Цеховик. Книга 8. Запах денег - Ромов Дмитрий - Страница 14
- Предыдущая
- 14/16
- Следующая
– Ну, и куда?
6. А снег идёт
– Прямо, – уверенно говорю я.
Щёлоков смотрит на меня холодно, и ни одна эмоция не отражается на его лице.
– Прямо, – повторяет он и кивает. – Прямо…
– Николай Анисимович, – вступает Рахметова, – сейчас майор Чеботарь с ним позанимается, и я вам сразу доложу.
– Доложишь ты, – сердито отвечает министр не глядя на своего зама. – Пусть пока погуляет твой Чеботарь. Иди, майор, погуляй.
«Плохой» коп на мгновенье зависает, он глядит на своего непосредственного начальника, не понимая, что делать. Щёлоков с удивлением поворачивается к нему.
– Иди-иди, – показывает на дверь Рахметов.
– Я не понял, моего слова недостаточно? Повторять нужно? Сказано гулять, давай гуляй! Развели тут, не пойми что!
– Есть! – чеканит Чеботарь, разворачивается и быстро выходит из кабинета.
– Работнички! – щурится Щёлоков. – Ты его откуда взял, из транспортного?
– Так точно, Николай Анисимович, из транспортного.
В голове некстати всплывает голос Жванецкого: «Состояние дел на участке транспортного цеха доложит нам начальник транспортного цеха…»
– «Так точно», – передразнивает Щёлоков.
Рахметов хмурится и кажется, не вполне понимает, чего это шеф на него злится.
– Откуда ты такой взялся, Брагин? – снова обращается министр ко мне. – С того света прилетел? А может ты шпион заморский?
– Нет, Николай Анисимович, свой я.
– А если свой, почему гадишь? – повышает он голос. – Рассказывай! Давай, говори всё, как есть. А то Чеботарь тебе кишки вытянет через задний проход.
– Мой знакомый, Александр Павлович Ножкин ехал в метро с потерпевшим.
– И откуда он знал, что это потерпевший?
Саню сейчас крутят по всем инстанциям, но у него всё железно, кроме того, чтобы узнать друзей Афанасьева в лицо.
– Он не знал, – качаю я головой. – Просто сидел рядом, слышал разговор. Потерпевший Афанасьев ехал с друзьями. Это всё в протоколе допроса имеется, и я вам передаю с его слов.
Щёлоков молчит, и мне приходится продолжать.
– По их разговору Александр, мой знакомый, понял, что они из «конторы»…
– Из КГБ? – уточняет Щёлоков.
– Да.
– И что, они об этом на весь вагон трепали?
– Не знаю, но он как-то сообразил. Потом друзья вышли, а Афанасьев остался и доехал до «Ждановской». Он был выпивши…
– Сильно?
– Нет вроде, не знаю.
Министр качает головой. Ему всё это известно, конечно, сто раз уже все протоколы прочитал.
– Дальше.
– Ну, а дальше, с его слов, пассажира этого вывели контролёры, или кто они там, и передали в руки милиционеров из линейного. Милиционеры сами были пьяные и вели себя по отношению к задержанному грубо и не по уставу. Оскорбляли вроде.
– Вроде?
– Я-то не видел. Приятель мой свидетель, не я.
– Что за приятель, москвич?
– Нет, мы вместе приехали. Ждём решение по организации Всесоюзного патриотического движения. У нас в городе мы состоим в молодёжном объединении «Пламя», хотим опыт на весь союз распространить. Ножкин кадровый офицер, имеет ранения, комиссован после Афганистана. Уважаемый человек. Он, знал, что милиция на транспорте постоянно обирает пьяных…
– Что?! – взрывается Рахметов. – Да как ты смеешь, на советскую милицию…
– Угомонись, – не глядя на него бросает министр. – Дальше рассказывай.
– Так это все знают. И пропадают люди. И в этом пятом отделении пропадали уже.
Щёлоков поворачивается и смотрит на зама, горящего праведным гневом.
– Это долго уже происходит, да только народу куда деваться…
– Хватит! – обрывает меня Щёлоков. – Давай по делу.
– Понял, – киваю я. – Дальше он пошёл на выход, но, как неравнодушный гражданин с высокой социальной ответственностью, вернулся, зашёл в отделение и увидел…
– Как он зашёл?
Он точно заходил, это я знаю, он мне докладывал. Поэтому, в этом отношении совершенно спокоен, Саша рассказал всё с точностью до сантиметра, кто где стоял и что делал.
– Да просто, взял и зашёл, говорит все пьяные были. А там он услышал крики, а потом и увидел своими глазами, как милиционеры избивают комитетчика, несмотря на то, что тот повторяет, что является сотрудником КГБ. Ну, товарищу, что делать было? Звонить в милицию и заявлять на милицию? Он вспомнил, что у меня есть знакомый в КГБ, мой земляк. Он оттуда выско…
– Кто, Злобин? – перебивает министр.
– Да, он. Я ему позвонил и сообщил. Но, зная, что КГБ может немного перевернуть ситуацию и огульно обвинить всю милицию, сообщил о случившемся также Юрию Михайловичу Чурбанову.
– Что?! – опять прорезается Рахметов. – Может ещё самому Брежневу? Врёт он, вы же видите, Никола…
– Да! – резко поворачивается к нему Щёлоков. – Да, бл*дь, и самому Брежневу! Лично сообщил. Пока ты тут штаны просиживаешь, в твоём ведомстве, где ты десять лет порядки заводил, граждан грабят и убивают. И сейчас ты под ковёр это дело не заметёшь!
– Николай Анисимович, да он врёт! – звереет Рахметов. – Это гнусная клевета!
– Это вчера было гнусной клеветой, – повышает голос министр, – но потом мне Чурбанов об этом рассказал, и это уже начало становиться похожим на правду…
– Да он под меня копает! Он сам это всё организовал!
– Но сейчас, – не слушает его Щёлоков, – только что мне позвонил генеральный секретарь, и теперь это чистая правда и твоя проблема, Артур. Твоя, Караваева и ещё, как минимум, человек двухсот личного состава! Ты за такие дела знаешь куда пойдёшь у меня?! Ты к стенке встанешь! А если выяснится, что ты знал о подобной практике…
В этот момент резко открывается дверь в кабинет и в неё буквально врывается Чурбанов.
– Ты по какому праву… – начинает он и осекается, увидев Щёлокова.
– О, прибежал! – хмыкает тот. – Наябедничал тестю?
– Нет, Николай Анисимович, не ябедничал, – качает он головой. – Но пояснения дал, те же, что и вам вчера.
– Почему сразу ему не сообщил? – зло спрашивает меня министр. – Зачем в КГБ пошёл? Чтобы повод дать врагам?
– Побоялся, – говорю я, – что вот бывший начальник транспортного управления попытается замять дело и Афанасьев может пострадать, а ещё и мой приятель.
– Да ты, слова-то подбирай, наглец! – кричит Рахметов, и лысина его становится блестящей и начинает отражать лучи большой парадной люстры.
– Оборотень в погонах, – киваю я.
– Оборотень! – подтверждает Щёлоков. – Так, Рахметов, удостоверение на стол. Я тебя временно отстраняю от должности.
Уф-ф-ф… я выдыхаю. Кажется, политическое решение состоялось. Даже если Рахметов и не настолько виноват, как об этом говорится, жертвовать кем-то нужно. И жертвовать по-крупному. Лично Щёлоков от этого только выиграет и получит репутацию борца с нечистоплотными сотрудниками, а не наоборот. Станет менее уязвимым для Андропова.
Впрочем, это ему пусть Чурбанов втолковывает. Мне незачем, а Юрию Михайловичу пригодится. Ему ещё самому за махровый халат под суд идти.
– Всё, Брагин, – говорит министр и показывает на дверь. – Беги отсюда, пока я не передумал. Если тебя ещё раз увижу, не сносить тебе головы, ясно? Я хочу больше никогда в жизни не слышать твоё имя. Свободен. Юра, пойдём ко мне, поговорим ещё.
– Я… одну минуточку, Николай Анисимович, – отвечает Чурбанов. – Я только Брагина выведу.
– Сам немаленький… Ладно. Потом зайдёшь ко мне. А ты, Артур, сиди здесь и никуда не дёргайся. Я с тобой не закончил ещё.
Мы с Чурбановым выходим из кабинета. В приёмной томится Печёнкин. При виде замминистра он быстро встаёт, но не получает от начальника никаких знаков внимания.
– Ну что, Егор, – говорит Чурбанов, когда мы идём по коридору, – заварил ты кашу.
– Кашу-то, собственно, не я заварил. Просто использовал в вашу пользу.
– В мою?
– Конечно, и в вашу тоже. Но ведь реально упыри лютуют, сколько случаев по стране, что хотят, то и делают, Щёлоков отмажет. Сделайте встряску хорошую, обновите кровушку. И на Узбекистан обратите внимание. Это, мне кажется, вообще бомба замедленного действия.
- Предыдущая
- 14/16
- Следующая