Недетские забавы (СИ) - Ада Зэль - Страница 38

— Я, конечно, понимал, что детский дом не научит тебя хорошим манерам, Алиса, — он спокойным жестом обмакивает губы салфеткой, словно это не он минуту назад стучал по столу, — Но у тебя отличные гены. Постарайся вести себя хорошо.

Слезы накатывают и душат. Хочется выкрикнуть, что по его вине я оказалась сиротой. По его вине все мои праздники проходили в окружении чужих людей, а не родного отца. И все это время я думала, что мой папа как минимум спасает диких животных где-то в Африке, поэтому не может меня забрать. А он тем временем строил бизнес на костях, глотая дорогущий коньяк и поедая омаров. Такова жизнь с ее разочарованиями.

— Могу я выйти из-за стола и удалиться на время? — делаю вид прилежной девочки, общаясь по нормам этикета. Что ж, если правила заданы, то я сыграю по ним, но это не значит, что не буду блефовать.

— Конечно. Тамара проводит тебя в твою комнату, — миловидная женщина лет пятидесяти, которая сервировала стол, тут же подбегает, покорно опуская голову вниз.

Я скупо прощаюсь с мужчина, одариваю Минаева презрительным взглядом и удаляюсь из гостинной. Уже в комнате позволяю слезам течь рекой. Обида и жалость к самой себе глушат. Даю себе время выплакать всю горечь, потому что в дальнейшем мне понадобятся силы противостоять всему этому дерьму. И снова придется быть сильной. Впрочем как всегда.

Тамара приносит свежее чистое белье, застилая его. Я порываюсь помочь женщине, но она отмахивается. Забираю из ее рук стопку новых вещей и ухожу в ванную комнату. Видимо, отвлеченная своими мыслями, не закрываюсь на замок, и оказавшись уже под струями тропического душа, слышу как открывается дверь. Испуганно поворачиваю голову в сторону шума, обнаруживаю неприятное лицо Минаева. Он откровенно пялится на мое тело, проходясь скользким взглядом от головы до пят. Я жмусь ближе к краю душевой, прикрывая интимные места.

— Не прячь, — останавливает меня, — Я хочу посмотреть на тело, которое буду трахать каждый день.

Вздрагиваю, ощущая себя куском мяса. Молю небеса, чтобы произошло чудо и этот мужчина покинул ванную комнату, но происходит обратное. Он закрывает за собой дверь, поворачивая замок и оставаясь со мной в одном помещении. Сердце бьется как у испуганного кролика, кажется агония поражает мои клетки. Мне неописуемо страшно и дико. Если мужчина позволит себе тронуть меня, я уже не отмоюсь никогда.

Он медленно расстегивает манжеты на рубашке, плотоядно облизываясь. Даю себе пять секунд на передышку перед громким истерическим криком. Воплю как сумасшедшая, словно меня разделывают большим ножом на маленькие кусочки. На дверь обрушиваются удары кулаком, Минаев с ужасом смотрит на меня. А я хочу, чтобы он сдох.

— Что происходит? — за дверью слышу голос отца.

— Отец, Игнат пытается меня изнасиловать, — произношу как можно громче. Вода все еще льется сверху, создавая шум.

Игнат скалится недобро, надвигаясь на меня, замахивается для удара. Но дверь выламывает охрана, пока происходит потасовка, и верзила вытаскивает за шкирку Минаева из ванной комнаты, я хватаю полотенце, укутывая себя и пряча тело от посторонних глаз.

Отец осматривает место происшествия, не найдя следов насилия, вскидывает на меня вопросительный взгляд.

— Он зашел без спроса сюда, не спрашивая стал раздеваться, — жестко чеканю, — Это похоже на то, что он пытался взять меня силой.

— Ладно, разберусь, — отец еще раз скептически осматривает ванную и выходит.

Оставшись наедине с самой собой, спускаюсь по стене вниз, приглушая ладонью рвущиеся рыдания.

Пашенька, ну где же ты, родной мой?

Наши дни. Павел

— Ну что, товарищи, какие у нас планы? — опоздавший Мишуров грузно падает на стул напротив, слегка прокашлявшись. Берет в руки меню, изучая, хотя он прекрасно знает его наизусть, так как обедает тут каждый день. Заинтересованно просматривает перечень блюд, оттягивая время намеренно и создавая эффект важности ожидания его персоны.

Меня же на части рвет, в другой любой день я бы забил хуй и просто ушел, не привык ждать людей, особенно когда они опаздывают почти на полчаса на встречу. Но сейчас сдерживаюсь, понимаю, от хороших отношений зависит скорость разрешения ситуации с Алисой. Тем более, что Мишуров все еще поддерживает отношения с Минаевым, даже если уже и не такие близкие, как ранее.

Олег Викторович, что сидит по правую руку от меня, тоже раздраженно поглядывает на наручные часы, хмуря брови. Вряд ли у подполковника ФСБ есть лишние время ждать пока сытый жизнью бизнесмен выберет, что он будет жрать и пить.

— Ты сказал, что знаешь, где она находится, — с Мишуровым мы давно перешли в плоскость общения без формальностей, поэтому мое обращение на "ты" не режет его слух, даже бровью не ведет.

— Мне свиную отбивную, картошечки с луком, шефу передай, чтобы позажаристее была, — отвлекается на официантку, — И принеси-ка Мартель.

Официантка быстро записывает все, повторяя заказ, и уходит.

— Знаю, — кивает, уже направляя взгляд в нашу сторону, — Только подставляться я не хочу, Федулов. Какой мне резон идти на это? У меня с Ткачом более менее, могло, конечно, и лучше быть, но терпимо.

— Я заберу себе завод, поделим его. Два монополиста лучше, чем три, — уверенно отвечаю.

— Ты что-то путаешь, Паш. Монополист — он один. Не два.

Раздраженно откидываю вилку в сторону, Олег Викторович ловит мою нервозность, забирая себе право продолжить разговор. Злюсь на себя, раньше любые переговоры были моей стихией, мог договориться о чем угодно, а сейчас нервы сдают. Представляю, что ее нет рядом уже вторые сутки, и трясет всего. Какого черта так сложно все в этом блядском мире?

— Оба поможете мне выйти и убрать Ткача, я решу твой вопрос с липовым делом, — смотрит на меня Кристенко, — И твое попрошу закрыть, — направляет нож в сторону Мишурова.

— Это которое? Пожар на заправке? — заинтересованно смотрит на фсбшника.

— Оно самое.

— Что ж, это уже другое дело. Но и от половины заводика не откажусь, — гадко потирает свои руки.

Официантка приносит его заказ, откупоривает коньяк и разливает темно-коричневую жидкость по бокалам. Осушаю залпом, не морщась. Не могу вынести этот день. Ситуация не меняется, легче не становится. Только еще больше загоняюсь, представляя в самых страшных картинках, как Минаевские руки трогают ее нежную кожу. Скулы сводит судорогой от того, как сильно я сжимаю челюсть, в попытке не завыть от боли. Все обострилось в разы. Устало провожу пальцами по глазам, потирая их и сдерживая слезы. Я реально с этой девчонкой стану тряпкой. Просто устал бежать за ней, искать ее, не хочу и не могу без нее. Верните мне любимую женщину, и я откажусь от всего, что имею.

Какой смысл существовать, если еще будучи подростком я сделал ее причиной для того, чтобы жить? Все всегда крутилось вокруг нее, все мои действия были направлены на то, чтобы быть с ней. Я даже бизнесом стал заниматься, потому что хотел прийти к ней состоявшимся и успешным мужчиной, а не хуй пойми кем. Для самого себя мне ничего не нужно было никогда.

Да, я зависим от нее. Наверно, психологи посчитают, что у меня явно есть проблемы. Да я и не отрицаю, но менять ничего не собираюсь. Я мечтал почувствовать хоть раз любовь, когда оказался в детдоме, выброшенный и забытый. Искал эту чертову любовь везде и нашел только в ней. Теперь держусь за это чувство так крепко, как только могу.

Да, больная такая любовь. Зато самое сильное и прекрасное чувство, что есть в моей жизни.

— Мы будем брать штурмом дом? — устало сиплю.

— Да куда ты торопишься. Все сделаем тихо, с Ткачом нужно деликатно. Нужны переговоры, для начала, — Кристенко откусывает розовый кусок форели, смачно причмокивая. А меня от любой еды мутит. Стресс сказывается.

Осушаю второй бокал.

— Я не смогу еще сутки продержаться. Могу делов наделать, — честно признаюсь.