Русь и Орда (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 24

И уж точно никто не знал об их жуткой мощи!

Когда же мурза взлетел на Каменную гору верхом на резвом скакуне, царевич весь аж сжался, предчувствуя самый настоящий разнос! После провала штурма он не мог уже и помыслить о том, что сможет навязать свою волю Мамлек-бею, спасшему полутьму! Нет, теперь он был словно нашкодивший мальчишка перед грозным отцом — и ожидал от того самой настоящей трепки… Какого же было удивление Ак-Хози, когда кюган, спрыгнув с коня и двинувшись к царевичу, не начал на него кричать, а весьма сдержанно заметил:

— Никто не мог знать, что в этом мелком городишке урусов есть тюфенги. Это все меняет!

Царевич осторожно вопросил:

— Будем штурмовать острог у скал?

Но мурза отрицательно покачал головой:

— К острогу очень неудобный, хорошо простреливаемый сверху подход. Кроме того, с башен урусы дотянутся огнем тюфенгов до наших нукеров на подъеме, ударят им в спину… Наконец, в крепости есть и самострелы — они также могут добить до подъема на скалы. Нет, нужны пороки, коими мы разобьем стены крома и уже тогда пойдем на штурм… Но пороков нет, нет и мастеров, способных их изготовить — так что придется возвращаться в Казань, не взяв Ельца до морозов.

Представив гневное кривящееся лицо хана Тохтамыша, Ак-Хозя вздрогнул:

— Неужели невозможно ничего поделать⁈

Мамлек-бей криво усмехнулся:

— Я бы не рассчитывал, что каган-Феодор клюнет на уловку и поддастся хитрости… Но все же я предлагаю позвать его на переговоры. Мы ведь пришли покарать его от имени хана единой Золотой Орды? А я уверен, что налетев на Азак, урус не знал, что город больше не принадлежит Мамаю… Хотя и времени прошло предостаточно… Но все возможно.

Ак-Хозя согласно кивнул — в то время как непривычно серьезный мурза продолжил:

— Можно попытаться выманить кагана на переговоры, объявить от имени хана, что мы готовы простить урусов, если те передадут нам ценности, захваченные в Азаке… Хотя бы часть ценностей, принадлежавших татарам. И тогда мы уйдем из под стен крома… Если же откажется — то мы пригрозим разорить все его княжество и полонить всех урусов, кого застанем. Пригрозим, что сожжем все веси, оставив селян без крова перед грядущей зимой!

Царевич вновь согласно кивнул, но после робко уточнил:

— Думаешь, если каган Феодор принесет повинную и отдаст часть ценностей, хан простит мне неудавшийся поход?

Кюган хищно осклабился:

— Если Феодор все же столь глуп, чтобы выйти за стены града с дарами, мы нападем на кагана и его свиту, убьем всех — да на плечах бегущих ворвемся в кром! А, захватив тюфенги, с легкостью возьмем и острог на скалах…

Глаза булгарина восторженно округлились:

— Да ты настоящий мудрец, мурза! Я сейчас же велю распорядиться отправить гонца к кагану…

Но Мамлек-бей отрицательно мотнул головой:

— Не горячись, царевич. Нукерам нужно отдохнуть, изготовиться к новому бою, успокоится… Завтра. Все случится завтра!

От хищного, какого-то даже потустороннего блеска в глазах мурзы Ак-Хозе стало не по себе — но все же он повторил вслед за ним:

— Все случится завтра…

Конец листопада 1381 года от Рождества Христова. Елецкий кром.

Зябко. Ой, как же зябко стоять на самой вершине Набатной вежи, ютясь в крошечной стороже — к тому же продуваемой всеми ветрами! Спуститься что ли вниз, встать у бойницы облама? Так ведь для того наверх и поднялся, чтобы лучший обзор был, чтобы точно не проглядеть сигнал со следующих по Сосне ушкуев…

Должны ведь уже, должны появится! Уговор был на третий день, незадолго до рассвета… От Паниковца, коий впадают в Сосну (Быструю Сосну), где ротники и спрятали свои корабли от татарских дозоров, не более двадцати километров — а река течет как раз с запада. Так что ушкуйники следуют по течению, и двигаются куда быстрее, чем два дня назад, когда уходили от Ельца…

Неужто натолкнулись на еще один сильный отряд татар? Сбежали? Проспали⁈

Невольно накручивая себя и все сильнее волнуясь, оборачиваюсь на восточную сторону, где полоса горизонта уже начала сереть…

— Господи, помоги, чтобы успели! Пожалуйста, помоги!

И вновь в момент смятения, когда контролировать чувства уже не получается, с губ сама собой срывается отчаянная мольба, обращенная к Небесам. Услышат ли ее? Ответят? Остается только надеяться — да уповать на Божью милость…

Ну, где же вы, братцы?

Ладно, успокоимся. Время еще есть, немного — но есть…

Минуты томительного выжидания тянуться невыносимо медленно — и пытаясь хоть как-то отвлечься, пробую хотя бы навскидку прикинуть, сколько татар вчера погибло — от стрел и болтов, да сулиц защитников града, сколько от картечи, и сколько во время давки… Ну по всему видать, самые большие потери ордынцев пришлись во момент бегства — это и задавленные, и жертвы второго и третьего залпов бомбард, «проводивших» поганых картечью. Признаться, артиллерия произвела на врага куда больший эффект, чем я ожидал…

Конечно, ударившая накоротке картечь, да еще и в гущу спешенных татар, произвела ошеломляющий эффект: каждый выстрел отнял по паре десятков жизней, не меньше. Правда, третьим залпом до поганых дотянулись только три орудия из пяти… Но и так не менее двух с половиной сотен ордынцев сгинуло от артиллерийского огня!

Ещё большее число нукеров пало от обстрела со стен — учитывая потери врага при штурме тына, когда сверху на татар летели сулицы. Тут погибло примерно три с половиной сотни вражин — и больше всего тел лежит как раз у северной и западной стен. Правда, и потери новоиспеченных ротников несоизмеримо больше, чем у стрельцов: сорок шесть убитых и тяжелораненых, да еще человек двадцать татарские срезни зацепили вскользь, нанеся более легкие раны. Но, учитывая реалии средневековья, даже легкораненый воин не имеет стопроцентных гарантий на выживание…

И, наконец, задавленные во время бегства. Сотни полторы мертвых ордынцев усеяли восточный склон Кошкиной горы в пределах досягаемости арбалетов — и еще сколько-то татары собрали чуть ниже. Плюс раненые, получившие растяжения, переломы… Думаю, войско врага, насчитывающее чуть более четырех тысяч человек на начало штурма, сократилось не менее, чем на четверть. Отличный результат! И размен явно в нашу пользу…

Н-да, приманка сработала в полной мере. Ведь как только татары начали карабкаться на недостроенные городни, я подал сигнал натасканным лично мной пушкарям — и для врага начался настоящий ад… Причем многие татары, незнакомые с тюфенгами, так и восприняли происходящее! По крайней мере, в действие пушек они наверняка уловили что-то мистическое…

Повторится второй штурм с тем же разгромным результатом? Крайне сомнительно — по крайней мере, враг уже знает о наличии у нас артиллерии и сделает выводы. Так что на месте татар я бы или ушел, или начал осаждать город по всем правилам, запросив пороки да собственную артиллерию в Булгаре… Или попытался бы хитростью выманить нас из Ельца. Нет, ну а что? Прокатило у Тохтамыша с москвичами в реальной истории? Случай не единичный, Батый при необходимости поступал также — как, например, с Колодяжином. Да и на Калке киевлян из все того же «вагенбурга» (тогда уж гуляй-города!) монголы выманили именно хитростью…

Погрузившись в размышления, я едва не пропустил один, и другой раз словно бы подмигнувший мне огонек — подмигнувший на реке с западной стороны, у самого изгиба русла! Испытав невероятное облегчение, я тотчас нырнул вниз, на лестницу, ведущую к обламу:

— Факел мне, быстро!

Всего несколько секунд проходит прежде, чем я вновь поднялся в сторожу Набатной вежи (ещё ее называют «смотрильней» или «караульней») — и, развернувшись спиной к восходу, аккуратно так поднял горящий факел верх-вниз, верх-вниз… Очень аккуратно, чтобы татарскому дозору мой огонь не был виден — ну как насторожатся раньше времени⁈ Наконец, с реки мне вновь коротко подмигнул огонек — и я заспешил вниз, уже на ходу крикнув: