Злой гений Порт-Артура - Романов Герман Иванович - Страница 23

– Ничего, как «Забияка» в строй войдет, проблем с охраной чуть поубавится, благо два перевооруженных «сокола» на охрану тоже выйдут. Надо просто перетерпеть эти дни!

«Забияка» с начала войны стал его флагманским кораблем, и Михаил Федорович полюбил «старика». А потому первым передал его на перевооружение. Предполагаемое усиление огневой мощи крейсера адмирала изрядно обрадовало. Все же 120-мм скорострельные пушки Кане как нельзя лучше подходили для истребления миноносцев и минных катеров, попадание куда более тяжелого, чем 75-мм, снаряда в котельную установку могло вывести ее из строя моментально. И «ночной убийца», смертельно опасный своими торпедами, потеряв ход, немедленно превращался в неподвижную жертву!

Жаль, что к 120-мм пушкам почти не имелось фугасных гранат, только немецких немного, взятых трофеями у китайцев. Но вроде в Дальнем должны были начать выплавку чугунных болванок, которые потом должны были начинять пироксилином и ставить взрыватели. Против брони такие снаряды бесполезны, раскалываются при попадании, но вот для миноносцев или обстрела побережья чрезвычайно действенны.

Так что после вхождения в строй «Джигита» и «Разбойника», с начала войны стоявших на приколе, охрана внешнего рейда будет значительно усилена. К тому же потеря одного старого клипера не имеет никакого значения – их и так давно пора списывать и пустить на разделку, а так погибнут в бою, принеся хоть какую-то значимую пользу.

Но это было лишь одним мазком на полотне, как сказал бы известный художник, расписывая полотно событий, происходящих в Порт-Артуре. Но, к сожалению, Василий Верещагин погиб вместе с «Петропавловском».

Со всех кораблей эскадры было приказано отправить в гарнизон десантные пушки Барановского, которых на кораблях первого ранга было по паре, а на других, принадлежавших второму рангу, по одной. Сняли также все пулеметы, а с ними и 37-мм пушки Гочкиса – все это было необходимо для усиления стрелковых полков. На крепостные верки отправили все старые пушки вместе с боеприпасами.

И по тому что флот начал отдавать вооружение, всем стало ясно, что японцы близко. Прошел слух, что японцы высадили войска у Дагушаня. Оттуда до перешейка всего двести с лишним верст, так что можно считать, что вражеский десант уже представляет вполне реальную угрозу. И, к большому сожалению, слух оказался правдой, оттого и началась чудовищная спешка. Ведь всем казалось, что война где-то далеко и опасны лишь корабли Того. А на проверку вышло, что следует остерегаться и японской армии – поражение отряда генерала Засулича на реке Ялу произвело на всех русских солдат и матросов гнетущее впечатление.

Хорошо, что позже были одержаны блестящие победы, первые, а оттого и сладостные! Потопление русскими крейсерами под флагом наместника «Акаси» и «Чихайи» сгладило горечь гибели «Варяга» и «Боярина». А победа генерала Фока у Бицзыво вообще потрясла весь город: шесть русских батальонов уничтожили восемь японских и сорвали попытку десанта на Квантун….

– Знаете, Александр Викторович, я очень внимательно познакомился с запиской покойного контр-адмирала Моласа. – Интонация в голосе наместника Фоку сразу не понравилась, но он продолжал сидеть напротив адмирала с каменным лицом, на котором ни один мускул не дрогнул. Что будет дальше, предугадать было сложно, но, судя по глазам адмирала, разговор предстоит очень сложный. И, как сказал ему один начальник полувеком позже, с большими шитыми звездами на погонах, украшенных сверху гербом, «со всеми втекающими и вытекающими обстоятельствами».

Тогда он осознал в полной мере, что стать генералом для него будет проблематично, зато подполковником – запросто. Так что мысленно Фок приготовился к худшему.

– Очень познавательная записка, особенно для меня, – фыркнул Алексеев. – Такое мне даже в голову бы не пришло, и тем более погибшему Моласу – пусть даже начальнику штаба у самого Степана Осиповича. Да и вице-адмиралу Макарову такие мысли не приходили, иначе бы он меня рапортами завалил. Беспокойный был… – Алексеев вздохнул, причем без фальши, хотя всем было известно, что неприязнь между ними была стойкая.

– Ваш поручик по адмиралтейству вообще сказочный персонаж. Держать такого на корабле для любого капитана риск немыслимый – тупица редкостный: или сам что-нибудь испортит, либо сделает так, что потом корабль на ремонт ставить придется. Да уж, истина на этот случай имеется: заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьет!

Алексеев фыркнул снова, ухмыльнулся, а вот Фоку стало не до смеха. Насчет умственных качеств поручика он и сам не заблуждался, ему нужен был просто писарь и громоотвод, или дымовая завеса попросту, да и расчет ставился на то, что интеллектуальные способности сего офицера никто проверять не станет. И ошибся!

– Поговорил с ним. Он ведь сам уверовал, что эти мысли к нему в голову пришли, аж в небесах воспарил от гордыни, которая ведь смертный грех. Теперь на Камчатку отплывет, там вреда большого не причинит, я ему на прощание «на и отвяжись» дал, без мечей, правда, их заслужить надобно. Ушел от меня счастливым.

Адмирал фыркнул снова, а Фок мысленно загрустил. Не об офицере, что получил орден Станислава III степени, самую низкую награду, ниже некуда. Даже «клюква» у военной братии почиталась на порядок больше, все же знак ордена Святой Анны IV степени крепился к холодному оружию вместе с красным темляком, а надпись «За храбрость» сама красноречиво говорила о том, за что было сделано пожалование.

– А потому у меня возник закономерный вопрос: кто же настоящий автор записки? Надеюсь, вы поможете мне обрести правильный ответ?

Фок пожал плечами: крыть было нечем, но и сознаваться нельзя, пока ситуация не прояснилась, расставив все точки над i. Однако адмирал Алексеев не вспылил на его молчание, наоборот, расплылся в улыбке, которую даже роскошная борода не укрыла – сама доброта, в которую не верилось, потому что причин на то не имелось. Три шитых орла на золотых погонах да значимый пост наместника его императорского величества говорили о том, что умением мастерски плести интриги и при этом думать Евгений Иванович не обделен от природы. Как сказал один герой, «старик – изрядная сволочь»!

– Видите ли, Александр Викторович, сон – это видение, сам переживал такое, видел красочные картинки, почти как настоящие. Исчезают они, как просыпаешься, и порой вспоминаешь с трудом, что привиделось. Своего рода мираж, но вполне ощутимый. Вы понимаете, о чем я?

Фок кивнул, пока не зная, куда зайдет разговор, но в его душе росло напряжение. Алексеев положил ладонь на записку, и этот жест о многом сказал генералу, он подготовился к шторму.

– Сон есть видение, а тут – знание, которое дается долгими годами службы и учебы. И думаю, вы мне без труда сможете рассказать то, о чем я имею смутные догадки. Что вы знаете о японском флоте?

Вопрос был задан в лоб, и Александр Викторович понял, что наступил решающий момент. Скрывать знания не стоило, и он негромко начал говорить, видя, как с каждым его словом Алексеев впадает в какую-то странную задумчивость, но слушает очень внимательно.

– Под флагом Того – шесть броненосцев английской постройки, вполне однотипных четыре: «Микаса», «Асахи», «Сикисима» и «Хатсусе». Вторые два чуть постарше и не такие совершенные: «Фудзи» и «Ясима». Плюс два броненосных крейсера итальянской постройки под флагом Мису: «Ниссин» и «Касуга». Маневренная база на островах Эллиот, и в любой момент могут подойти два броненосных крейсера английской постройки, возможно «Асама» и «Токива». Остальные четыре корабля под флагом Камимуры в Цусимском проливе сторожат наши владивостокские крейсера. О прочих говорить нет смысла. Могу перечислить, да и приблизительные тактико-технические характеристики назвать. Только зачем?

– Да, вы правы, Александр Викторович, действительно, незачем. – Алексеев вздохнул, лицо осунулось. – Половина офицеров эскадры даже при помощи «Джейна» продолжает оставаться в неведении. Про острова Эллиот знаю, еще покойный адмирал Макаров туда миноносцы посылал. А потому задам свой вопрос снова: откуда у вас эти знания?!