Физрук-9: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 9

Жаль выглядело это не так эффектно, как в кино, но результат превзошел все ожидания. Ночные бабочки завизжали, как резанные. Кинулись на своих клиентов и стали срывать с них рубахи и футболки, чтобы прикрыть срам. Те отдавали свои одежки безропотно. При этом старались не смотреть на девок, которых только что беззастенчиво пользовали. Они даже принялись слезно умолять простить их и наперебой обещали жениться. Юмор ситуации заключался в том, что мужиков было всего двое, а девок — шестеро.

Не удивлюсь, если некоторые из них и впрямь подадут заявление и начнут тихую скромную семейную жизнь. Мне некогда было досматривать эту мелодраму и я направился прямиком в «избушку на курьих ножках», обитатели которой, наверняка, тоже всполошились, но носу не показывали. В дом вела широкая деревянная лестница. Вернее — не в дом, а на террасу, откуда, днем, наверное, можно было любоваться лесом. Вот там я и встретил Терентия Георгиевича, который, видать, все-таки набрался храбрости.

— Что там за шум? — спросил он. — Кто стрелял?

— Это ваши дуболомы салютуют новой честной жизни, — откликнулся я, понимая, что тренер по классической борьбе в темноте принял меня за одного из своих охранников.

— Что-то я тебя не узнаю, — пробормотал тот. — Ты кто, парень?

— Ну как же, товарищ Егоров! Вы ведь клялись за меня век бога молить. Даже подарили семейную реликвию — Медный Ключ.

— Саша! — выдохнул папаша бывшей старшей пионервожатой. — Как ты здесь оказался?

— Что это мы все в темноте, — сказал я. — Пригласите в избушку, чаем угостите. Там и потолкуем с вами, а также — с товарищем директором городской станции технического обслуживания.

— Ну проходи, — выдохнул Егоров.

— Только — после вас.

Жорыч распахнул дверь, откуда сразу потянуло теплом и запахами пищи. Он вошел первый, я — за ним. Переступив порог, я увидел просторную комнату с широким столом посередине и лавками с трех сторон. Под потолком висела люстра. Ее хрустальные подвески отбрасывали разноцветные лучики. На стенах красовались оленьи рога и кабаньи морды. Посреди стола возвышался громадный медный самовар. Над ним поднимался пар. Столешница была заставлена посудой, с остатками обильной трапезы. Кроме Коленкина, присутствовали две дебелые девицы, обернутые полотенцами. Видать, только что из бани. Увидев меня, Корней Митрофанович, едва не выронил чашку.

— Данилов, ты откуда взялся⁈ — спросил он.

— Ух какой парнишка! — промурлыкала одна из девиц. — Наконец-то, нормальный мужик появился… Пойдем в спаленку, я соскучилась по большому, молодому, красивому…

— В другой раз, красавица! — сказал я.

— Пошли вон, сучки! — прикрикнул на них тренер.

— А ты на нас не ори! — окрысилась вторая. — Мы не виноваты, что у тебя хрен вялый, как на овощехранилище после зимы… Пошли, Манька, одеваться… Светает уже, надо на дойку поспеть…

И обе доярки, а по совместительству — жрицы любви, поднялись с лавки и потопали к вешалке, под которой были грудой свалены разноцветные тряпки. Директор СТО самолично взял чистую чашку, налил в нее заварку и кипятку. Не снимая куртку, я присел на край лавки, положил рядом с собой «домру». Взял у Коленкина чашку. Мне и впрямь хотелось глотнуть чаю. Жрать — тоже, но прикасаться к какой-либо еде на этом столе было противно. Так что я ограничился только чаем.

Девки облачились, заорали: «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…» и вывалились наружу.

— Может, выпьешь? — спросил Терентий Георгиевич, усаживаясь напротив. — Ты же не за рулем! На нашей вертушке прилетел?

— Теперь — это моя вертушка.

— Понятно, — выдохнул Коленкин. — Гулливеру каюк!

— Как это — каюк⁈ — удивился Егоров. — Да нас же…

Митрофаныч зыркнул на него и тот осекся.

— Что — вас? — спросил я. — Его ребятки на ремешки пустят?.. И поделом. Что это вам вздумалось натравливать на меня этого циркового уродца? Неужели вы думали, что меня можно запугать карликом?

— Прости, Сергеич, бес попутал, — проговорил директор СТО.

— Да не бес — жадность! Всё вам мало, импотенты! Я сказал — отстегиваете на детей, отстегиваете мне и живите спокойно. Да вам, видать, спокойно не живется, мужики… Знаете, я многое могу простить, но вот то, что вы пацана из моего класса тронули, не прощу…

— Да мы его сейчас приведем! — спохватился тренер. — Эй, Сарай!.. Где ты?.. Обосрался, что ли?..

— И Сарай ваш и Тимка Фирсов уже в руках моих людей, — сказал.

— Вот же сучонок… — прошипел Митрофаныч. — Продал!

— Я даже могу сказать — за сколько… Я ему пять штук пообещал…

— Этой гниде и пять тысяч? — жалобно спросил Жорыч.

— Он их не получит, — ответил я. — Давайте, граждане, с вами разберемся. Вот вы подставили меня, похитили моего ученика, натравили на меня областного мафиози. На что вы рассчитывали?.. Что я отстегну с перепугу стольник цирковому уродцу и буду ежемесячно платить по столько же? Это ж с каких таких доходов?.. Со своей учительской зарплаты?.. Нет, мне бы пришлось — с ваших доходов отстегивать… Вы думали, этот сраный Гулливер с вами поделится?.. Да он бы приказал своим отморозкам сжечь нахрен твою СТО, Коленкин! А что бы он сотворил с твоей дочуркой, Егоров, мне даже представить страшно! В любом случае, ни рубля бы вам назад не вернул. Соображаете теперь, на кого вы подняли хвост, старые ворюги?.. На свою единственную и защиту и опору!.. Если сомневаетесь, можете выглянуть во двор и посмотреть, что стало с вашими охранниками… Стоит мне пальцем шевельнуть и вы станете такими же. А могу — и хуже!

Директор еще не сгоревшей станции технического обслуживания сорвался с места и выбежал из дому.

— Неужто и впрямь не простишь, Александр Сергеевич? — робко спросил Егоров.

— Дождемся возвращения Корнея Митрофановича, — сказал я.

Стукнула дверь. Вернулся Коленкин. Вид у него был совершенно убитый. Он схватил со стола бутылку водки, опростал ее до половины, поставил обратно и, не вытирая мокрого подбородка, осведомился:

— Что ты с ними сделал, Данилов?

— Я пришел вершить суд и расправу… — ответил я. — А если говорить попросту… Таким образом я превратил в овощ и вашего дружка Стропилина и твоих, Терентий Жорыч, бывших спортсменов, а ныне — бандитов, и карлика и охранников и шлюх, с которыми они в баньке развлекались. И могу — кого угодно. Так что решайте, господа, вы либо со мною, либо с ними.

— Ну о чем ты спрашиваешь, Саша! — проговорил тренер. — Конечно — с тобою!

— Само собой! — подтвердил директор СТО. — Хочешь, я тебе «Мерс» подгоню?

— Подумаю, — кивнул я. — А пока и вертолет сойдет.

— Фактически он Гулливеру принадлежит… — попытался возразить Коленкин.

— Как выражается Динамо, ваш карлик теперь с имеет дело разве что с лягвами в болоте.

— Ах да, верно…

— Это охотничье бунгало мне тоже нравится, — продолжал я. — Надо же где-то летом отдыхать…

— Да не вопрос…

— А еще на вас будет возложена особая задача, лучшие люди города, — продолжал я. — В том самом месте, где вы столь любезно устроили мне встречу с цирковым артистом, я хочу построить… В общем — не важно, что. Проект разрабатывается главным архитектором города, а на вас, товарищи, ложится организация строительства и капиталовложения. В связи с чем, я освобождаю вас от других налогов. Откуда взять стройматериалы, технику, рабочих и средства — решайте сами. Со своей же стороны гарантирую защиту от любых отморозков. Направляйте их сразу ко мне. Вопросы, замечания, предложения?

— Да не, все ясно, Сергеич, — вздохнул тренер по классической борьбе.

Директор станции технического обслуживания сдержанно кивнул.

— И еще, пока не забыл, — сказал я и увидел, как напряглись мои собеседники. — Ко мне обращайтесь только в крайнем случае. Все дела будете решать с Аграфеной Юльевной.

— С мадам Плюшкиной⁈ — в унисон спросили Коленкин и Егоров.

— Да, с ней. Только никаких «мадам Плюшкиных». С полным уважением. Ну и все, что положено — синекура с хорошим окладом, квартира, машина. А если вам, граждане, кажется, что я слишком многого хочу, то пусть Корней Митрофанович снова сходит посмотреть на охранников и девок, и вас, Терентий Георгиевич, возьмет за компанию.