Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 2 (СИ) - Кузнецов Стас - Страница 24

Как только я вернулся в зал, отец с Харви сразу же отправились заниматься управленческими вопросами. Они и меня попытались привлечь, но я, отговорившись делами, которых у меня и вправду было невпроворот, смылся.

Будь моя воля, я бы пошел за одёжкой сам, без никого. Однако оставлять Фила одного с Кирой, даже в замке — небезопасно. Хотя и слоняться с Кирой по городу тоже было чревато последствиям, поэтому для усиления пришлось прихватить с собой еще и Томаша.

Мы вчетвером вышли из замка, и я буквально нос к носу столкнулся со взбешенной Аделаидой.

— Эрик, Фил, Кира, какая нежданная радость! — с притворным радушием воскликнула Аделаида, всплеснув руками. — Вас-то как раз мне и надо!

От этого притворного меда в её голосе мне сделалось еще больше не по себе. Уже немного зная Аделаиду, я смекнул, что мать Лейлы в ярости, а такие бабёны в ярости, дело очень неприятное, а порой и опасное.

Справляться с женским гневом мне всегда было непросто, если с мужиками всё более-менее ясно — дал люлей в случае чего и в ус не дуй, то с женщинами, с их истериками, вечно нет сладу. Поэтому лучше всего бежать от них до пришествия бури, после, будет уже поздно.

— Валим, — одними губами прошептал я.

Я опрометью бросился наутек. Фил понял меня правильно и увлек за собой Киру в другую сторону. Один тормознутый Томаш остался в лапах Аделаиды, но его было и не жалко.

Встретились мы с Филом у ворот из замка.

— Что будем ждать этого тормоза? — спросил я отпыхиваясь.

— Надо бы, но лучше за воротами, — откликнулся Фил.

Мы вышли за ворота под настороженные взгляды стражников и медленно побрели прочь по вымощенной дорожке, то и дело оглядываясь. Аделаида в погоню не бросилась, видимо решив, что это выше её достоинства. Вскоре нас нагнал Томаш.

— Зачем вы убежали от миледи Аделаиды⁈ — возмущенно спросил он.

— А зачем ты остался? — с усмешкой поинтересовался я. — Синдром отличника отрабатываешь?

— Так требуют приличия! — с негодованием отрезал Томаш.

— Иногда приличиями лучше пренебречь ради безопасности, — пожал я плечами. — Что тебе сказала твоя миледи?

— Она сказала, — пробурчал Томаш, — передать вам, что, если еще раз вы вовлечете Лейлу в какую-нибудь сомнительную авантюру, она открутит вам обоим головы.

— Ну то-то же! Что и требовалось доказать, мы вовремя улизнули, — хохотнул я, на ходу, собирая подсохшие волосы в хвост.

— Вы поступили недостойно, — упрямо задрал нос Томаш.– Так с дамами поступать просто бесчестно.

Я закатил глаза, понимая, что спорить с этим чудилой бесполезно, как говориться, горбатого только могила исправит. Таких, жизнь либо обламывает, либо они становятся примерными подкаблучниками.

Какое-то время шли молча. Сначала спустились на торговую площадь. Я купил у веснушчатой девчонки четыре запашистых пирожка с картошкой. Томаш с брезгливостью есть свой пирог отказался, поэтому я ухомячил два, Фил с Кирой тоже не стали выёживаться и поели.

Площадь закончилась, и плавно перелилась в переулок дорогих лавок с красивыми яркими вывесками и оформленными витринами. Эти магазинчики предназначались для элиты. Здесь чинно гуляли расфуфыренные дамы под руку с не менее расфуфыренными господами.

Попались на глаза нам и несколько стражников. От их нежелательного внимания нас уберег только шагающий рядом Томаш, который, по их мнению, выглядел прилично, в отличие от его грязных слуг и странной девицы — то есть от нас.

— Если вам нужна одежда, я могу показать вам лавку хорошего портного. Здесь недалеко. Я сам заказывал у него несколько нарядов, — не очень приветливо заявил Томаш, будто делая нам одолжение.

Мы с Филом покосились на его панталоны и одномоментно прыснули.

— Спасибо, Томаш, — отсмеявшись, всё же поблагодарил я. — Но желай я выглядеть как ты, у меня не было бы нужды идти к портному, весь шкаф забит панталонами и колготками.

— Это, между прочим, последний писк этого сезона! –возмутился Томаш.

Я хотел было ответить на его писк, но Фил меня опередил.

— Мы пришли, — сказал Фил, кивнув на бедную лавочку с выцветшей вывеской и заколоченным окном, спрятанную в самом конце улицы.

Мы подошли к дверям. На ручке висела табличка, на которой вместо надписи «открыто» было выведено: «Или купи, или вали!». Я удивленно приподнял бровь.

— Зачастую сюда приходят, чтобы поглазеть на женщину-портниху, — смущено пояснил Фил. — Вот она и предупреждает…

— Да, помнится, ребята рассказывали, что ходили сюда, чтобы взглянуть на хозяйку, и зашли на свою голову — баба она лютая, одному рассекла бровь! — поделился Томаш. — Зачем нам сюда?

Тут в лавке раздался чудовищный грохот. Затем взвыл мужик.

— Ах, ты хряк свиномордый! Я тебе сейчас харю в лепешку скомкаю! Пень трухлявый!

Вся эта брань выговаривалась приятным женским голосом, от чего возникал такой режущий дискомфорт и неловкость, что входить расхотелось от слова совсем. Но вместе с тем, сделалось очень любопытно, что же там такое творилось.

— Феона, успокойся! Брось утюги! — умолял испуганный мужской голос.

— Сам выпросил, репоголовый индюк!

Опять раздался грохот, мужик жалобно взвыл. Логично было бы по-тихому свинтить и поискать магазинчик поспокойнее, но похоже, за дверью, кого-то требовалось спасать. И хотя это была явно не дама, попавшая в беду, мимо пройти мы не могли.

Мы, как можно тише, вошли внутрь. В лавке всё было перевернуто вверх дном. Возле прилавка стояла миниатюрная, красивая женщина, в шикарном платье, с одним утюгом в руке. Другой утюг валялся рядом с сидящим на полу мужиком богатырского сложения. Крылья носа у женщины яростно подрагивали, воздух из ноздрей вырывался с угрожающим шипением. Глаза поблескивали, щеки раскраснелись.

— Что ты творишь, женщина? — пробормотал мужик, держась за плечо, куда видимо пришелся удар утюга. — Ты ж убьешь меня ни за что не про что!

— Повод у меня имеется, поганец! — не проявила сочувствия портниха. — Ты подсунул мне ткань с личинками! Фурункул злосчастный!

— Это досадное недоразумение, Феона! — увещевал её мужик. — Ну, немного погрызла моль твои тряпки, их все равно никто не берет…

Данный ответ был неверный, и спасло недальновидного мужика только то, что второй утюг зацепился проводом за щель в полу из-за чего не смог повиноваться хозяйке и совершить прилет в лоб дурня.

— Недоразумение у тебя в штанах! — взвилась женщина. — А это подстава и подстава с грязным умыслом! За сколько ты меня продал, торгаш недоделанный⁈

— Феона, зачем кому-то тебя подставлять⁈ Рехнулась ты совсем что ли⁈ — завопил мужик. — У тебя покупателей нет от слова совсем и без всяких происков конкурентов! Давно пора продать этот клоповник! И заняться тем, что женщине пристало!

— Это чем же? — холодно поинтересовалась портниха.

— Замуж за меня выйти, дура! — в отчаянии взревел детина.

С этими словами мужик подскочил и, едва не сбив нас, опрометью рванул прочь.

Женщина охнула, лицо её смягчилось, на губах заиграла улыбка.

— Ну, так позвал бы уже, — тихо ответила она, но мужик её уже слышать не мог.

Тут взгляд женщины наткнулся на нашу компанию и глаза её зажались в узкие щелки.

— Чего припёрлись⁈ — сердито поинтересовалась она, подбирая утюги и разбросанные вещи. — Тут вам не цирк, выметайтесь, пока я не отутюжила и вас!

— Не серчайте, — попытался я унять гневливую бабу. — Мы с добром!

— Знаю я ваше добро, от него потом не отмоешься! — с неприязнью процедила портниха, развешивая рубашки.

— Феона, мы недавно покупали у вас одежду, — робко вмешался Фил. — Вы меня не помните?

— Как же, помню! — еще больше распалилась портниха, подобрав здоровенные ножницы и угрожающи нацелив их на нас. — Я за гроши отдала вам одну из лучших своих работ. И после радовалась этому, как дура, хотя даже ткань не окупилась!

Портниха отвернулась и стала зло размазывать кулаками слезы по лицу. Вид у нее был как у разгневанного хомячка — трогательный.