Путь дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер" - Страница 36

Юная рабыня подала ему тарелку еды и широкую хрустальную чашу с темным пивом, пахнущим дрожжами. Посреди разгула и кутежа он безучастно что-то жевал, раздумывая об истине и предательстве, войнах и истории. Высокий стол, за которым рядом с Аланом Клинном сидел Госпей Аллинтот и полдюжины прочих фаворитов, казался не более чем кораблем на дальнем горизонте. Гедер даже не заметил, как рядом появился Давед Броот, и поднял глаза только тогда, когда тот плюхнулся на скамью.

– Паллиако, – кивнул младший Броот.

– Приветствую, – буркнул Гедер.

– Шикарный плащ. Новый?

– Недавний.

– Тебе идет.

Исчерпав темы для беседы, Броот взял тарелку и принялся усиленно набивать рот, хотя и без видимого удовольствия. Гедер даже слегка позавидовал такой методичности. Через считаные минуты, когда к столу подходили Джорей Каллиам и сэр Афенд Тиллиакин – еще двое нелюбимцев Клинна, – Броот уже послал за второй тарелкой.

– И как твой отец на это смотрит? – спросил Тиллиакин, усаживаясь рядом с Джореем.

Тот покачал головой.

– Выводы делать пока не время. – Джорей принял у слуги тарелку с олениной и кувшин вина. – Слишком рано.

– А все-таки этот банкир, магистр Иманиэль, на волю теперь выберется не скоро, – продолжал Тиллиакин. – Лорд Клинн, поди, места себе не находит – такой караван упустить.

Все драконы, все обжорство, все круги на воде тут же выветрились у Гедера из головы. Он припал к пиву, заслоняясь чашей и соображая, как бы незаметно выпытать у друзей, о чем речь, – как вдруг его опередил Броот:

– Вы о письме Тернигана?

– Отец Джорея в столице, все знает, а из Джорея и слова не вытянешь.

Гедер прокашлялся.

– Терниган прислал письмо? – Голос прозвучал выше и резче, чем хотелось.

– Величиной с полкниги, если верить рассказам, – засмеялся Тиллиакин. – Сундуки с добычей, которые Клинн отправлял ко двору, кое-кто счел слишком легкими. И Терниган желает знать причины. Насколько я слышал – он пришлет своего человека, чтобы сверить отчеты Клинна и посмотреть, не присвоил ли он лишнего.

– Этого пока не будет, – сказал Джорей. – По крайней мере, еще никого не послали.

У Броота поползли вверх брови.

– Значит, все-таки слыхал, – кивнул Тиллиакин. – Так и думал, что ты что-то скрываешь.

Джорей сочувственно улыбнулся:

– Я ничего толком не знаю. Отец сказал, что при дворе недовольны ванайской кампанией – вроде бы она не так прибыльна, как ожидалось. Но это пока придворные сплетни, Клинна король еще ни в чем не обвинил.

– Но и не оправдал ведь? – наседал Тиллиакин.

– Нет, – подтвердил Джорей. – Не оправдал.

– Терниган его не отзовет, – пробурчал Броот, жуя очередную порцию колбасы. – Тогда ведь оба будут выглядеть идиотами.

– А если отзовет – то уж скоро, ждать не придется. Интересно, кого поставят на его место? – Тиллиакин со значением посмотрел на Джорея.

Гедер переводил взгляд с одного на другого, мысли метались, как сорвавшийся с цепи пес. Настойчивые усилия Клинна взыскать как можно больше налогов теперь предстали в новом свете. Может, он не только хотел посильнее отравить жизнь Гедеру – все собранное наверняка шло в Кемниполь вместо богатств, исчезнувших вместе с караваном. Клинн пытался вернуть себе расположение короля.

В такую добрую весть почти не верилось. Потому что если это правда, если стараниями Гедера сэр Алан Клинн и впрямь попал в королевскую немилость…

– Мне кажется, из Джорея выйдет отличный герцог для Ванайев, – заявил Гедер.

– Помилосердствуй, Паллиако! – чуть не задохнулся Броот. – Зачем же вслух, кругом люди!..

– Прошу прощения, – пробормотал Гедер. – Я всего лишь хотел…

От главного стола донесся шум – полдесятка комедиантов в шутовских костюмах жонглировали кинжалами, в мелькающих клинках отражалось пламя камина. Сидевшие за столом посторонились, освобождая место для представления, и Гедеру стал виден Алан Клинн. Сквозь плотное облако клинков юноша заметил и зажатые плечи, и преувеличенно радостную улыбку, и затравленный взгляд. Если все правда – то именно он, Гедер Паллиако, тому причиной. И более того: Клинн никогда об этом не узнает. Не проследит, откуда пошли круги по воде.

Гедер рассмеялся и захлопал в ладоши, усиленно делая вид, будто его захватило представление.

Вечер с катанием на коньках и наступивший после него день, полный бессильного страха, остались в прошлом, теперь все ночи Китрин стали похожи одна на другую. Сначала – безмерная усталость. Позже, когда свернешься калачиком среди тюков шерсти, – благословенные минуты отдыха. Дальше – глаза бессонно распахнуты, судорожно мечутся мысли, бешено бьется сердце. Воображение рисует молодого толстяка-антейца, который снова нашел спрятанные ларцы, только на этот раз позвал солдат. Сандр убит, Опал зарезана, мастер Кит пронзен стрелами – алые капли стекают на снег. Маркус Вестер отдает Китрин солдатам, те в обмен отпускают караван. А потом… потом солдаты принимаются за Китрин. Оттого что всего воображаемого не случилось, страх обретал некую сверхъестественную мощь – будто нежданное спасение наложило на Китрин долг, расплатиться за который выше ее сил.

Чтобы отвлечься, она вспоминала магистра Иманиэля, банк, законы торговли, принципы страхования, хитрости и тонкости – все, что напоминало о доме. Сон все равно не приходил, но иллюзия того, что мир подчинен законам и им можно управлять, делала холодные бессонные ночи более сносными. При первых рассветных лучах на Китрин вновь наваливалась усталость, тяготящая плечи, как кованый доспех, однако приходилось вставать и собирать силы на очередной немыслимый день. К прибытию в Порте-Оливу явь смешалась с бредом, на краю зрения то и дело мелькали красные пляшущие зверушки, в мозгу кружились мысли одна невероятнее другой – что банковские книги надо для безопасности съесть, что у мастера Кита выросли крылья и он упорно их прячет от окружающих, что Кэри собирается ее убить из ревности к Сандру…

О Порте-Оливе на южной границе Биранкура Китрин знала только по рассказам. Говорили, что город живет торговлей за счет караванов с востока, доходящих сюда через Вольноградье, и за счет кораблей с запада, предпочитающих обходить стороной берега Кабраля, где свирепствуют пираты. Главный же доход Порте-Олива получала как промежуточный порт на пути между Лионеей и Наринландией. Магистр Иманиэль называл Порте-Оливу «всеобщим запасным вариантом», и по тону было понятно, что роль не так уж плоха. Китрин представляла себе город с непростыми нравами и обостренным местным гонором.

Даже сам въезд в Порте-Оливу был странен: долгий путь по холмам и заснеженным дорогам, а потом вдруг рядом с фургоном возникает мальчишка-куртадам, лоснящийся, как выдра, и начинает клянчить милостыню, а вокруг невесть откуда появляются здания. Кроме Ванайев и Порте-Оливы, настоящих городов Китрин не видела, и эти два различались во всем: вместо деревянных ванайских построек здесь каменные дома, вместо каналов с пресной водой – соленое море. Город предстал ей скопищем узких улочек с высокими белыми арками, где витал смешанный запах навоза и морской соли и слышались голоса чистокровных цинн, щебечущих, как птицы. Китрин даже помнила, будто караван проехал сквозь туннель в высокой стене – как в старых сказках про мертвецов, попадающих из одного мира в другой, – но был ли то сон или явь, Китрин не знала.

И даже не помнила, как наняла Маркуса Вестера с Ярдемом в личные охранники, и уж точно не представляла себе, зачем она это сделала.

Капитан мерил шагами каменный пол. На тюфяке у стены похрапывал Ярдем Хейн. Китрин, очнувшись от дремоты, в сотый раз оглядела две полутемные комнатушки. В жаровне потрескивал огонь, бросая красно-оранжевые отсветы на дальнюю стену; пахло сосновым дымом. Окно, затянутое скобленым пергаментом, пропускало тусклый грязный свет. Ларцы, с такими предосторожностями вывезенные из Ванайев, громоздились вдоль стен, как товар в дешевой лавке, самое ценное – примерно десятую часть, больше не влезло – переложили в тяжелый железный сейф.