Бяк-бяк-бяк-бяк (СИ) - Номен Квинтус - Страница 70

— Это еще мягко сказано, — ответил ему Челомей, — я вообще в бешенстве. У нас таких вагонов с гидравлическим установщиком всего две штуки… было, а сейчас вообще один остался. А в Мытищах такой вагон, между прочим, больше полугода делали!

— Вагон его волнует! А то, что придется еще метров сто железной дороги заново строить… впрочем, меня это тоже не волнует, солдаты до завтра железку отремонтируют. А с Мытищами я разберусь… сколько вам вагонов таких надо? Они изготовят… или не они, мы найдем, кто вагоны для вас сделает. Но у меня один вопрос остался: вы сколько таких ракет сможете изготовить? Сколько сможете изготавливать в год?

— В Реутове мы семь ракет делали год, причем буквально наизнанку выворачиваясь и прыгая выше головы.

— Насколько я знаю, — вмешался в беседу Берия, — у вас сейчас строится отдельный завод для их выпуска.

— Сейчас строится новый завод МАП, на котором вообще-то в качестве основной продукции будут выпускаться самолеты-снаряды для флота… и для стратегической авиации. Конечно, там тоже можно будет делать какие-то части для этих ракет…

— Я понял ваш намек. Передайте товарищу Шахурину… нет, сразу мне передайте ваши пожелания… ваши требования к серийному заводы для производства таких ракет. Митрофан Иванович, как я понимаю вы уже готовы их принять на вооружение?

— После того, как мне показали, что ракету, на заводе заправленную, можно чуть ли не на ходу из вагона прямо в цель запустить, я сам готов бежать к станку и такие ракеты делать. Правда, в этом пользы от меня будет немного, а вот… кстати, а сколько такая ракета будет стоить?

— Довольно дорого, на опытном производстве мы едва смогли уложиться в два миллиона. Двигатели одни все же полтораста тысяч… в большой серии, думаю, все равно меньше чем в полтора ужаться не выйдет.

— Р-11 Королева чуть дешевле четырехсот тысяч… — задумчиво пробормотал Митрофан Иванович.

— Зато эта поднимает вчетверо больше и тащит в шесть раз дальше, — не удержался от замечания Берия.

— Вот я и говорю: по всему выходит, что эта куда как дешевле стране обойдется. Лаврентий Павлович, за чей счет завод будем Владимиру Николаевичу строить? Армия-то денег найти сможет, но сама-то армия не зарабатывает…

— МОМ тоже если и зарабатывает, то копейки. Но тут дело понятное: придется средства все же выкроить.

— А я и интересуюсь: кто кроить-то будет?

Челомей, видя явно приподнятое настроение двух больших начальников, не удержался:

— Да чего вы спорите-то? Пусть и армия, и МОМ завода мне построит. Два завода всяко лучше чем один, зато вам не придется потом выяснять кто больше в деле защиты Родины сделать успел.

— А он наглец, верно я говорю, Митрофан Иванович?

— Есть такое дело. Но сегодня он в своем праве. А я как раз коньячку захватил с собой, кизлярского. Думаю, что не закрепить правильным тостом наше единодушное решение было бы в корне неверно. И, Владимир Николаевич, вы товарища Вишнякова тоже тащите, а то что он сидит в уголке как неродной?

— Он, Митрофан Иванович, даже больше чем родной. Есть у него одна очень интересная идея…

— Специалисты ЦИАМ считают, что при производстве пяти тысяч двигателей стоимость одного все же удастся сократить до двадцати двух тысяч рублей, — сообщил на заседании Комиссии ВПК товарищ Шахурин. — Кроме того, в ВИАМе уже закончены предварительные проработки сварочного автомата для установки разделительной мембраны в бак, и по их расчетам кроме сокращения выхода некондиционных баков втрое…

— А сколько сейчас баков идет в брак? — поинтересовался товарищ Ватутин. Его — как министра обороны — вопросы затрат на новые виды вооружений волновали очень сильно.

— Сейчас… на заводе в Реутово работают очень опытные специалисты, и у них в брак отправляется каждый третий бак. Но товарищ Челомей особо подчеркивает, что таких сварщиков у него всего двое, а сколько таких можно найти во всем Союзе… есть подозрения, что ни одного. Просто потому, что подобных изделий вообще нигде никто не производит. Поэтому он считает, и я его полностью поддерживаю в этом, что передавать ракету на новые серийные заводы до тех пор, покаВИАМ не отработает сварочный автомат, смысла не имеет. Просто потому, что в брак пойдет каждый первый бак.

— То есть вы считаете, что ракету приняли на вооружение напрасно? — Ватутин явно разозлился. — И зачем тогда вы вообще эту ракету на испытания ваыставляли?

— Нет, я так не считаю. Во-первых, потому что мы почти на сто процентов убеждены, что ВИАМ автомат — по крайней мере один — до завершения строительства заводов изготовить все же успеет. А во-вторых, насколько мне известно, строительство пусковых позиций еще не начато, и даже места для такого строительства не определены. Но если вернуться в изначальному вопросу, то по расчетам экономистов МАП стоимость ракеты можно будет где-то через год снизить до одного миллиона.

— Это без учета стартовой позиции и боеголовки, так?

— Именно так. Поэтому мы должны будем товарищу Челомею сказать особое спасибо за то, что открытый старт можно выстроить менее чем за сто тысяч.

— А если колодец облицовывать не бетоном, а осиновым срубом… ладно, с ценой примерно разобрались. Теперь к следующему вопросу: самолет-снаряд Икс-18 совсем немного не влезает в бомбоотсек последней машины товарища Петлякова…

— Ха-восемнадцать, — встрепенулся товарищ Патоличев, о котором министр обороны думал, что тот вообще уснул. — Мы же русский язык используем, и буквы по-русски называть надо. Тем более что «икс» — не очень понятно что означает, а вот с «ха» как раз наоборот, каждому советскому человеку ее значение очевидно. Да и самолет этот уже товарища Маркова, он теперь генеральный конструктор после ухода Владимира Михайловича на заслуженную пенсию.

— Но КБ-то теперь имени Петлякова! Однако я отвлекся. Ну так вот, — улыбнулся Ватутин, — этот самый «ха» оказался немного великоват, поэтому мы считаем, что товарищу Челомею нужно поручить провести определенные доработки для того чтобы этот «ха» в предназначенное место влезал без проблем.

Заседание длилось уже больше двух часов, но к основному вопросу собравшиеся так и не добрались. Поэтому все же очень внимательно следивший за выступлениями Николай Семенович предложил сделать перерыв и продолжить «после обеда». А когда большинство собравшихся покинули зал заседаний, он подошел к товарищу Мясищеву:

— Владимир Михайлович, сегодня в повестке обсуждение вашей новой машины не значится, но мне все же интересно: как у вас с ней дела продвигаются?

— Хвалиться пока нечем, да и вообще…

— Что именно «вообще»?

— КБ Микулина обещанный двигатель похоже так и не предоставит, а испытания, которые мы провели с двигателем Добрынина… с ними самолет даже до скорости звука не дотягивает. Да и по дальности… три тысячи километров — это ну никак не двенадцать. Я не хочу сказать, что у Добрынина двигатель плох, наоборот — с ним М-4 теперь летит почти на двенадцать тысяч с пятью тоннами, а поднять может уже восемнадцать — и с такой нагрузкой без дозаправки на шесть тысяч лететь может. Сейчас почти все старые машины отправляются на ремоторизацию… но вот для М-50 двигатель просто слабоват, ее все же проектировали под почти вдвое большую тягу. Так что… дума. Что просто время для такой машины еще не пришло: у двигателистов пока двигатели с тягой больше одиннадцати тонн не получаются.

— Но ведь можно и подождать?

— Можно. Но, мне кажется, не нужно. Когда нужные двигатели появятся, уже и самолеты другие нужны будут. Сейчас мы просто слишком поспешили и построили самолет все же под сегодняшние требования, а вот какие будут требования у ВВС через несколько лет, никто и представить не может. По крайней мере я точно не могу. Разве что…

— Что?

— Владимир Николаевич предлагает все же провести скоростные испытания машины. Испытания планера: пока в мире ни у кого нет реального опыта создания таких больших самолетов, летающих вдвое быстрее звука, и получить такой опыт было бы делом совершенно бесценным.