Век стали и пара (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 1

— Всего доброго!

— Хорошего дежурства, — высокий мужчина в котелке, дорогом даже на вид пальто и кожаных перчатках кивнул сидящему на проходной охраннику. Он как обычно покидал здание министерства одним из последних, когда за окнами вечерняя темнота уже во всю вступила в свои права, а на центральных проспектах города зажглись газовые лампы уличного освещения. В руках мужчины был не кожаный портфель — непременный атрибут любого уважающего себя чиновника, а новомодный дипломат, подчеркивающий любовь хозяина к хорошим вещам и наличие у него чувства стиля.

Выйдя на крыльцо министерского здания, любитель поработать допоздна остановился и с наслаждением втянул носом весенний воздух. Пусть температура еще не поднималась слишком высоко, не распознать характерный весенний запах было просто невозможно. И даже недавний дождь и лужи на мостовой не могли испортить общего впечатления. Мужчина улыбнулся и насвистывая какую-то веселую мелодию двинул в сторону темневшего чуть поодаль парка.

Вдалеке за парком, за комплексом правительственных зданий, уже практическим пустым по ночному времени, был слышен гул большого индустриального города. Стучали колеса паромобилей по старой, уложенной еще при прадеде нынешнего короля брусчатке, свистел на станции Браст прибывающий поезд, где-то в темноте весеннего неба был слышен характерный шелест винтов пролетающего над столицей патрульного корвета.

Идея использования старых списанных армейских пузырей уже не имеющих никакой боевой ценности в качестве средства наблюдения полицией за городскими улицами стала в свое время революционной. Поначалу горожане, не привыкшие, что у них над головами летают многотонные стальные гиганты пугались и даже строчили петиции по поводу прекращения такой практики, но как-то незаметно висящая в небе блямба патрульного корвета постепенно стала привычной деталью пейзажа и более того превратилась в один из символов столичной безопасности.

— Куда это вы так спешите, господин начальник департамента? — Из темноты наперерез идущему по мощеной крупным тесанным булыжником парковой дорожке вынырнули две фигуры в плащах и низко надвинутых на лицо широкополых шляпах, практически полностью исключающих возможность идентификации их хозяев. При этом одна фигура высокой и худой, а вторая — низкой и кругленькой, как будто парочку специально подбирали для создания максимального контраста.

— Вы? Но как? — Министерский чиновник тем не менее явно узнал визави по голосу, и это узнавание ему совершенно не понравилось. Свободная от ноши левая рука метнулась было к карману пальто, но это движение было пресечено оглушительно громким в ночи щелчком курка барабанника.

— Руки! Держите руки так, чтобы мы их видели и не делайте резких движений. Я человек нервный, вдруг палец дернется, — длинный недвусмысленно покачал стволом пистолета как бы намекая, что при необходимости наделает в собеседнике дырок без всяких сожалений.

— Что вам от меня нужно? — Справившись с секундной слабостью мужчина в пальто вновь смог добавить уверенности в голос. Уверенности, которой он на самом деле совсем не ощущал.

— Только то, что было нами уже оплачено, — хмыкнул тот, у которого в руках было оружие. — И то что, вы так неосмотрительно решили продать другому заказчику, а нас соответственно бессовестно кинуть. Не хорошо. Нет, я конечно знал, что королевским чиновникам верить нельзя, но вы в данном случае сумели удивить. Я так понимаю, все документы в дипломате? Глянь.

Последнее было адресовано молчавшему доселе подручному, который так же молча подошел к чиновнику — не пересекая возможную траекторию стрельбы, что выдавало в нем человека опытного в таких делах — и попытался вырвать дипломат. Подвергшийся грабежу мужчина выпускать свою ношу из рук не торопился, за что тут же получил короткий, но болезненный тычок кулаком под ребра.

Клацнула защелка дипломата, темноту разрезал узкий луч ручного фонарика. Короткая ревизия содержимого дипломата заняла всего секунд тридцать.

— Да! Есть это оно, — последовал озвученный вывод. — Не уверен, что тут все, но…

Но и изучать документы досконально ночью посреди парка, да еще и в такой пикантной ситуации точно никто не будет.

— Значит все-таки вы, господин хороший, решили плюнуть на наши договоренности, зажать уже уплоченные денежки и оставить нас с носом? Не хорошо…

Что-то в голосе высокого вновь заставило чиновника напрячься, он попытался было оправдаться.

— Я отдам. Все отдам и деньги, и документы, только не убивайте пожалуйста!

— Конечно отдашь, куда ты денешься, — с плохо скрываемой издевкой в голосе протянул длинный. В это же время его толстый подручный вытащил из кармана нож и резко выпрямившись всадил его мужчине в щеголеватом пальто куда-то в район почки. Того мгновенно парализовало от болевого шока, а крик уже готовый сорваться с губ так и застрял где-то в глубине глотки, наружу вырвался только приглушенный полухрип-полустон.

Тостенький меж тем в быстром темпе нанес еще несколько ударов в то же место, и отскочил в сторону чтобы не замазаться чужой кровью, когда безжизненное уже тело глухо повалилось на брусчатку.

— Ну вот и все, — пробормотал длинный пряча барабанник в карман, — все дело сделано, бери дипломат и пойдем.

Толстый подошел к трупу, тщательно вытер нож о дорогое пальто, и подхватив документы, ради которых все и затевалось, и потом не торопясь последовал за своим товарищем, растворившись в темноте ночного парка.

Виктора вели сквозь бушующую толпу народа. После всего пережитого за последние дни сознание было изрядно затуманено, поэтому мозг фиксировал только отдельные картинки, как будто перелистывая страницы потертого фотоальбома.

Толпа бесновалась, люди что-то кричали кто-то пытался плюнуть в него, кто-то бросить огрызок недоеденного яблока. Жандармы, надо им отдать должное, умело держали строй не позволяя народному гневу помешать торжеству королевского правосудия. Впрочем, учитывая погоду: серые нависшие над городом свинцовые облака то и дело прорывались вниз мелким осенним дождем — вряд ли бы Виктор вообще в такой момент заметил чьи-то плевки. Его гораздо больше занимали тяжелые кандалы на руках, ногах и шее, позвякивающие при каждом шаге и ощутимо натирающие кожу. С другой стороны мозоли ему все равно не грозили при любом раскладе — у мертвых их просто не бывает.

Двести метров от тюремного паромобиля — не босоногого же бродягу к лобному месту ведут, все должно быть респектабельно — до выстроенного посреди площади эшафота показались настоящей вечностью. Волосы и одежда быстро начали промокать, а неловкая попытка закованными в кандалы руками смахнуть потекшую по лицу влагу была пресечена резким толчком в спину. Виктор сделал несколько неловких шагов, но сумел сохранить равновесие.

Долго ли, коротко ли, но путь позора от тюремного паромобиля закончился, и Виктор вступил на первую ступеньку эшафота. Вторая, третья… Ноги с трудом поднимали тело — оно, казалось, ныло каждым тщательно отбитым в процессе «дознания» сантиметром — вверх, а разум в каком-то странном оцепенении по детской еще привычке отмечал количество пройденных ступеней.

Одиннадцать… Наверху его опять подхватили сильные руки коротким тычком бросили на колени. Виктор должен был познать всю глубину унижения прежде чем процедура придет к своему логичному завершению, каким бы оно не было.

Пристав меж тем принялся хорошо поставленным голосом перекрикивая шум собравшейся на площади толпы зачитывать обвинительный приговор. Виктору обещали помилование в случае если признает вину и откажется от своих родителей. Он на такие условия не согласился и теперь ожидал наступления прямых последствий своего упрямства. В королевскую милость он верил мало, поэтому расценивал свои шансы расстаться с головою как 9 из 10.