Парадокс жнеца (СИ) - Котов Алексей - Страница 46

Гасконец с вызовом сказал что-то еще, негромко, но я уже — не реагируя на вопрос, развернулся обратно к стойке. Негромко насвистывая, взял себе другую порцию из двух серых брикетов — в этот раз выбрав рыбу, если уж с курицей не повезло, заново налил чай.

Когда двинулся в дальний конец столовой, к привычному месту, отметил что мушкетеры замерли, явно чувствуя себя глупо. И кидаться на меня чревато дисциплинарным взысканием, и расходиться вроде бы неправильно. Базаром меня не задавили, и, если уйти, получится что их нагнули прилюдно.

Проходя между столами, заметил вопросительный взгляд Димарко. В ответ едва заметно отрицательно покачал головой. Не нужно ему за меня впрягаться, не стоит никому показывать лишний раз, что мы общаемся.

Когда садился на привычное место, видел и ощущал взгляды большинства присутствующих. Народной любовью я, признаться, так и не пользовался, но четверка мушкетеров тоже приязни у собравшихся не вызывает. По взглядам понял, что четверка определилась с действиями и направилась в мою сторону.

«Никак, вы, ребят, не научитесь», — в сердцах вздохнул я про себя, глядя как гасконец обходит стол и садится напротив меня.

— Ты тут самый умный или самый дерзкий? — сходу поинтересовался он.

Говорит он чуть гнусаво, почти как Виталя — только у Виталика голос неприязни не вызывает. Одновременно с вопросом двое мушкетеров присели на скамью слева и справа от меня, один — самый большой, похоже встал сзади. Не отвечая сразу, я отрезал пластиковым ножом кусок губки со вкусом рыбы и вдруг увидел, как одинаковые выходят из столовой.

Младшие командиры типа пообедали и по своим делам пошли. Неплохо, очень неплохо — прямо вот мое уважение. Похоже, Илиан тщательно подошел к вопросам мести, договорился не только с мушкетерами, наверняка обещав им неплохой гешефт, но и с сослуживцами. Причем их он, вполне вероятно, должен был заинтересовать серьезно — они ведь знают, что я сигнифера безнаказанно… или не знают?

Может Гельмут их не вводил в курс, что меня лучше не трогать? Неясно. Зато точно понятно, что происходит здесь сейчас все без ведома центуриона, который подобную самодеятельность сигнифера бы точно пресек. Возможно даже — учитывая почтение, с которым он на меня смотрел будучи наедине, пресек бы посредством усекновения головы.

— Эй, человек! Я к тебе обращаюсь, — постучал по столешнице гасконец, устав ждать от меня ответа.

— А, ты еще здесь? — я на самом деле так задумался, что действительно на гасконца внимание как-то перестал обращать. — Знаешь в чем разница между коллаборацией и коллаборационизмом?

— Че⁈

— Ладно, ладно, не кипятись. Кто на что учился, не знаешь и не знаешь.

— А ты на что учился, а?

Дерзкий пацанчик вдруг прислонил указательный и средний пальцы к губам, и далеко высунув язык в образовавшуюся щель, продемонстрировал упражнение артикуляционной гимнастики «игра с язычком» — как это называют логопеды в детских садиках. Но я не мог не отметить, что уровень владения языком у моего оппонента по беседе, конечно, технику детсадовских детей превосходит на порядок.

— Тебя за такие таланты под юбку пригрели, а? Умник?

— Брось, если б за такие таланты, мне без шансов — как лизун ты точно вне конкуренции.

После моих слов поодаль послышался громкий смех. Наблюдавшие за беседой мужчины не вмешивались, и общие симпатии вряд ли конкретно на моей стороне — тем более что я действительно ля-мажор, а Марина реально жару дает как «та самая соседка, которая ночью громко кричит». И сам бы я, положа руку на сердце, оказавшись в положении остальных симпатий бы к такому «водителю и телохранителю» много не питал. Но вот то, что окружившие меня мушкетеры симпатий вызывают гораздо меньше — факт.

«Ты охамел?» — гасконец между тем хлопнул ладонями по столу и угрожающие приподнимался.

Я, если честно, полагал что сейчас попытается ударить — и пытался максимально контролировать эмоции, концентрируясь больше на себе, а не на происходящем вокруг. Но холодный зверь ярости вроде не просыпался, никакой злости не чувствую.

— Тише, тише, все в порядке, — вежливой интонацией я чуть-чуть затормозил оппонента. — Слушай, есть проблема: заявляя при свидетелях подозрения, что руководитель научной группы выбирала меня как водителя и телохранителя исходя из сексуального влечения, ты нарушаешь сразу множество разнообразных правил, за которые тебя могут повесить на крест, или даже вообще казнить, причем сразу насмерть. Осторожнее с этим.

— А ты у нас, значит, стукачок? — гасконец при словах о казни чуть сбледнул, заметно испугавшись. Но тут же, как ему показалось, оседлал беспроигрышную тему про «стукачество», явно рассчитывая на общую поддержку.

— Не-не, ты не прав. Если бы мы с тобой были дружища не разлей вода, и ты бы мне об этом рассказывал втихую, а я пошел бы и тебя вломил — вот тогда да, это было бы стукачество. А вот смотри другая ситуация: если я тебе прямо здесь нос сломаю, ты же сам моментально жаловаться сержантам побежишь, так ведь? Но по этой логике теперь ты уже получаешься стукачок?

— Слышь ты, с-с-ска…

Гасконцу похоже надоело терпеть, и он решил перейти к силовым аргументам. Пока мы беседовали я уже смирился с перспективой выхватить по лицу — проиграв накоротке в репутации и пожертвовав малым ущербом ради успеха общего дела. Вот только когда гасконец меня ударил, безо всякого предупреждения и объявления войны активировалась мышечная память. Заблокировав удар, я перехватил руку гасконца и резко дернул вниз, сразу же прочувствовав треск ломаемой кости. Опять.

«Да как так-то?»

От ощущения хруста в чужой руке у меня по спине холодок пошел, но рефлексировать долго не получилось — почти сразу пришлось уклониться от смазанного движения сбоку. Вскакивая на ноги, мимоходом вбил локоть в подбородок сидящему справа мушкетеру. Уходя от возможной атаки сзади перепрыгнул через него и через падающую скамейку, удивительно ловко развернувшись прямо в воздухе.

Я не ошибся — большой парень рванулся было вперед, пытаясь взять меня в захват, но руки его схватили пустоту. Бросился на меня и тот, что сидел слева — я же, поймав момент, положил ладони на затылки этих двоих и с силой свел широко расставленные руки. Головы встретились с гулким звуком деревянной колотушки, и оба бесформенными кулями рухнули на пол, мгновенно лишившись сознания. Получивший локтем в голову уже заваливался вперед, безвольно ткнувшись лицом в стол, а над всей картиной стоял пронзительный вопль гасконца, который держался за свою сломанную руку.

Он даже не догадался, что только что чуть совсем не умер: лишь в последний момент серьезным усилием я смог остановился и приструнить рефлексы, побуждающие добить орущего оппонента. Не справился бы — один труп точно бы был, в кадык я четко нацелился — но вместо этого просто ударил в нос. Гасконец заткнулся и кувырнулся назад, падая со скамьи — только ноги мелькнули.

Осмотрев лежащие на полу тела, я поморщился. М-да, неприятно. Сходил пообедать, что называется.

— Всем встать! Что произошло?

Реагируя на истошный вопль гасконца, в палатку уже ввалились одинаковые. Взгляды обоих скрестились на мне. Было видно, что немцы замешкались: что произошло не понятно, а здесь четыре десятка человек, пойди что не так порвут обоих. Но звать рейтар на помощь — значит подорвать свой авторитет и показать, что они нас боятся. Хорошего решения у так вовремя покинувших столовую младших командиров нет. И я им, надо сказать, совсем не сочувствовал. Но все же, выдержав некоторую паузу, показал на лежащие под ногами тела.

— Я подвергся направленной психологической и физической агрессии от организованной группы, был вынужден защищаться.

— Что ты такое несешь? — с заметным от волнения акцентом возмутился опцион.

— Все так и было, камрад Лукас, — подал голос Питер, поправляя очки. И почти сразу продолжил, дальнейшими своими словами продемонстрировав вполне себе уровень жителя культурной столицы: — Довожу до вашего сведения, что эти четверо джентльменов решили показать умственное и физическое превосходство над Александром Саргоном, но переоценили свои силы, ввиду чего мы все оказались крайне поражены их неудачей. Кроме того, один из этих четверых джентльменов ничуть не скрываясь оскорблял…