«Неотложка» вселенского масштаба (СИ) - Агатова Анна - Страница 7

И меня острой болью пронзило воспоминание: Графский Парк, раненая собака поперёк дорожки, Игорь и его сапог, с размаху вбиваемый в беззащитное брюхо животного.

В глазах потемнело.

— Эй, ты! — крикнула я и стала работать локтями, прокладывая себе путь. — Парню помощь нужна! Не видишь, что ли?

Но люди расступались неохотно, переговаривались, разглядывая то, что происходило на свободном пятачке, а на меня не обращали внимания.

Наконец, я выбралась на свободное место и сделала два шага, что отделяли меня от упавшего. На первый взгляд явных травм не было — кровь не текла и не торчали наружу кости. А уж я повидала всякого. Но вот то, как лежал мальчишка, мне не нравилось.

— Всёля, — крикнула я мысленно, — туника!

Тихий, едва различимый шелест стал мне ответом:

— Не дотянусь, тут очень слабая магия. Давай её сюда.

— Вставай! — орал, наклоняясь над маленьким тощим телом акробат.

— Ты больной? Он в обмороке, — я дернула мужика за плечо, разворачивая к себе.

Тот покосился на меня, легко, играючи сбросил мою руку и снова саданул мальчишку по почкам. Тощенькая фигурка содрогнулась от удара, но признаков жизни не подала.

— Ты что делаешь?! — прошептала я, впадая в ярость.

Ребенку плохо, глубокий обморок, а его — ногами бить? И как когда-то это делал Игорь, я со всей дури приложила плечистого маломерка правой в ухо. Бить я не умела, но в ярости моя магия как-то направляла силы в нужное русло. И в этот раз не подвела — мужчина отшатнулся, прикрыв глаза, и схватился за голову.

— Доску мне! Быстро! – заорала, оборачиваясь к толпе. Люди сужали кольцо, пялясь и всё громче переговаривались друг с другом.

— Всёля, они меня не слышат? Сделай Громкий Голос.

— Да, — прошелестело в голове. — Это смогу. Говори.

— Доску принесли!

И мой голос эхом прокатился через толпу дальше, туда, где о трагедии не знали и не ведали, продолжая веселиться.

Где-то оборвалась музыка, где-то завыл зверь, послышался отдалённый одиночный крик.

Озираясь по сторонам, вглядываясь в лица с раскосыми глазами, по которым ничего нельзя было прочесть, искала того, кто поможет, и думала, как тащить эту доску – если магия тут никакая, то у меня в распоряжении только собственные руки. И крикнула так же громко:

— И верёвку!

Мгновенное оцепенение толпы спало именно в этот момент, и она шарахнулась в стороны, заорала, запричитала на разные голоса. Будто мой крик спугнул стаю птиц: люди рассыпались, разбегались в стороны.

Тут, кажется, помощи не дождёшься. Поверх голов осмотрела всё вокруг – мне нужна доска! Где взять хоть что-то похожее?

Кто-то тронул за рукав, и я резко обернулась. Низкорослый широкоплечий акробат смотрел на меня исподлобья, кривил губы. Заговорил, затараторил, заспешил. Всёлин внутренний перевод не успевал за его языком. Да и я, разъярённая и злая, не поняла ничего из его явно недружелюбного бормотания. Но на всякий случай стала так, чтобы закрыть собой тело мальчишки.

— Всёля, что он говорит?

— Говорит — продам. Денег просит. Без денег не отдаст.

— Ты что, больной? — опять заорала я в узкоглазое лицо, уставившись на него самым уничижительным взглядом.

— Дай денег. Или он убьёт её.

— Кого — её? — не поняла я, продолжая угрожать этому маломерку всем своим видом. — Это ещё и девчонка?

— Да, — голос был едва различим.

Плохо. Полная неподвижность тела позади тревожила всё сильнее.

Не спуская глаз с гада, достала из кармана плаща монеты, ссыпала, не пересчитав, в протянутую ладонь. В душе всё кипело и бурлило и, видимо, выплёскивалось. Потому что взгляд мужчины напоминал взгляд испуганного хищника – может убежать, а может и напасть. Но, увидев монеты, он воровато схватил их и поспешно сделала шаг назад. Потом ещё и ещё. Убедившись, что я не собираюсь за ним гнаться, развернулся и исчез в быстро редеющей толпе.

А возле меня уже лежала доска.

Обернулась. Несколько маленьких фигурок в таких же костюмах, как та, что лежала у моих ног, жались друг к другу и смотрели кто на меня, кто на лежавшую подругу.

— Всёля, помоги приподнять. Вдруг позвоночник.

— Далеко, но я попробую.

Я подтащила узковатую и слишком длинную доску впритык к фигурке в чёрном, обежала с другой стороны и подсунула под неё руки.

— Ап! — скомандовала, вкладывая немало своей силы, и — поломанная девчонка уже на доске.

Чьи-то тонкие ручки тут же подали верёвку, и я схватила не глядя, примотала безвольное тело. Неважно, как это выглядело, главное, чтобы не съезжала с доски. Оставила длинный конец, сделала из него петлю, через голову накинула на плечи и потянула к Всёле.

Чем ближе подходила, тем легче становилось — моя напарница помогала. Оглянулась лишь однажды — чёрные маленькие фигурки так и стояли небольшой неподвижной группой среди суетливой толпы. Они смотрели мне в след. Нам.

Что же здесь за порядки?

Входная дверь открылась сразу в приёмный зал.

— Стол! Свет! — скомандовала я мысленно. – Транспорт!

Доска вспорхнула и растворилась, а тело в чёрной облегающей одежде медленно спланировало и плавно опустилось на ровную поверхность стола. Всё такое же безжизненное, в той же позе тело.

— Туника! — белые «латы» мелькнули вокруг и растворились. — Руки! — и вспышка, почти незаметная в сиянии множества ламп, по кистям. — Сканируем!

Развела ладони, натягивая между ними нить сканирующей плоскости, и от головы повела руками вдоль лежащего на столе тела. На каждой проблеме ловила короткий импульс: ушибы головы, головного мозга, переломы ключиц, рук, ребёр, ушибы печени, проблемы малого таза, повреждения костей и суставов ног, растяжения связок. И кровь... Что-то непонятное, странное с кровью.

Большей частью травмы несвежие, только несколько переломов сегодняшние, но ещё — ушиб мозга. Оттого и обморок. Плохо, что такой затяжной. Позвоночник не повреждён, уже хорошо. Поэтому уложить несчастную на спину, осмотреть кожу снаружи и заняться внутренними проблемами.

Срезая с тела чёрное тряпьё, безвозвратно портя его, испытывала необъяснимую радость и даже злорадство. Под капюшоном оказалась сверкающая зеркальным блеском лысая голова. Я ошалело уставилась на это безобразие.

— В её мире так принято, — тихий комментарий Всёли смирил меня с необычным внешним видом ребёнка лишь отчасти. Всякое бывает в других мирах… Может, у них паразиты в волосах живут какие-нибудь очень ядовитые?

Тонкая шейка, выступающие ключицы не оставляли сомнений — ребёнок. А вот ниже... Едва наметившаяся грудь, значит, не такой уж и ребёнок. Ещё раз поскользнулась взглядом о лысую блестящую голову, хмыкнула и срезала оставшуюся одежду.

Девушка. Ну надо же...

— Но почему лысая? Что за обычай? — не сдержала я удивления.

Пока я обрабатывала наружные ссадины, Всёля меня просвещала. Мои руки, знавшие работу досконально и порой делавшие её без участия сознания, во время этого рассказа вздрагивали и останавливались, и мне приходилось их контролировать — я с трудом справлялась с бешеной злобой.

Каждый раз сталкиваясь с инаковостью, испытываю одно и тоже — как можно так жить? Злюсь, выхожу из себя, возмущаюсь: как? Ну как так можно?! А потом вспоминаю себя и Игоря, и говорю: можно.

Жить можно по-всякому...

Мои родители, как бы я на них ни злилась, налысо меня не брили. И не продавали. Хотя договорной брак с Коростышевским был отчасти именно продажей. Но мои волосы остались при мне.

Я вздохнула и сосредоточилась на нашей гостье.

Ладно, девчонка лысая. Не проблема. Мы ей такие кудри вырастим, на зависть всем, вот только с насущными проблемами справимся.

— Свет! Соли!

Круговые светильники над столом вспыхнули, не оставляя места ни клочку тени. В руках воплотился («Материализовался!») флакон с едким запахом. Поднесла к носу ребёнка, и ребёнок дернулся и открыл глаза.