Нежное укрощение ярости (СИ) - "Лули Тан Цу" - Страница 38

— Поняла.

— Так вот, знала, но все равно надеялась, что найдется такой, что клюнет на внешность и секс, но потом обязательно разглядит меня настоящую и уже в настоящую влюбится. Видишь противоречие? — спросила Люба.

— Вижу, но ты сама скажи, — ответила я.

— А нафига я тогда ловлю на внешность и секс, а любви хочу себе настоящей? Ведь на что ловишь, то и клюет!

— И не поспоришь.

С Любой сложно было не согласиться. Я вдруг подумала, на что ловлю я и, кто на такое клюнет. Но мне сразу стало понятно, что никого не ловлю, никогда не ловила.

— Помнишь я тебе говорила, что ну ее нафиг эту любовь? — она не дала мне ответить и ответила сама. — Так вот и здесь я тоже дура! Как можно говорить, что нафиг любовь, если в глубине души только любви-то этой и ждешь?

— Не знаю, что сказать, по-моему, ты окончательно запуталась, — подытожила я.

— Запуталась, Марго, точно ты сказала — запуталась.

— Ну, давай я попробую распутать. Иногда проще разобраться, когда услышишь о себе со стороны. Правда, если тот, кто говорит о тебе, не преследует никаких целей, — предложила я.

— Это как?

— Никто никогда не говорит человеку о нем самом, только чтобы сказать, всегда говорят только, чтобы произвести эффект или оказать влияние, — попыталась я объяснить.

— Та-а-ак, — протянула Люба, — И?

— А мне не хочется ни того, ни другого, так что — слушай.

Люба навострила ушки.

— Ты всегда жила по принципу, что у тебя будет достаточно времени, чтобы полюбить мужчину, если прежде он полюбит тебя. Или, как ты говоришь: «клюнет на внешность и секс». Только под «клюнет» ты подразумевала — полюбит. Хоть и не отдавала себе в этом отчета.

— Ого, ты загнула, — Люба смотрела на меня с удивлением.

— Но ты, видимо, не представляла, а что именно из этого должно получиться в конечном итоге, — продолжила я.

— Как это? — спросила Люба.

— Ну, смотри, вот, допустим, все у тебя получилось так, как ты хотела. И какой итог, как ты поймешь, что все удалось? Будешь ты иметь все, что хотела, в материальном смысле, это да, достигнешь желаемого статуса в обществе. Хорошо. Но, что ты будешь при всем этом чувствовать? Чего на самом деле ты хочешь?

Люба крепко задумалась, и я поняла, что попала в точку. Я вела Любу к тому, чтобы она попыталась для себя сформулировать, что для неё счастье, и будет ли она на самом деле счастлива, если ее план, которому она все время следовала — удастся.

— Ты говоришь о счастье? — догадалась Люба.

— Да.

— Я всегда старалась следовать здравому смыслу, и думала, что только так и можно стать счастливой.

— А теперь действуй наоборот, если поймешь, что на самом деле всегда только счастья и хотела, — сказала я.

— И как наоборот? — Люба глянула на меня словно ребенок, которому сейчас подарят самую желанную игрушку.

— Пренебрежение здравым смыслом — верный путь к счастью, — ответила я.

— Как хорошо ты сказала, — Люба задумалась.

— Это не я, это Джейн Остин сказала в книге — «Гордость и предубеждение».

— Надо почитать, — подвела итог Люба.

— Надо, — согласилась я с ней.

Согласилась и тут же потеряла интерес к Любиной проблеме. На меня вдруг навалились мои проблемы, когда я вспомнила про Джейн Остин.

Книга, подаренная Яром, лежала на столе немым укором мне. Я подумала, что зря оттолкнула его. Оказалось, что Кристина совсем не его дама-мадама. Да и с чемоданом что-то я зря взбеленилась.

Я припомнила, что Яр сам выбирал эти вещи, так он сказал. Сам подобрал мне букет. Он не пытался сделать так, чтобы я по его желанию превратилась в куклу, как хотел, например, Игорь.

Нет, Яр хотел чего-то другого. Но чего? Я понимала, что как только найду ответ, во мне что-то успокоится, уляжется тревожность и, может быть…

— Знаешь, что я все-таки решила, — прервала мои размышления Люба. — Все-таки я дура, — сказала она и рассмеялась в голос.

— Опять двадцать пять, да почему блин? — фыркнула я.

— Потому что самое простое объяснение самое верное, то же кто-то из умников сказал.

Меня будто током шибануло. Точно! Самое простое объяснение — самое верное. И объяснение чемодана настолько простое, что и сама расхохоталась. Яр и вправду просто хотел, чтобы мне было комфортно на этом теплоходе. Как он и сказал в самом начале.

Люба, услышав, как я смеюсь, решила, что это я по поводу ее шутки. Она порывисто обняла меня. Я обняла ее в ответ.

Я была рада, что Люба хоть немного разобралась в себе. Все-таки удивительно, как пережитое потрясение может поставить мозги на место. Если они есть, конечно. Оказалось, что у Любы они есть, только она ими предпочитала не пользоваться до этого момента.

Была такой, чтобы казаться не тем человеком, которым являлась на самом деле. А нет ничего глупее, чем казаться, а не быть.

Но еще больше я была рада за себя. Спало напряжение последних дней. Я будто очнулась от какого-то наваждения, от чего-то, что стискивало мое сердце и душу.

И сейчас сердце задышало в унисон с душой. Я подумала о Яре. Как там этот зверюга? Еще рвет и мечет или уже успокоился? Может, нужно пойти успокоить его?

Я вспомнила его руки на своём теле, его жаркие поцелуи. По телу разлилась истома.

Я встала, чтобы отправиться в свою каюту, но Люба остановила меня:

— Марго, а можешь мне дать свои шмотки, выручишь?

— Ты про чемодан? Бери, конечно.

— Нет, я вот про то, в чем ты на теплоход поднялась.

Я подумала немного и согласилась. Я уже не злилась за Яра за чемодан и поэтому не была против того, чтобы носить то, что он для меня приготовил. Просто приняла его слова на веру, обнаружив для себя удивительное — иногда, то, что тебе говорят это правда.

Уже уходя, в дверях я столкнулась с одним из тех членов экипажа теплохода, что прибежал сюда, когда случилось происшествие с Любой. Это был симпатичный парень лет двадцати пяти. Черноволосый, со светлыми глазами и приятным голосом.

— Простите, — сказал он мне, вы не знаете где девушка из соседней каюты? Я провожу ее в медпункт.

— Не надо мне в медпункт, — раздался голос Любы.

Парень прошел в каюту, и я оставила их с Любой разбираться кому там нужен или не нужен медпункт уже без меня.

День выдался жарким. Развеялся ночной морок с первыми лучами солнца. Савельева с теплохода утром ссадили на берег. Он орал про шлюх, которых понабрал Яр, он орал про чокнутого Яра, он даже орал, что Полина была такой же стервой, но Яр на удивление не злился. Он не находил в себе ярости.

Вся его ярость закончилась той ночью, когда его остановила Марго. Только о ней он теперь и думал. Это не было случайностью. Её появление было похоже на то, что кто-то зажег свечу в непроглядной тьме. Её руки, её ласковый голос, как она звала: «Яр, милый». И тьма утихла. Просто так.

Быть может, и ему положено еще немного счастья. Немного Марго в его жизни. Самую малость.

И сегодня решил подарить себе подарок в надежде, что получится так же хорошо, как тогда на экскурсии: только он, Марго и Марат.

Но ко всему этому, Яр решил и эстетически себя порадовать. Он распорядился узнать у Марго умеет ли та плавать и, когда ему доложили, что умеет, через ассистента Наталью уведомил Марго, что той сегодня нужно поучить плавать Марата.

«Если не дала мне себя радеть, разденешься сама», — подумал Яр, когда Наталья сообщила, что Марго с Маратом скоро поднимутся на солнечную палубу, где сверкал на солнце бассейн.

Яр распорядился никого на солнечную палубу не пускать, надел купальные шорты, солнцезащитные очки и развалился в шезлонге под солнцем.

Когда пришла Марго с Маратом за руку, он расположился так, чтобы удобнее было за ними наблюдать.

Это была их первая встреча с того вечера. И совершенно идиотски билось сердце, хотя выглядел он скорее как пресыщенный равнодушный мужлан.

А потом появилась Марго. Волосы переливались на солнце, вся она была воздушной, хрупкой. На тонком теле прозрачное парео, повязанное на манер платья. Яр жадно всматривался в силуэт, который угадывался под ним.