Сколько горя нужно для счастья? (СИ) - "Филантроп" - Страница 23

— Ничего себе! Она удивилась. Теперь мы на равных, две тени носились по лесу весь день, я выдохся, когда мы углубились на сотни километров. Пока я пытался спасти хотя бы одно легкое в теле, она подошла и спросила

— Ты что, уже всё? Блин, раньше так только Лалинда говорила…

— Да… Я выдохся… Ты быстро растешь, такому старику, как я, уже не угнаться за тобой.

— А ты научишь меня делать звериные лапки?

— Не стоит, в тебе прекрасно всё, оставайся такой же маленькой и очаровательной. Хватит того, что тебе помешательство подвластно.

— Я не маленькая!

Странно слышать это от ребенка младше одного года…

— Если ты не маленькая, то можно задать взрослый вопрос? Она сглотнула и сказала, как неуверенный ребенок — Конечно!

— Ты думаешь обо мне плохо? Она замолчала на пару минут… и сказала.

— Нет, я не могу думать о тебе плохо… Помнишь, я спрашивала, что такое душа? Она показала на свой лоб. — Так вот, то, что ты мне передал… кажется, я начинаю чувствовать твою душу и то, что ты чувствуешь тоже. От этих знаний я не могу думать о тебе плохо, даже когда мне грустно.

Невероятно… Она полностью унаследовала помешательство… Нечестно! Я не могу пробиться через барьер и ощутить ее эмоции, а она может…

— Очень хорошо, что ты такая же понимающая, как Лали… Я запнулся.

— Кто? Ушки у нее навострились.

— Неважно, главное, что ты маленькая радость. Я потрепал ее по голове, она не успела возмутиться на слове «маленькая», как я добавил — Кстати, тут за деревом прудик, можем искупаться, как раньше? Я начал раздеваться, а она… — Нет! Мне нужно отойти… Я скоро вернусь.

В тот момент я и не подозревал, что она перешла возрастной порог, где осознаешь, что такое мужчина, женщина и нагота. Для меня она всегда будет тем маленьким котенком, который умещается на ладошке.

— Хочешь запомнить этот день надолго? Предложил я по ее возвращению.

— А давай, сможешь меня удивить? Конечно, ночью я буду сильно жалеть, что решил травмировать организм из-за таких пустяков, но раз в лесу нет развлечений, я стану настоящим аттракционом.

— НИЧЕГО СЕБЕ! Воскликнула она, увидев большие черные крылья.

— Залезай и держись крепче!

О боги! Она визжала от восторга так громко, что животные внизу подумали, что готовится бомбардировка. Я был круче, чем Беззубик в мультике «Как приручить дракона». Часто уходил в штопор, имитировал падения, крутил виражи, спирали. Детский смех как керосин, чем она радостнее, тем я быстрее. Мне было легко и свободно… Даже появилась мысль бросить к черту всех, всех, всех людей и улететь далеко, туда, где можно веселиться с Мару до конца жизни.

* * *

Приземлились мы эффектно; я медленно упал на одно колено, как супергерой, и широко расправил крылья. Все мужчины разинули рты, а девушки падали в обморок. Никто не осмеливался спросить: «Как такое возможно?» Особенно все впечатлились, когда крылья отпали и превратились в залу.

— Если хотите такие же, тренируйтесь усерднее. После моих шуточных слов, они остаток дня тренировались так, что ночью меня разбудил старик со словами. — Тревога! Друг, выручай, у шестерых парней геморрой вылез. Мучаются бедняки, не могут спать…

— Ярослав, просто возьми какую-нибудь палку и протолкни обратно, и скажи им, чтобы они хорошо питались. Моя кровь и не такое вылечит…

— Все иди к себе, а то и у тебя кое-что может выскочить… Его как ветром сдуло.

В ту ночь Мару почувствовала кое-что, что называется помешательство, созрело внутри нее. Она открыла глаза и увидела то, что остальным было неподвластно. Над его головой висела огромная черная туча, исполненная холодной черной энергии. Черная душа страдает, он корчится во сне, и его страдальческое выражение лица меняется на другое.

В желании помочь, она положила руку ему на лоб и интуитивно попыталась направить свою красную энергию внутрь. Словно воспламенение газа, произошла вспышка, невидимая для человеческого глаза. Тьма начала гореть, дыхание юноши выровнялось, и его брови перестали хмуриться. — Я буду охранять твой сон… Произнесла она, после чего почувствовала что-то немыслимое. Ее глаза закатились вверх, и остались видны только белки…

— Что это такое… Невероятно… Поразительно… Волшебно… Мару произнесла очень много новых слов в ту ночь.

* * *

Какое прекрасное утро! Сегодня меня впервые за долгое время во сне не поедали собаки… Я бодр, и потому можно развлечься.

— Мужчины мои, ваши тела достаточно окрепли, хватит теории, отныне только практика!

Мы остановились, начертили на земле круг и сели, как на татами.

— Первый вопрос к вам — что нужно делать с врагом?

— Одолеть? Гулливер спросил и только затем поднял руку.

Я ответил. — Нет, конечно, врагов нужно убить, разрубить на маленькие кусочки, как ваших похитителей.

— И так, следующий вопрос — Кто-нибудь из вас убивал?

Кондратий поднял руку и сказал. — Да, однажды я собирал вилами траву в кучу, мой друг спрятался там, и я проткнул ему голову.

— Замечательно, Кондратий, твой друг умер не зря.

— Запомните, убийство — это искусство. Убить может любой: товарищ по пьянке, завистливый друг или любящий внук, чтобы квартирка в центре от бабули быстрее освободилась. Убивать можно официально, если ты хирург с купленным дипломом или член моего отряда.

— А почему нам можно официально? Спросил Эдуард.

— Потому что я разрешаю, поверь, моё слово весомее божьего. От такого ответа он поморщился.

— Главное, держите в голове, что убийство, это как принять ванну, только приятно. Если внутренне ты не убийца, то будет тяжело.

Я стараюсь корректировать их психику помешательством… мне не помешает отряд моральных уродов. Вот только одного никак пробить не могу…

— А что можно сделать потом, чтобы перестать быть убийцей? — Спросил Меригуан. Самый добрый и славный мужчина в группе. Он настолько добр, что хоронит кости зверей после ужина и оплакивает животных, пока никто не видит.

Ответ простой — Убей миллионы, тогда ты уже не убийца, а бог!

— Повторите главную мудрость.

— Сколько раз ты его увидишь, столько раз и убей! Крикнули они хором.

— Молодцы. А теперь выходите, вы двое. Я выставил на поединок Герасима, самого могучего бойца из отряда, и с Викентием, единственным в отряде, кто меня бесит. С первого же дня он пытался мне угодить. Я еще не успел промыть мозги помешательством, как он стал просыпаться раньше меня и чистить мою обувь, во время пробежек пялился на мои ноги, часто уходил в лес и предлагал мне собранные ягоды… один раз даже проследил за мной и, когда я купался в речке, предложил потереть спину. Тогда я долго бил его палкой, но кажется, дурь осталась.

— Я посвящаю свою победу нашему командиру, нет, нашему господину! Как он меня нервирует… стыдоба то какая… Хорошо, что у Герасима вместо кулаков две кувалды. Он вбил его тело в землю, словно гвоздь. Причем буквально. После трепки Викентий стоял на прямых ногах и сказал. — Не упаду ради господина! Герасим бил его по голове кулаком, и с каждым ударом Викентий все глубже углублялся в землю, он потерял сознание только тогда, когда его ноги утонули в песке до коленей.

— Отлично, принесите гвоздодер, отдерите его, и следующие!

На сцене Меригуан и Гулливер. Юноша бросил взгляд на сестер и сказал. — Я хоть и не высокий, но рука дотянется до твоего лица, здоровяк. Меригуан был огромен, чуть меньше Герасима.

Он не знал, как ответить, и просто встал в стойку. Гулливер нырнул в его ноги и, опрокинув его, стал бить по лицу… Победил мелкий гаденыш. Меригуан, как мужчина, который плачет даже, когда убивает комара на лице, проявил себя очень плохо. Даже санопенденсации придется долго вытравливать его доброту.