Украденный наследник - Блэк Холли - Страница 10

Возможно, я до сих пор его чуть-чуть ненавижу. И все-таки в детстве он был добр ко мне. Но кто знает, может, в нем еще осталась капелька доброты.

Оук в любой момент может снять с Гиацинта уздечку. Не исключено, что он сделает это, если решит надеть ее на меня. Раз я главная уязвимость леди Ноури, есть вероятность, что он захочет исключить риск случайно лишиться такого ценного оружия.

Слишком велик риск считать, что принц откажется от этого по доброте душевной.

Но даже если он не станет использовать поводок, чтобы держать меня под контролем, или напоминать о том, что я принесла клятву верности его сестре, мне все равно придется отправиться на север и встретиться с леди Ноури лицом к лицу. Иначе она снова будет отправлять за мной Грозовую ведьму или другое чудовище, пока кто-то из них меня не убьет. Путешествие с Оуком и Тирнаном – лучшая возможность дожить до того момента, когда я смогу ее остановить, и единственная возможность подобраться к ней настолько близко, чтобы повелевать ею.

– Ладно, – отвечаю я, словно у меня был выбор. На этот раз у меня не срывается голос. – Я пойду с вами.

В конце концов, леди Ноури лишила меня всего, что я любила. Мне доставит немалое удовольствие отплатить ей тем же.

Однако я понимаю, что как бы учтиво они себя ни вели, я их пленница не в меньшей степени, чем однокрылый солдат. Я могу отдавать приказы леди Ноури, но принц Эльфхейма имеет власть распоряжаться мной.

В ту ночь, когда Мадок, леди Ноури и лорд Джарел тщетно пытались договориться о нашей свадьбе, Оук тихонько проскользнул в лагерь, разбитый предательской армией Мадока и Двором Зубов. Там он и нашел меня, сидящую на привязи, словно коза.

Ему тогда было около девяти, а мне – десять. Я зарычала на него. Это я точно помню.

Я решила, что он ищет отца и что он глупец. Судя по всему, Мадок был из тех фейри, кто мог запечь его на костре, поглотить плоть, а потом сказать, что действовал исключительно из любви. К тому времени я успела достаточно близко познакомиться с подобным проявлением любви.

При виде меня он явно расстроился. Ему стоило бы научиться не выставлять эмоции напоказ. Однако он полагал, что другим есть какое-то дело до его чувств, поэтому не утруждал себя скрывать их.

И тогда я задумалась. А что, если я прыгну на него, когда он приблизится, и повалю на землю? Может быть, если забью его камнем до смерти, то лорд Джарел и леди Ноури вознаградят меня. Но с той же вероятностью они могли меня наказать.

К тому же мне не хотелось причинять ему боль. Он был первым ребенком, которого я встретила с тех пор, как попала к фейри. Я испытывала любопытство.

– Я принес еду, – сказал он и достал небольшой сверток из сумки, свисавшей с плеча. – На случай, если ты голодна.

Я постоянно была голодна. Здесь, в лагере, я питалась в основном мхом, а иногда – грязью.

Он опустил на землю вышитый платок из паучьего шелка – я никогда в жизни не носила одежды такого высокого качества – и развязал его. Внутри оказались несколько слив и жареная курица. А затем он сделал несколько шагов назад, давая мне возможность спокойно поесть, словно это я должна его бояться, а не наоборот.

Я окинула взглядом ближайшие палатки, деревья и потушенный костер, в котором еще тлели угли. Слышала чьи-то голоса, но они доносились до меня издалека. Из своего богатого опыта я знала, что, пока лорда Джарела и леди Ноури нет поблизости, никто не подойдет ко мне, даже если закричу.

У меня заурчало в животе. Мне хотелось побыстрее схватить еду, но добрый поступок принца был слишком неожиданным и заставлял задуматься о том, чего он захочет получить взамен. Я привыкла к обману, привыкла к подобным играм.

Я уставилась на него, мысленно отметив его крепкое телосложение. Его явно кормили вдоволь и разрешали бегать во дворе сколько вздумается. Я вглядывалась в его странные рожки, торчавшие из-под мягких золотисто-бронзовых кудрей, и удивительные янтарные глаза. Поражалась тому, с каким комфортом он уселся на землю, скрестив козлиные ноги с копытцами, кончики которых были украшены кусочками листового золота.

На нем была темно-зеленая шерстяная мантия, застегнутая на шее, – достаточно длинная, чтобы на ней сидеть. Под мантией виднелись коричневая туника с позолоченными пуговицами и брюки длиной до колена, которые заканчивались чуть выше изгиба его козлиных ног. У меня не было ни единого предположения, чего он мог хотеть от меня.

– Еда не отравлена, – проговорил он.

Как будто это меня волновало.

Искушение взяло надо мной верх. Я оторвала куриное крылышко и вгрызлась в мясо. Обглодала его до кости, а потом раскусила и ее, чтобы высосать костный мозг. Он завороженно следил за мной.

– Сестры рассказывали мне сказки, – сказал Оук. – Они заснули, а я нет.

Его слова никак не объясняли того, зачем он пришел сюда, однако, услышав их, я почувствовала странную, резкую боль в груди. Мгновение спустя я поняла, что это зависть. У него были сестры. Они рассказывали ему сказки.

– Ты вообще разговариваешь? – спросил он, и я поняла, как давно храню молчание. Еще в мире смертных я была робким ребенком, а оказавшись в Фейриленде, быстро поняла, что когда открываю рот, то ничем хорошим это не кончается.

– Не часто, – призналась я и, увидев его улыбку, улыбнулась в ответ.

– Хочешь, поиграем в игру? – Он придвинулся поближе, глядя на меня своими яркими глазами. Опустил руку в карман и достал несколько металлических фигурок. На его мозолистой ладони лежали три серебряные лисички, на их мордочках вместо глаз сверкали кусочки хризолита.

Я озадаченно уставилась на него. Неужели он прошел весь этот путь, чтобы сидеть в грязи и показывать мне свои игрушки? Возможно, он тоже давно не видел других детей.

Я взяла одну из лисичек, чтобы внимательно ее осмотреть. Она была сделана очень искусно, со множеством деталей.

– Как играть?

– Нужно их бросать. – Он сложил ладони замком, потряс между ними лисичек и кинул их в траву. – Если они приземлятся на ноги, получаешь десять очков. Если на спины – пять. А если на бок, тогда ничего не получаешь.

После его броска две лисички приземлились на бок, одна – на спину.

Я с жадностью потянулась за игрушками. Мне хотелось взять этих лисичек в руки, ощутить, как они выскальзывают из моих пальцев.

Когда это случилось и две из них упали на спины, я восторженно ахнула.

Мы играли снова и снова, отмечая счет полосками на грязи.

Поначалу я наслаждалась тем, что могу на время сбежать от себя и своего положения. Но потом вдруг вспомнила: пусть ему было нечего от меня хотеть, мне от него было нужно многое.

– Давай играть на ставки, – предложила я.

Идея его заинтриговала.

– На что сыграем?

Я была не так глупа, чтобы сразу просить о чем-то важном.

– Если проиграешь, расскажешь мне тайну. Любую, какую захочешь. А я сделаю то же самое для тебя.

Мы кинули лисичек, и я проиграла.

Он подался вперед и оказался так близко ко мне, что я почувствовала ароматы шалфея и розмарина, которые лежали среди его одежд, прежде чем он надел их. Так близко, что я могла бы откусить кусочек плоти от его шеи.

– Я выросла в мире смертных, – сказала я.

– Я тоже там бывал. – Кажется, его приятно удивил тот факт, что у нас нашлось что-то общее. – И пробовал пиццу.

Я думала, принц Фейриленда может совершить путешествие в мир смертных исключительно по какому-нибудь зловещему делу, однако поедание пиццы не казалось таким уж жутким мероприятием.

Мы сыграли еще раз, и теперь победа осталась за мной. Его улыбка потускнела, и он понизил голос до шепота:

– Вот тебе настоящая тайна. Пожалуйста, никому не рассказывай. Когда был маленьким, я зачаровал свою смертную сестру. Заставил ее шлепать себя по щекам много раз, снова и снова, и смеялся, пока она это делала. Ужасный поступок, знаю, но я так и не сказал ей, что сожалею. Боюсь напоминать ей о том дне. Она может на меня очень разозлиться.