Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 68
- Предыдущая
- 68/74
- Следующая
В том, что неизвестные действовали решительно и вполне профессионально, никакого сомнения не было ни у Грязнова, ни у Турецкого. Однако уже из этой позиции вытекал и следующий вывод – нехороший, несмотря на то что чисто по-человечески деяния товарищей бывшего комбата спецназа были москвичам очень понятны. А выходило так, что убийства троих граждан Новограда, кем бы они в конечном счете ни были, совершили те же самые люди. Ну, может, не одни, так другие, их товарищи. И при всем благородстве их человеческой позиции все они преступили закон, а значит, обязаны были понести и суровое наказание, которое положено за спланированное заранее убийство, несмотря ни на какие личные мотивы. Вот какой получался нехороший парадокс.
– Они тут, понимаешь, решили, как те детишки, поиграть в Дубровского... Ты в детстве играл? – спросил Турецкий у Вячеслава.
– Да брось ты, какой там Дубровский? Я его вон когда прочитал, – сердито ответил Грязнов.
– А я представлял, как буду защищать честь...
– Чью?
– Да ничью, это я вообще...
– Вот оно и выходит, что один защищает честь, а второй его вынужден ловить и...
– Сажать, – закончил Турецкий. – Увы, Славка, такая наша тяжкая миссия. Но, впрочем, может быть, мы оба еще ошибаемся, а? – с надеждой спросил он.
– Я только по твоему рассказу сужу. Почерк профессиональный, вот что.
– Ну раз так, – вздохнул Александр Борисович, – будем действовать. Покажи-ка мне, Слава, те фотороботы, что налепило наше «молодое дарование». Кстати, как он?
– Сделал свое, и я его отправил в Москву, нечего ему тут болтаться. Яковлев сказал, что он вокруг себя быстренько сплотил местное население, которое «пашет» в отделе экспертиз. Так что я убрал его для их же пользы.
– Ну артист, – восхитился Турецкий. – А дай ты мне, Славка, того длинного, у которого носик клювом. Кажется, наши бомжи его возле трупа Васильчикова видели.
– Вот этого? – Грязнов протянул портрет киллера, стрелявшего в Васильчикова из ружья.
– Он самый, – ответил Турецкий, внимательно, так и этак, рассматривая распечатку. – Черт его знает, вроде похож... Или нет?
– Это тот, который тебя из огня вытаскивал? – с интересом спросил Грязнов.
– Тот или не тот, не могу утверждать, но похож. Во-первых, темно уже было, а он в маске и шапочке. Но высокий и очень сильный парень. А голос странно мягкий, почти женский. Ничего не пойму...
– Саня, не бери сейчас в голову. Я еще утром Володьку своего послал в военкомат, чтобы он там собрал фотографии вернувшихся из армии в последние три-четыре года молодых людей.
– Ты представляешь себе, сколько это народу?
– Представляю, не волнуйся, но я имел в виду только «горячие точки», остальные нам пока не нужны. А таких не наберется слишком много, уверен. Вот принесет, и мы посмотрим. А потом надо будет эти фотики размножить и предъявить нашим свидетелям, может, в таком виде опознают.
– Дай-то бог, – пробурчал Александр Борисович и немедленно поправился: – То есть, наоборот, не дай бог!
– Ну ты, Саня, даешь! – рассмеялся Вячеслав Иванович.
Галочка Романова смазала спасительным бальзамом «боевые шрамы» на лице Турецкого, пообещав, что к утру «портрет» приобретет нормальный вид.
Затем все вместе они посидели в номере Грязнова и пересмотрели добрых полторы сотни фотографий, переснятых из личных дел уволенных из армии, главным образом в связи с ранениями, те, которые принес Яковлев. Смотрели придирчиво, прикидывая фотографии к фотороботам, разложенным на столе. Но, непонятно, то ли к сожалению, то ли все-таки к счастью, портреты не сходились. Не было среди реальных лиц на фотографиях тех, кого подозревали в преступлениях. Чего ж тут плохого? Наоборот.
Вот только на фотографии сержанта Сергея Гущева как-то споткнулись. Что-то в его обличье отдаленно напоминало тот субъективный портрет, который сварганил по подсказкам бомжей Сережа Мордючков. Точно что-то имелось. И даже Турецкому казалось, что он разговаривал именно с Гущевым. А как проверить?
И Александр Борисович нашел выход. Он позвонил Валерию Артуровичу Печерскому и, когда тот поднял трубку, горячо поблагодарил его за оказанную своевременную помощь.
– Какая помощь? – не понял или сделал вид Печерский. – Я никакой помощи вам, Александр Борисович, не оказывал, вы что-то путаете.
– Да ничего я не путаю, – показал, будто он сердится, Турецкий. – Ваши друзья выручили меня в самый, что называется, критический момент!
– Да ну? Не может быть! А кто там с вами был?
– Да в том-то и дело, что я не знаю этих людей. В масках, в камуфляже... Разогнали выстрелами бандитов Журавлева, вытащили меня из погреба, подвели к машине и... исчезли. Ну вот, и я, зная о вашей устной договоренности с Вячеславом Ивановичем, решил вас поблагодарить.
– Не скрою, мне приятно слышать теплые слова в адрес моих друзей. Но... Как бы вам поточнее сказать? Насколько я знаю, никто из них ни в каких спасательных акциях не участвовал. А если бы случилось, я был бы обязательно в курсе. Так что извините. Но я рад, что с вами все в порядке. Надо же, какие мерзавцы! Напасть на помощника генерального прокурора! Да за это... Впрочем, по части законов вы мне сто очков дадите, вам лучше знать, что полагается за похищение человека. Это надо же!
Печерский не раскалывался и не сознается впредь, ему это совершенно не нужно, понял Турецкий. И он чуть сменил тактику.
– Я вас еще хотел спросить, Валерий Артурович, об одном, возможно, вашем хорошем знакомом. Ну вы-то его, во всяком случае, знаете. Это Сергей Гущев, бывший сержант, он, кажется, в Чечне служил, да?
– Гущев, вы сказали? – странным тоном переспросил Печерский. – Гущев, значит, Сергей... А-а, ну как же! Конечно, помню. Плотный такой, да?
– Нет, наоборот, высокий и худощавый, но очень сильный, как я ощутил на себе. – Турецкий легко засмеялся. – Вы не подскажете мне, как его найти? Вот уж он-то точно мне помогал. Я так думаю. Вернее, почти убежден в этом.
– Странно, – задумчиво ответил Печерский. – Ну я не настолько хорошо знаком с Гущевым, но мы встречались, как же. Ветераны все-таки, вы нас понимаете. Он тоже собирался, насколько я помню, вступить в нашу организацию «За справедливость». Говорят, честный и открытый парень. Награжден орденом. Но вот где он живет, чтоб вот так, навскидку, сказать, я, право, не знаю. Но для вас, Александр Борисович, могу узнать. Прямо завтра, с утра, если позволите?
– Хорошо, я вам буду благодарен. Еще раз спасибо, доброй ночи.
– Как говорят на Украине, нема за що.
– Что, не колется? – с легким злорадством констатировал Грязнов, и все засмеялись.
– Не-а. Но задумался. И, наверное, прикидывает.
– Спорю на бутылку хорошего армянского коньяка, что завтра он продиктует тебе адрес Гущева, а Володька, – он кивнул на Яковлева, – который туда поедет, чтобы пригласить этого Гущева для беседы, его там не найдет. Скажут – выбыл в неизвестном направлении.
– Так, может, мы сейчас через справочную узнаем? – загорелся Яковлев.
Галя его как-то непонятно одернула, а Поремский – тот даже потупил глаза. Все-то эти ребятки понимали, увидел Турецкий и вздохнул. Посмотрел на Славку, тот подмигнул и улыбнулся. Сказал, обращаясь к Володе Яковлеву:
– Ночь ведь. Добрые люди спят давно. А тебе лишь бы бегать.
– Да нет, я просто... – засмущался снова одернутый Галиной Яковлев и покраснел.
– Вот и мы про то же, – наставительно заметил Грязнов и перевернул фоторобот подозреваемого Гущева лицом вниз, словно убрал с глаз долой. – Комбат же четко изложил – завтра. Значит, у нас есть время подождать. Но коньяк я, Саня, все равно с тебя стребую, идет?
– Кто б возражал? – пожал плечами Турецкий.
– А вы завтра, ребятки, – обратился Грязнов к сотрудникам, – прямо с утра тащите сюда ваших свидетелей. Пусть смотрят фотографии, может, в самом деле кого узнают. А если появятся зацепки, то сразу выясняйте в военкомате адреса и – туда. Приглашайте для разговоров. И чтоб никаких там «не могу». Ты представляешь, Саня, сколько всяких алиби придется нам проверять? Ужас! Вот где настоящая морока...
- Предыдущая
- 68/74
- Следующая
