – подлетел с кулаками чиновник.

– Убавь своё рвение, – одёрнул начальник управы чиновника и с благодушным видом обратился к пирату.

– И вам повезло, господин душегуб, что ко мне, не к другому попали. И поскольку уж вы осчастливили меня своим появлением, осмелюсь задать вам вопрос. Скажите, сделайте милость, – куда и зачем путь держали?

– В Тайпин поспешал. Должок спросить у одного человека.

– Позвольте полюбопытствовать, что за должок?

– Хотел с Чжу Юаньчжана стребовать сердце и печень, чтоб сварили к обеду.

– Не надо обращаться к гадателю, если хочешь узнать, что ты за человек. Достаточно увидеть тебя самого. Как говорится, повстречайся с тобой в горах тигр, у бедного зверя душа уйдет в пятки.

Облик начальника переменился, из благодушного сделался грозным. Мухобойка в его руках взлетела, словно карающий меч.

– Дабы восторжествовали правосудие и порядок, повелеваю злодеев и преступников, губивших и грабивших ни в чём не повинных людей, предать всенародной казни посреди рынка на отведённом месте. О дне и способе казни оповестить жителей города через печатные объявления.

Голос начальника Судебной управы гремел, как бронзовый гонг. Письмоводитель записывал каждое слово.

• Предыдущая
• 14/35
• Следующая