Лесной хозяин (СИ) - Криптонов Василий - Страница 14

— Угу. Охренительная перспектива.

— В общем, защиты у меня нет, — закончил хозяин. — Другое есть.

Подошёл к знакомому сундуку, открыл. Покопавшись в ячейках, вытащил шнурок, на котором болтался гладкий, полупрозрачный камушек красивого коньячного цвета.

— Янтарь, — пояснил хозяин. — И сам-то по себе камень целебный, здоровье дающий. А ежели заряжен, то о порче предупредит. Враг тебе в одёжу иглу поганую — а камень нагреется. Да так, что непременно почувствуешь.

— Отлично, — одобрил я. — Каждому радару — по антирадару! Норм штука, не убирай далеко. Хотя изначально я вообще-то по другому поводу пришёл.

В результате посещения лавки её хозяин обогатился на полтора империала, а я стал счастливым обладателем янтарного амулета и клубка тонкой бечёвки.

Заговоренную бечёвку следовало пустить вдоль частокола, окружающего усадьбу. В случае несанкционированного проникновения амулет шарахал магическим ударом. Хозяин гарантировал два часа работы. После этого амулет требовалось зарядить.

Это была самая сильная штука из всех, что имелись в лавке. Более длительную защиту ничто из ассортимента обеспечить не могло.

Два часа — не много, конечно. Но теоретически, достучаться за это время до меня — задача вполне осуществимая. У нас же есть — в теории, опять же — новое современное средство связи. Всех делов осталось — подходящий носитель подобрать.

С хозяином лавки мы расстались, чрезвычайно довольные друг другом. И я поспешил к Фёдору.

Никого из охотников в трактире не встретил. Выдохнул. Срочно бежать глушить тварей вотпрямщас не требуется — уже хорошо.

Фёдор подал мне обед и принялся рассказывать о новостях. Троекуровский сынок сделал-таки предложение дочке Абрамова, свадьбу сыграют осенью. Новый корпус отеля «Маша и Медведь» уже под крышу подвели. Рамы для окон и дверей стругают. Кто-то третьего дня помер. Кто-то у кого-то родился…

Я, слушая, кивал и не забывал наворачивать рассольник со сметаной.

— … а в Николиной горе девка пропала. Мать с отцом говорят, в лес ушла и не вернулась. А соседи бают, что сбегла. В селе ярмарка была накануне, парней красивых много понаехало…

— Так. Стоп. — Я перестал есть. — Когда, говоришь, девка пропала?

Фёдор поднял голову к потолку. Принялся загибать пальцы.

— Три дня тому. В воскресенье ярмарка была, так вот сразу после ярмарки. Николина гора — село большое. Богатое. И родители у девки — не последние люди, вот и подняли шум. Аж до нас слухи дошли.

— Угу. — Я постучал пальцами по столу. — Вот что, Федь. Если вдруг девка эта пропавшая объявится — найди способ мне сообщить. Не забудешь?

— Как можно, ваше сиятельство! Непременно сообщу.

Визит к Аркадию Дубовицкому я намеренно оставил на вторую половину дня. Аристократы имеют обыкновение до утра где-нибудь душевно погудеть, а потом хорошо, качественно отсыпаться. И я, как выяснилось, не прогадал. Когда пришёл, Дубовицкий пил утренний кофе.

— Не откажетесь? — предложил он мне.

— Не откажусь, — кивнул я чисто из вежливости.

И не пожалел. Кофе у Дубовицкого оказался — не чета трактирному. С огромным удовольствием отдал должное чудесному ароматному напитку, который одним только запахом заставлял кровь быстрее бежать по венам и будил в душе страсть к бурной деятельности.

— Вы, Владимир Всеволодович, смею заметить, явно не со светским визитом пришли, — сказал Дубовицкий, хитро на меня глядя.

— Как догадались? — усмехнулся я.

— Разбираюсь в людях. Собственно говоря, вы, похоже, вовсе не имеете обыкновения что-то делать просто так.

— Ну, понимаете ли, у меня пока положение довольно шаткое. И пока я его не укреплю, расслабляться считаю неразумным.

— Полностью понимаю. — Дубовицкий отхлебнул кофе.

— А потом — я охотник. Кругом сами знаете, сколько всякой чертовщины творится. Только успевай разгребать. Ещё и… Да. Я к вам, собственно, по этому делу.

— Так-так. — Дубовицкий поставил чашку на стол и пытливо вгляделся в меня. — Внимаю вам всеми фибрами.

— Вы, помнится, говорили, что у вас, в библиотеке в дворянском собрании, имеется много книг по охотничьей теме. И что вы в этом разбираетесь.

— Прекрасно помню свои слова. А также помню, что вы, внезапно появившись и до полусмерти напугав писаря, изволили забрать одну из книг.

— Это я верну, — отмахнулся я. — Прочитаю — принесу обратно. Мне эта книга очень срочно понадобилась, не успел абонемент оформить.

— Понимаю. А что вас интересует теперь?

— Очень простой вопрос. Как сделать невидимое — видимым.

Дубовицкий откинулся на спинку стула. По лицу его пробежала тень. Он явно ожидал чего-то другого. Например, расспросов о приличных кабаках и богатых невестах.

— Признаться, не вполне понимаю, что вы имеете в виду. Существует, как вам, должно быть, известно, Знак, обеспечивающий невидимость. Вы хотите Знак, который нейтрализует его действие?

— Не совсем. Представьте, что есть некая сущность. И она — невидимая. Даже не то чтобы невидимая, а… Знал бы, как объяснить — сам бы быстрее нашёл информацию, — поморщился я. — В общем, он как бы не здесь. Дух, не дух — не знаю. Но может по своему желанию являться в виде человека или зверя. Так вот, меня интересует техника, которая позволила бы его принудительно заставить материализоваться. Чтобы убить. И посмотреть, что внутри.

— Святые угодники, Владимир Всеволодович! С чем таким вы связались? — ужаснулся Дубовицкий.

— С лешим.

— Леший? Но это же… Помилосердствуйте — это ведь деревенская байка?

— Распространенное мнение. Но меня с товарищем эта ваша байка позапрошлой ночью чуть не убила. Я, конечно, ещё кой-кого поспрашиваю, кого поймаю. Однако что-то мне подсказывает, что братья охотники с такими прелестями не сталкивались.

— Н-да. — Дубовицкий покусал верхнюю губу. — Что ж, моментальным ответом не обрадую, тоже ничего подобного сходу не припоминаю. Но я поищу информацию. Это могу обещать.

— Всё, чего прошу, — кивнул я. — Дадите знать, если что-то отыщется?

— Всенепременно, господин Давыдов. Я, поверьте, очень хорошо понимаю, что вы и такие как вы — единственное, что отделяет Россию от падения во тьму.

— Да ладно, — улыбнулся я. — Не драматизируйте. Кстати, у меня к вам ещё один вопрос. Попроще, я думаю.

— Извольте.

— Знаком ли вам такой герб или символ — корона и две скрещенные сабли?

Вот тут Дубовицкий не раздумывал и секунды. Сразу кивнул — с видом человека, крайне довольного тем, что может услужить.

— Разумеется! Это — герб Головиных.

— Головиных, — повторил я и почесал переносицу. — А Головины — это у нас…

— Вы, скорее всего, знакомы с Катериной Матвеевной Головиной, — подсказал Дубовицкий.

Угу, точно. Катерина Матвеевна, свет очей моих. С перламутровыми пуговицами. С которой мы так до сих пор и не попрощались ни разу как следует.

Разумеется, я помнил её фамилию. Но, честно говоря, надеялся, что ошибся, что даже моя феноменальная память может давать сбои. Блин, ну вот что за подстава такая, а?

— Сами-то Головины проживают в Смоленске, — сказал Дубовицкий. — А юная госпожа Головина — в имении под Поречьем. У родственницы загостилась.

— Ясно, — вздохнул я. — Спасибо большое, что просветили.

На прощание мы пожали друг другу руки, и я с чистой совестью отправился обратно в трактир. Оставалось только заночевать, да ехать домой. Торчать в Поречье долее не имело ни малейшего смысла.

Единственная ниточка уводила в объятия Катерины Матвеевны. Однако пока что я считал преждевременным выносить Ударом ворота и испепелять имение, где она гостит, Красным петухом.

Карету можно украсть. Герб можно нарисовать самому, не спросив разрешения у правообладателя. Наконец, Катерина Матвеевна и человек в карете могут быть вообще не связаны. Головины, если я правильно понял — большой и богатый род, с кучей родословных линий. Если этот хрен приехал из Смоленска, то он мог остановиться где-то в Поречье и не ставить о том в известность свою родственницу. Он, может, о существовании-то этой родственницы давно забыл.