Поступь Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 43

А недовольные промолчали.

В конце концов, захват власти фанатиками выглядел для многих весьма непривлекательно. Да и получение целого корпуса хорошо подготовленной пехоты, казалось, если не решением массы вопросов, то чем-то очень близким. Весь Иран уже к этому времени знал о том, какой сокрушительный разгром сил вторжения произошел под Исфаханом. Причем в изрядно приукрашенном виде. Поэтому этих бойцов воспринимали если не как чудо-богатырей, то как-то близко.

Вот и сладилось.

Тем более что жен поставляли семьи кызылбаши, которые придерживались достаточно гибких взглядов. А шах в их интересах корпуса начал строить большую церковь. В рамках той самой старой договоренности. Ведь Алексей ему предлагал построить мечеть в Москве, такую же, какую Аббас в Исфахане поставит церковь…

Бах! Бах!

Раздались слишком громкие и резкие выстрелы в ночной тиши.

Это пуштуны подкатили свои 6-фунтовые французские пушки и ударили по укреплению. И поручик ловко соскочил на землю, укрываясь за валом редута.

Началась очередная тяжелая ночь.

Днем-то они не совались. 3,5-дюймовые нарезные пушки легко их перестреливали и не давали артиллерии пуштунов даже развернуться. Поэтому они пробовали вот так — в ночи подкатывать орудия и стрелять. Редуты-то, которыми окружили Кандагар, освещались. И даже в темноте было видно куда стрелять.

Пятую ночь шалили.

Проблем особых от 6-фунтовых ядер не случалось. Они почти все вязли в земляном валу редута или перелетали его. А те немногие, что залетали, почти не причиняли вреда. Скорее нервировали.

Бабах!

Жахнула в ответ 6-дюймовая легкая гаубица. И через несколько секунд где-то там, вдали, раздался еще один взрыв, сильно полегче — это в воздухе подорвалась дистанционная картечь. То есть, шрапнель.

Сегодня решили отвечать.

Осторожно.

В принципе артиллеристов уже обучали методу триангуляции и стрельбы с закрытых позиций. Во всяком случае — в осадных делах это было важно. Но как-то особой практики не случалось. А тут — сам бог велел попробовать. По методичкам, которые имелись у гаубичной команды.

6-фунтовки продолжили стрелять как ни в чем не бывало. Видимо, шрапнель пошла мимо.

Чуть погодя, перепроверив расчеты, ударили еще раз из легкой гаубицы.

Опять мимо.

Еще немного поигрались. Постреляли. Наконец, с пятой подачи добились накрытия — вон как заголосили. Их ведь крепко осколками посекло мелкими — в ползолотника[1]. Такие почти никого не убивали, но их в 6-дюймовый снаряд влезало много и осыпь они давали густую.

Секунд через пять дала залп и вся остальная батарея легких гаубиц. Дистанцию-то нащупали.

А потом еще.

Перестрелка на этом ночная и закончилась. На утро же, как расцвело, перед редутом обнаружили брошенные двадцать пушек и несколько убитых. Остальные сумели отойти. Хотя, судя по кровяным следам, раненных оказалось до полусотни.

Осада Кандагара продолжалась.

И с каждым днем ситуация осажденных осложнялась все больше и больше. Продовольствия ведь не прибавлялось. А попытки деблокирования закончились очень и очень плохо. Дистанционная картечь, сиречь шрапнель, творила чудеса. Даже восемь 3,5-дюймовых пушек смогли беглым огнем сорвать развертывание кавалерии.

Потом была еще одна попытка.

В этот раз решили нахрапом навалиться — сразу выйдя на рысях и бросившись лавой на сближение. Но и тут ничего не получилось. Да — прорвались ближе. Только ближе их встретила уже обычная канистровая картечь и частая стрельба из винтовок. Из-за чего, в конечном счете, к редутам никто и не прорвался.

А потери-то… потери… Они выглядели колоссальными и совершенно деморализующими.

Пуштуны пробовали отрезать снабжение. Но его осуществляли паровозом, в состав которого цепляли два вагона, обшитого листами железа. Достаточно толстыми, чтобы держать мушкетную пулю. Внутри же — стрелки с винтовками и мушкетонами. Их за глаза хватало, чтобы гонять этих деятелей.

Один раз даже попытались разобрать пути. Но толком не успели. Между лагерем под Кандагаром и ближайшим иранским городом почти постоянно курсировало четыре поезда. Туда-сюда. С интервалом в два часа. С броневыми вагонами. И спереди перед паровозом у них имелось по две платформы, загруженные шпалами и рельсами. Так что удавалось оперативно все восстанавливать. А больше и не пытались. Долго и муторно это оказалось.

Навалиться же большим отрядом не удавалось из-за крупной группы хорошо вооруженных всадников Степной армии. Ее ведь никуда не отводили пока. И ее численности было более чем достаточно, чтобы пуштуны не рисковали влезать к дороге крупной массой, слишком все это выглядело рискованно. Так — по мелочи пытались проказничать, не более…

— Да… дела, — зевнув и потянувшись, произнес поручик, осматривая брошенные позиции вражеских артиллеристов. — Долго еще это тянутся будет?

— А то больно ты устал, — смешливо фыркнул майор. — Утомился бедолага. Вон, смотри, лица нет. Под загаром его совсем не видно.

— Скучно же.

— А что ты хочешь? Осада, — пожал плечами его командир.

— Перебежчиков ночью не было?

— У нас — нет. А что?

— Любопытно — сколько у них еще еды осталось.

— Да какая разница? Отдыхай. На штурм не идем — уже хлеб.

— Может зря?

— Ты так на тот свет спешишь? Молодая жена уже не мила?

— Мила. Еще как мила. Только она там, а я тут кисну. Быстрее бы уже к ней.

— Это да. Я тоже по своей скучаю. Она у тебя, кстати, по-русски уже говорит?

— Плохо.

— И моя, плохо. Эх…

[1] Ползолотника в СИ это примерно 2 грамма.

Часть 2

Глава 10

1715, декабрь, 10. Москва — Коломбо

Скрипнула дверь и в приемное помещение вошел рослый мужчина в доспехе. Евдокия Федоровна окинула его взглядом и немало удивилась.

— Лейб-кирасир?

— Так точно, — гаркнул он.

— Первым пришел или пропустили?

— Я спросил кто крайний в очереди, так мне и сказали идти. Уступили, стало быть. — ответил он, сохраняя невозмутимость, хотя глаза слегка заблестели, показывая скрываемое им озорство.

— Предсказуемо, — усмехнулась царица. — И по какому вопросу ты пришел? Это ведь издательский прием.

— Верно. Так я книгу написал. — потряс он папкой. — Вот и пришел.

— А чего по обычной процедуре не поступил?

— Так я ее не знал.

— Врешь же.

— Вру, зато от чистого сердца. Не было в реестре направлений, под которое моя книга бы подошла. Вот и решил — напрямую обратиться.

— А ты нахал, — усмехнулась Евдокия Федоровна.

— Так точно. Имею грех.

— И смелый. Ну да у вас все такие. Итак, о чем же твоя книга?

— Это фантастическая история о том, как наш человек после гибели очнулся в теле юноши в далеком обитаемом мире.

— Очнулся? Что значит очнулся?

— То и значит. Тут умер, а там очутился. Из юнца дух вышибли собственный, а этот, стало быть, подселился.

— Словно демон?

— Демон же к живым подселяется.

— А тут оживший труп?

— Ну… — замешкался лейб-кирасир.

— А чего же не в аду или раю он очнулся, а в другом мире?

— Не могу знать. Пути господни неисповедимы.

— Как тебя звать?

— Евгений.

— Какое необычное имя для лейб-кирасира. Ты сам откуда?

— Из Саратова.

— Хм… занятно. Так что, Евгений, твоя книга получается о том, как человек умер и превратился в демона, вселившегося в еще не остывший труп?

— Выходит, что так… — немного растерялся лейб-кирасир.

— Ты православный?

— А как же? — ответил он и широко перекрестился.

— И, несмотря на это, пришел со своей богохульной книжкой ко мне?