Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 69
- Предыдущая
- 69/74
- Следующая
«А Володька-то, – подумал о Яковлеве, уходя к себе, Турецкий, – умный, умный, а не сообразил! Галка – та сразу все усекла, молодчина. И Поремский... этот промолчал, но многозначительно. Вот в чем наш чертов парадокс... Прав Славка, незачем торопиться, до утра времени хватит. А коньяк? Да что коньяк, бутылки, что ли, для друга, который все прекрасно понимает, жалко?»
И еще он подумал уже о самом себе. Похвалил себя за то, что позвонил Печерскому и поблагодарил его. И не просто по-товарищески, а с определенным намеком. Не хочет признаваться – его дело. Может, он по-своему и прав. Но крепко подумать ему сегодня все равно придется.
Как и предсказывал Грязнов, бывшего сержанта Гущева по указанному в военкомате адресу не оказалось. Пожилая женщина, которая назвалась родной теткой Сергея, заявила, что тот уехал еще третьего дня по каким-то своим коммерческим делам в Москву. Так он сказал. Что у него были за коммерческие дела, тетка не знала. Их несколько человек, ездят куда-то, что-то привозят, а потом тут уже продают. И никогда не знаешь, на сколько он задержится в своей командировке.
Женщина была, судя по всему, словоохотливой, но решительно никакой информацией не владевшей. Так что и взять с нее было нечего.
Расстроенный Яковлев доложил об этом Грязнову. А тот – с хитрой улыбочкой – Турецкому. Но ведь и Саню голыми руками взять мог далеко не каждый. Он еще утром, только встал, спустился на площадь, к универсаму, и приобрел там за четыре сотни бутылку «Юбилейного» – другого, менее дорогого армянского коньяка в магазине не было. Вот с ней он и зашел к Грязнову в ожидании, когда позвонит Яковлев. Бутылку он спрятал под пиджаком, чтоб не выпячивалась.
Пока поговорили о перспективах расследуемых дел, которые, скорее всего, уже в самые ближайшие дни придется соединять в одном производстве – судя по всему, дела эти если не одних рук, то группы лиц, объединенных некоей идеей. За разговором время летело быстро, и тут наконец объявился на телефоне Яковлев. Его разочарованный тон развеселил Грязнова, но тот постарался все-таки в разговоре с подчиненным сохранить серьезность. Посожалел о напрасно затраченных усилиях, велел снять с женщины показания и заниматься дальнейшими необходимыми делами, то есть ехать за ремонтными рабочими, теми, что подсаживали лопоухого жильца к окнам его квартиры.
Потом Грязнов с торжествующей ухмылкой уставился на Турецкого. А Александр Борисович молча достал из-под пиджака бутылку и спокойно водрузил ее на стол, между собой и Вячеславом.
– Ну ты даешь, Саня! – воскликнул пораженный Вячеслав Иванович.
– А ты что думаешь, ты у нас один такой умный? – насмешливо спросил Турецкий, поднимаясь. – Ладно, так уж и быть, наливай по маленькой. Знаешь за что?
– За то, что мы с тобой оба такие умные, – вывернулся Грязнов и стал откупоривать бутылку.
Впрочем, это был, скорее, символический шаг, потому что не успел Слава налить, как в дверь постучали.
– Минуту! – строго крикнул Грязнов и тряхнул головой. – Давай, Саня, дернем! – и тут же унес и поставил бутылку вместе с пустыми рюмками в буфет. – Кто там, заходите!
Оказалось, это Поремский зашел сообщить, что он доставил в прокуратуру двоих свидетелей из Новой Деревни. А сюда заехал, чтобы забрать фотографии.
В прокуратуру отправились вместе. Всем было интересно посмотреть, насколько точны субъективные портреты, составленные Сережей, и смогут ли случайные свидетели отыскать среди предложенных фотографий лица тех, на которых были похожи дорожные рабочие.
Как ни странно, но среди массы фотографий оба почти уверенно указали на двоих. Грязнов посмотрел на обороте фотографий фамилии. Это были Корнеев и Рогов.
Поремский быстро созвонился с военкоматом, назвал фамилии и узнал, что первый был старшим сержантом, другой – капитаном. Владимир записал их домашние адреса и помчался, оставив свидетелей для заполнения протоколов опознания, чем привычно и занялся Турецкий.
Отпустив свидетелей, они снова, словно заговорщики, переглянулись друг с другом.
– Думаешь, найдет? – с улыбкой спросил Вячеслав.
Турецкий отрицательно помотал головой.
– Да что ж это такое, Саня? – делано возмутился Вячеслав. – Ну не везет нам, и только!
– Я-то знаю, в чем дело, – ответил Турецкий. – Это все я виноват... Звонить надо было меньше.
– Кому звонить?
– Да это я так, фигурально выражаясь. Меньше трепаться, вот и были бы у нас с тобой убивцы в руках. А так – извините.
– Ну ты себя-то не вини. У тебя все же форс-мажорные обстоятельства как-никак.
– А ты меня не успокаивай, не успокаивай!
– Почему ты уверен, что мы этих вот... – он показал на протоколы опознания, – не отыщем?
– Так все потому же. Готов тоже на коньяк поспорить.
– Мне бы твою уверенность, – фыркнул Грязнов. – Но – подождем.
Ждать пришлось недолго. Разочарование Владимира Поремского было столь же показательно, как и у Яковлева. Нет по месту проживания этих людей. Один выехал третьего или даже четвертого дня – так сообщил сосед – куда-то к родне, в деревню. Ни адреса не оставил, ничего другого. И когда будет, тоже неизвестно. А что касается второго, то он сегодня ночевал у себя дома. Но рано утром куда-то ушел. Его соседка видела, которая свою собачку рано утром выгуливала.
– Ты не знаешь, чему это вроде как бы даже радуется наш Поремский? – чуть погодя спросил у Грязнова Александр Борисович.
Слава внимательно взглянул на друга поверх очков, чуть слышно хмыкнул и заметил:
– Небось не хочет этих ребят арестовывать. Отчего же еще?.. А у тебя другой ответ?
– У меня еще нет четкого ответа, – уклончиво ответил Турецкий, – но так же нельзя, чтоб мы никого не поймали, как ты считаешь?
– Я тоже считаю, что нельзя. Вопрос только в том, как мы это будем делать. Вот и думаю.
– Да, Вячеслав Иванович, – тяжко вздохнул Турецкий, – по-моему, мысли наши с тобой текут в одном направлении. И оттого, что мы с тобой ничего не можем, будет худо исключительно нам с тобой. Надо же, как мы с тобой ловко впросак-то попали...
От грустных мыслей их отвлекла Галя Романова, которая привезла двух бомжей с возвышенными фамилиями – Князев и Баринов.
Да, конечно, бомжи тоже люди, никто не отрицает, но как-то, едва они вошли – вовсе не робко и не с просительными лицами, а как достойные граждане, приглашенные на совет, – сразу захотелось отодвинуться от них подальше. Но работа требовала самоотречения.
Как ни странно, у обоих свидетелей оказалась довольно четкая и твердая память. Они еще раз порознь, а потом вместе, поправляя друг друга, повторили, как выглядел тот высокий и сухощавый человек с носом-клювиком, потом, как бы новыми глазами, обсудили достоинства и недостатки созданного с их же помощью фоторобота, а затем Турецкий подсунул им пяток фотографий, на которых были изображены, в общем, чем-то схожие лица. И, что интересно, бомжи оставили практически без внимания все фотографии, кроме одной – на ней был действительно запечатлен Сергей Гущев. Больше ни у кого сомнений в том, что стрелком был бывший сержант, не оставалось.
Протокол опознания составили, понятые, приглашенные специально, подтвердили и расписались. Все были свободны. Оставалась очередь за Яковлевым, который должен был привезти электромонтеров-ремонтников из технической помощи. Но они появились только к обеду, сказав, что у них есть небольшой перерыв, а работы много, и они очень торопятся. Это было очень некстати, потому что среди многих представленных фотографий не имелось откровенно лопоухих, как о том говорили сами ремонтные рабочие.
Одна фотография, правда, привлекла их внимание. Но на ней голова была вовсе не лопоухой. А черт его знает, может, тогда показалось? Но ведь люди видели «верхолаза» практически в упор, как же так?
Так ничего и не добившись от рабочих, их отпустили, и те, радостные, поскорее ушли. А чего теперь делать? – с вопросом в глазах смотрел Яковлев.
- Предыдущая
- 69/74
- Следующая
