Русальная неделя (СИ) - Криптонов Василий - Страница 36

— Круто, — оценил я. — Серьёзный подход! Уважаю.

Александра вздёрнула нос.

— Контора «Урюпин и сыновья» носит звание лучшей в Поречье не на пустом месте, уважаемый Владимир Всеволодович!

— Урюпин и сыновья? — во все глаза глядя на Александру, крякнул Архип.

Она важно кивнула. Пристроила на деревянном планшете лист бумаги. Обмакнула перо в чернильницу и протянула Архипу.

— Пишите. Я продиктую. «Дарственная»…

Изобразить дарственную у Архипа получилось только с третьей попытки. Он скулил, заливался слезами и размывал на бумаге чернила. Я ещё разок вытянул его вдоль хребта кнутом. Помогло. Третий лист Александра одобрила. Помахала им в воздухе, чтобы чернила быстрее высохли, и принялась собирать канцелярские принадлежности.

Архип, наблюдая за тем, как утекает меж пальцев деревня Ужиково, снова взвыл.

— Цыц, — приказал я. — И скажи спасибо, что так легко отделался. Сам, думаю, урок хорошо запомнишь. Но до всех, кого знаешь в округе, донеси: во владениях графа Давыдова можно появляться только по его приглашению. Кто попробует исполнить что-то другое, пусть пеняет на себя. Мужик-то этот, поджигатель — где?

— Там, — Архип мотнул головой. — На конюшне.

Я покачал головой.

— А ведь я велел — пальцем не трогать! Если бил его, пеняй на себя. Тебя отделаю так же.

Архип побледнел. А я огляделся по сторонам. Никого из дворни видно не было, но это совершенно не означало, что за представлением никто не наблюдает.

— Эй! — позвал я.

После двухсекундного замешательства из-за угла дома показался мужичок средних лет, одетый не по-крестьянски. Управляющий, наверное — такой же, как Тихоныч.

— Ась?

— Приведи с конюшни арестованного. Амнистия на него вышла.

— Это Макарку, что ли?

— А у вас их там много, что ли? Веди давай.

Макара привели. Живого и относительно невредимого. Избивать его Архип поостерёгся. Хотя и в деревню не отпустил. Решил, вероятно, подождать, пока отряженная ко мне банда расправится со мной.

— Гуляй, — сказал Макару я. — Свободен. В другой раз, если почувствуешь, что руки к спичкам тянутся, ко мне приходи. Найдём тебе занятие по душе.

Вернувшись в усадьбу, я расплатился с Александрой сполна. И за сегодняшнее, и за выигранное дело. В какой-то момент мне почудился печальный вздох.

— Что-то не так?

— Ваше дело обещало быть долгим. Любой юрист вам скажет, что хорошее дело — это то, которое длится месяцами, а лучше — годами.

Вот чем меня сразу подкупили сестрички Урюпины, так это искренностью.

— Ясен день, — усмехнулся я. — Лучше в месяц по сто рублей получать пару лет, чем пять сотен сразу, и на том всё.

— Вот, вы меня понимаете, Владимир Всеволодович.

— Ещё бы не понимать. Я, думаете, деревнями из одного лишь человеколюбия занялся? Нет. Тоже хочу себе стабильный доход обеспечить. А то, знаете ли, бывает, проснёшься с утра — и такая хандра нападёт. Никуда не хочется — ни тварей убивать, ни кости сдавать. Так бы и лежал весь день, мемы лайкал… А потом вспомнишь про дела свои нерадостные — и нехотя встаёшь, идёшь на борьбу с нечистью. А стресс между тем копится, копится…

— Вы меня очень хорошо понимаете! — Александра посмотрела на меня с каким-то совершенно особым выражением, и даже, кажется, дыхание немного изменилось. — Папенька всегда ворчал, когда заканчивались долгие дела, и приходилось пробавляться мелочёвкой.

— Папенька ваш был очень мудрым человеком.

Между нами определённо проскочила искорка, и нас категорически потянуло друг к другу. Но тут Тихоныч, в кабинете которого всё это происходило, смущённо откашлялся. И Александра, придя в себя, отпрянула от меня, залившись краской.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — поднял Тихоныч взгляд от дарственной. — Но я, кажется, ничего не понимаю.

— А чего тут непонятного? — пожал я плечами. — Ужиково теперь принадлежит мне. Так что езжай на место с внезапной проверкой. Проведи там полный аудит, а после — ко мне с докладом, красивой презентацией и графиками. Будем, Тихоныч, потихоньку хозяйство поднимать. От каждого — по способностям, каждому — по потребностям. Чтоб и крестьянам хорошо жилось, и нам — припеваючи. Сам я во всё это погружаться, понятно, не смогу — я всё же в первую очередь охотник — так что управленческие дела на тебе. Но в курсе меня держи всё равно.

— Но, простите, вы ведь не знаете этого Архипа! — заволновался Тихоныч. — Это человек очень мелкой, мерзкой и мстительной натуры!

— Верно, — подхватила Александра. — Он и нашим клиентом бывал неоднократно, и с другой стороны тоже оказывался.

— Сейчас-то проблем не будет?

— Нет, раз уж я сама всё оформила. Юридически — не подкопаться. Он, конечно, в суд подаст наверняка, но это заведомо дохлый номер. Можете даже не обращать внимания, мы просто пришлём вам счёт за услуги.

— А то, что дарственная написана под давлением?

Александра взглянула на меня с превеликим удивлением. Похоже, местная юриспруденция пока не знала таких тонкостей. С другой стороны, есть ведь такое неприятное слово, как «прецедент»…

— Я даже не о законном ходе дела говорю, — вмешался Тихоныч. — Архип и по-другому напакостить может. Подожжёт чего-нибудь, украдёт, скот потравит.

— Ну, если у него совсем с головой плохо, и он попробует что-нибудь такое исполнить — значит, сам дурак, — сказал я. — Я больше двух раз не предупреждаю, а он свой лимит уже исчерпал. Так что принимай дела, Тихоныч. И отчёт мне — по готовности. И по Ужиково, и по всем остальным моим деревням. Давай уже разберёмся, почему так выходит, что хозяйство есть, а выхлопа — хрен да маленько.

— Ах, — сказала Александра, услышав неприличное слово.

— Прошу прощения, — тут же покаялся я. — Да, Тихоныч, и ещё. Денег надо Салтыкову завезти. Извиняй, что валю на тебя сразу всё. Как разгребёмся немного — наймём тебе помощника.

— Вам, Владимир Всеволодович, совершенно не за что извиняться! — Тихоныч весь аж засветился от сдерживаемой энергии. — Я, напротив, очень рад, что наконец-то появилась крепкая хозяйская рука!

— Так служить, — кивнул я. И подал руку Александре. — Идёмте, провожу вас наверх. А там Егор перенесёт вас обратно в Поречье.

Егор с Захаром сидели на балконе, развалившись в креслах. Наслаждались аристократическим времяпрепровождением. Егор встретил меня каким-то сумрачным взглядом, природу которого я не разгадал.

— Подвезёшь барышню? — спросил я.

Егор ухмыльнулся.

— Это мы завсегда с удовольствием!

Судя по лицу Александры, ей происходящее очень нравилось. И то, что её называли барышней, и то, что Егор к ней с удовольствием. Попрощавшись со мной, она взяла Егора за локоть и безропотно встала с ним на Знак.

Полыхнуло. Исчезли оба.

— Эх, — вздохнул Захар. — Хорошо быть охотником…

— А ты, к слову сказать, в каком ордене состоял? — спросил я.

— В Ордене Клинков. Местный тоже, но маленький совсем. А из-за меня ещё меньше стал…

— Меткой — не черепа были?

— Не. Клинки же. Скрещенные.

Я сел на стул и устало вытянул ноги.

— А между орденами — вообще как отношения строятся?

— Да нормально строятся. Если в чужие угодья не соваться.

— Что ещё за угодья?

— Ну… вся Россия-матушка между орденами поделена, везде чьи-то угодья. Раньше всё это только на пальцах было, а пять лет назад, как государыня-императрица взялась порядок наводить, так и границы сделали чёткими, и все разногласия уладили. Но теперь каждый орден отвечает за свои угодья. И хабар весь учитывается. Кто за год больше всех сдал — тому в конце года от государыни подарки.

— А что за подарки?

— Не знаю, — погрустнел Захар. — У меня сила проснулась в феврале, а к ноябрю уже из ордена выгнали.

— Ладно, не унывай! Перевернётся и на твоей улице самосвал с пряниками.